«Принято, – написали ей. – Но проблематично. Вероятность того, что эта преступная группа имеет в пользовании самый современный, а значит, будем надеяться, маркированный процессор, – шестнадцать процентов. Перейдем к делу хлопковиков. Шесть дней назад вы дали запрос на фактурщика по бумаге, он в данный момент отозван, потому что есть предположение, что входил в группу Корневича де Валуа в восемьдесят восьмом и был направлен по вашему запросу конкретно по просьбе Корневича де Валуа, числящегося в данный момент в отделе СО – Связи с общественностью. Вам предложено лично возглавить группу из трех человек, которую решено подготовить и отправить в город Дардар в Таджикистан, именно туда, на хлопковые плантации у Шахристана, с семьдесят девятого по восемьдесят восьмой регулярно направлялись хлопковики международной организации Красный Крест. Все инструкции получите лично».
Ева оделась и к шести сорока была на месте. В старом двухэтажном особняке в Денежном переулке на звонок в дверь с надписью «Архив» по селектору попросили назвать имя. Ева осматривалась в поисках камер слежения, камер не было. Когда дверь, щелкнув, открылась, Ева увидела молодого человека в инвалидной коляске.
– Входите же, – произнес он высоким голосом, заметив ее растерянность, – вас ждет куратор.
В кабинете были включены два обогревателя и вентилятор, от горячего воздуха кружилась голова. Мужчина за столом смотрел на вошедшую Еву минуты три, прежде чем встать и предложить ей располагаться поудобней.
– Будем знакомиться. Я – Валентин Кошмар. Это не кличка, – он предупредительно выставил перед ней руку, заметив растерянность на лице, – это фамилия у меня такая, ударение на первом слоге, но коллеги это правило игнорируют. Вы тоже можете запросто сообщать своим знакомым, что ваш начальник – просто кошмар, вы можете не напрягаться с ударением на первом слоге, я привык. Поскольку мы с вами одного года рождения, можете выбрать любую форму обращения ко мне. Говорите мне «ты», если хотите. Я всегда буду с вами на «вы». Давайте к делу. Что касается маркированных процессоров. По моим данным, а я провел небольшую разведку после нашей беседы сегодня утром, пользователи трех компьютеров, которые официально числятся у работников государственных служб, участвовать в этой афере с объявленными убийствами не могут. Допуски случайных людей к компьютерам исключены. Что касается остальных новейших процессоров, приобретенных частными лицами, то вот список владельцев, если это вам что-то даст. Четыре в пользовании банков и страховых компаний, там, как вы понимаете, список пользователей может составить несколько листов. Четыре стоит в редакциях, еще три в налоговых инспекциях… Почему вы улыбаетесь?
– Я грустно улыбаюсь, – вздыхает Ева, – человек, который это делает, может, конечно, работать в банке либо иметь банковскую структуру как прикрытие, а в налоговики, если я не ошибаюсь, часто попадают отставники из органов, так?
– Допустим, – бесцветно проронил Кошмар. – Проблема не только в этом. Чтобы отследить, какой из процессоров участвует в этой игре, нужно, чтобы он «засветился». Смотрите. Вот схема, которую используют американцы. Она сделана так, что срабатывает на сигнал только в момент взлома чужого кода. Если владелец взломанного кода имеет в своем распоряжении информацию и возможности, он отслеживает взломщика, но в основном американцы сделали этот проект настолько закрытым, как я уже говорил, что просто рядовой пользователь не сможет отыскать вора своими силами.
– То есть, – уточняет Ева, – мы обнаружим пользователя с маркированным процессором, только если он сунется в строго засекреченные файлы государственных служб?
– Или в государственную банковскую систему, или даже в частный банк, если этот банк находится в ведении служб. В противном случае, если он не склонен изображать вора, он недоступен.
– Получается, что это тупик? – Ева смотрит, как в открывшуюся дверь въезжает на коляске секретарь.
– Почему тупик, проведем обычную розыскную работу, перелопатим данные на всех пользователей новых маркированных процессоров, но давайте заранее примем друг у друга соболезнования: ведь этот Волк может пользоваться предыдущим процессором, не таким мощным, тогда он недоступен вообще. Перейдем к делу хлопковиков. Насколько я понял из вашей докладной, – Кошмар вставил дискету и открыл на экране файл «Ева Курганова», – это дело началось с гознаковской бумаги, если так можно выразиться, то есть с бумаги, которая по своей фактуре неотличима от бумаги, изготовляемой в США.
– Или с мест, где произрастает хлопок, аналогичный по составу тому, из которого делают бумагу для денег в Америке.
– Так или иначе, – кивнул на ее замечание Кошмар, – начнем с начала, то есть с хлопка.
– Вы можете пользоваться материалами с грифом «Государственная безопасность»? – спрашивает Ева.
– Могу. Мой отдел может вынуть любую информацию из любого отдела, в этом-то и проблема. Если бы мой отдел имел запреты, предписания, я бы мог информацию просто вскрывать и красть. А так все бесполезно, потому что красть нечего. Человек, желающий скрыть что-нибудь, просто хранит ее в другом месте, не в памяти своего компьютерного архива.
– Правильно ли я вас поняла, – задумалась Ева, – сведений о производстве у нас в стране фальшивых долларов нет вообще нигде?!
– Не совсем так, – вступил в разговор секретарь, развернувшись, чтобы видеть и Еву и начальника. – Сведений на носителях действительно нет. Но попробуйте представить себе психологию людей, которые тогда это затевали. Папки, пленки с записями, секретные сейфы. И вдруг – вместо материальных хранилищ – трудные для понимания устройства электроники – компьютеры, вместо замков – наборы цифр и букв. Вы, Ева Николаевна, находитесь здесь сейчас потому, что мы вам поверили, как только перерыли архив.
– Отлично, – обрадовалась Ева, – вы нашли папки, пленки с записями, вскрыли сейфы?!
– Мы вам поверили, потому что ничего не нашли, – улыбается Кошмар. – Ничего, кроме перечня пропавших документов и пленок. Например, было выяснено, что за пленку разговора с подчиненным Корневича Хрустовым в отделе чрезвычайных расследований Комитета были заплачены большие деньги, а на пленке всего-то записан допрос по факту убийства валютной проституткой офицера КГБ. Под видом перерегистрации отделов в девяносто первом уничтожаются все данные по слежке за иностранными гражданами, когда-либо посещавшими советскую республику Таджикистан. Бесследно исчезли документы, по которым фирме «Золотая Ада» было разрешено переправлять за рубеж алмазы. И так далее, все – по вашему перечню. Касательно последнего по времени происшествия, которое вы связали с этим долларовым делом: убийство банкира в Монако. Восемьдесят процентов вкладчиков этого банка – русские или бывшие русские. По факту убийства был составлен запрос на этих вкладчиков, власти Монако обещали переслать перечень лиц без указания вложенных сумм, после чего обещавшие покинули свои посты, а вновь назначенные чиновники не понимают, о чем идет речь.
– Значит, – разводит руками Ева, – мы вообще находимся у разбитого корыта. Потому что оборудование наверняка уничтожено, рабочие фабрики по обработке хлопка и изготовлению бумаги либо мертвы, либо не говорят по-русски, а люди, которые до сих пор пользуются изготовленными ими тогда долларами, навряд ли захотят испортить себе жизнь признаниями.
– Вы должны поехать и убедиться, что это так. Что все действительно уничтожено, что следов нет. А мы попробуем подойти с другого конца, мы ведем переговоры со службами Америки. У них ведь нельзя просто стереть данные на компьютере и унести дискету домой. У них многоступенчатые системы защиты.
– Как я поняла из вашего текста сегодня утром, вы собираетесь послать группу.
– Совершенно верно, с вами поедут еще двое агентов-мужчин.
– Исключено, – говорит Ева.
– А знаете, – улыбается широким ртом, словно натянутым на худое лицо с тонкой желтоватой кожей, секретарь, – мы так и подумали, что вы не согласитесь. Наши агенты, которым предстоит туда отправиться, тоже огорчились, узнав, что вы женщина. Сделаем компромиссный вариант. Каждый из вас будет добираться на место своим ходом. Встретитесь в Дардаре, старшим в группе назначается майор Курганова, отдел ВР.
– Я зачислена в Отдел внутренних расследований? – поражена Ева.
– На время проведения этой операции. Если вы категорически против подобного зачисления, то в нарушение субординации старшим в группе будет назначен старший лейтенант Суриков, – Кошмар смотрит на женщину с легкой усмешкой. – Чем вам не нравится наш отдел? Вы безо всякой анонимности, в открытую, в присутствии своего бывшего начальника обратились к нам со всеми собранными вами материалами. Фактически вы заявили о неспособности вашего отдела разработать имеющуюся информацию и оказать помощь в расследовании убийств в вашей группе. Если я правильно понял, вы напрямую связываете эти смерти с долларовым делом? – Кошмар открыл на экране схему, вычерченную Евой. – Получается, что на ваш отдел был отдан приказ о полной ликвидации сразу же после запроса о фактуре бумаги по коду ФБР. Хотите посмотреть, в какой последовательности поступали приказы? – Кошмар разделил экран и открыл свой файл. – Санитарная служба получила приказ автоматически, по коду о доступе к запрещенной информации. По этому приказу были убиты трое из вашего отдела, убиты с попыткой маскировки убийства под несчастный случай или инфаркт. Конкретный заказчик отсутствует, это для нас не новость, но мы отреагировали, как реагируем всегда на подобные приказы о ликвидации работников Службы. В ответ на нашу реакцию, после попытки выяснить владельца кода, сотрудники вашей группы получают анонимные приказы на ликвидацию друг друга и деньги. Вот все, что удалось выяснить: бригада Санитарной службы, вопреки нашим протестам, с начала этого года имеет право голоса при решении некоторых внутрисемейных проблем. Из просто исполнителей они перешли в ранг повыше, и если официальные государственные службы не могут решить законно некоторые проблемы, например с ликвидацией руководителей террористических групп, то санитарная бригада, находясь в самом низу структуры, берет это на себя. Ева Николаевна, вы поедете в Таджикистан?
