– Как я поняла из вашего текста сегодня утром, вы собираетесь послать группу.
– Совершенно верно, с вами поедут еще двое агентов-мужчин.
– Исключено, – говорит Ева.
– А знаете, – улыбается широким ртом, словно натянутым на худое лицо с тонкой желтоватой кожей, секретарь, – мы так и подумали, что вы не согласитесь. Наши агенты, которым предстоит туда отправиться, тоже огорчились, узнав, что вы женщина. Сделаем компромиссный вариант. Каждый из вас будет добираться на место своим ходом. Встретитесь в Дардаре, старшим в группе назначается майор Курганова, отдел ВР.
– Я зачислена в Отдел внутренних расследований? – поражена Ева.
– На время проведения этой операции. Если вы категорически против подобного зачисления, то в нарушение субординации старшим в группе будет назначен старший лейтенант Суриков, – Кошмар смотрит на женщину с легкой усмешкой. – Чем вам не нравится наш отдел? Вы безо всякой анонимности, в открытую, в присутствии своего бывшего начальника обратились к нам со всеми собранными вами материалами. Фактически вы заявили о неспособности вашего отдела разработать имеющуюся информацию и оказать помощь в расследовании убийств в вашей группе. Если я правильно понял, вы напрямую связываете эти смерти с долларовым делом? – Кошмар открыл на экране схему, вычерченную Евой. – Получается, что на ваш отдел был отдан приказ о полной ликвидации сразу же после запроса о фактуре бумаги по коду ФБР. Хотите посмотреть, в какой последовательности поступали приказы? – Кошмар разделил экран и открыл свой файл. – Санитарная служба получила приказ автоматически, по коду о доступе к запрещенной информации. По этому приказу были убиты трое из вашего отдела, убиты с попыткой маскировки убийства под несчастный случай или инфаркт. Конкретный заказчик отсутствует, это для нас не новость, но мы отреагировали, как реагируем всегда на подобные приказы о ликвидации работников Службы. В ответ на нашу реакцию, после попытки выяснить владельца кода, сотрудники вашей группы получают анонимные приказы на ликвидацию друг друга и деньги. Вот все, что удалось выяснить: бригада Санитарной службы, вопреки нашим протестам, с начала этого года имеет право голоса при решении некоторых внутрисемейных проблем. Из просто исполнителей они перешли в ранг повыше, и если официальные государственные службы не могут решить законно некоторые проблемы, например с ликвидацией руководителей террористических групп, то санитарная бригада, находясь в самом низу структуры, берет это на себя. Ева Николаевна, вы поедете в Таджикистан?
– Когда отправляются два других агента? – спрашивает Ева.
– Через три дня. Они проходят сейчас подробный инструктаж.
– Разрешите день на обдумывание?
– Разрешаю. Хотите ознакомиться с делами двух других агентов?
– Послезавтра, если можно.
– До послезавтра. Да, если не секрет, кого заказали вам в письме?
– Мне заказали убить Курганову Еву Николаевну. Бесплатно.
– Дело восемьдесят девятого года, – словно бы обрадовался секретарь, – начальник шести перестрелявшихся ребят из отдела контрразведки покончил с собой. Из улик особенно интересна одна – записка, отпечатанная на машинке. «Я исполняю приказ».
– Может быть, и так, может, и так, – бормочет Кошмар, подписывая Еве пропуск.
«Здесь воздух пахнет соснами, здесь люди горды и высокомерны, это прекрасно! Давно не видела высокомерных людей, надоели опущенные плечи и виноватые взгляды. В санатории, впрочем, есть отдыхающие, они заторможены, наивны и полны желания общаться, как и подобает пенсионерам. Дети беспечны, мой старый знакомый – главврач – женат и даже имеет внуков, а как постарел Хрустов! Если я приложу пальцы к экрану и ты приложишь пальцы к своему экрану, что мы почувствуем?»
«Что идентификация личности произведена», – отвечает Ева Далиле.
Она прощается и выключает почту. На сегодня еще два важных дела. Сначала Ева едет в больницу. Девушке Юне уже можно садиться, можно смотреть принесенный папой телевизор, можно делать дыхательную гимнастику, но нельзя петь и пить.
– Как только мне сказали, что нельзя петь, сама не знаю, что со мной стало! Я особенно-то и не пела никогда, а тут…
– Где Доктор? – спрашивает Ева, оглядевшись. Ей казалось, что он поселится в палате рядом с Юной.
– Сказал, что ему надо пару дней отдохнуть, раз уж я могу приподниматься.
Доктора Ева нашла в этой же больнице. На другом этаже. Он лежал в огромной палате один.
– Вы не носите перстень, – укоризненно заметил Доктор, взяв ее руку в свою.
– Этот ваш вечный Корневич забрал его.
– Да, конечно, – бормочет Доктор, – его перстень, он и забрал. Девочке лучше, вы знаете?.. А я как-то устал. Полежу немного, вот, разрешили полежать в палате. Я раньше особо не пил, но сейчас бы немного выпил.
Ева достает из кармана маленькую плоскую бутылку коньяка.
– Отлично. У меня здесь банка с кофе, если не трудно, в коридоре есть кипяток.
Коньяк Менцель наливает в чашку с кофе, нюхает, закрыв глаза, и осторожно пробует.
– Девочке ни в коем случае нельзя это давать, – назидательно заявляет он.
– Я привезла, чтобы выпить с вами.
– Пейте же, прошу.
– За рулем. Я просто посижу рядом. Сколько вам осталось, Даниил Карлович?
Менцель быстро и испуганно смотрит на Еву, допивает кофе, вытирает рот салфеткой, смотрит на часы, поправляет одеяло на кровати, Ева ждет.
– Месяца полтора, я думаю, – говорит он, сдавшись.
– А чего вы хотите особенно сильно?
Задумавшись, Менцель проводит красивыми крепкими пальцами по кустистым бровям.
– Я бы хотел провести вскрытие Корневича де Валуа, хоть это и звучит глупо. Больше мне нечего желать. Он послан судьбой в насмешку. Я, патологоанатом, все время оказывал ему первую помощь, помогал уйти. Вместо того, чтобы просто вскрыть. Сейчас мне кажется, что мой тогдашний интерес обернулся для многих людей трагедией. Я бы хотел сказать вам что-то важное, необходимое, но на ум приходят банальности. Насчет того же Корневича. Делайте всегда свое дело, какими бы шутками судьба ни обманывала вас, как бы ни удивляла, просто делайте свое дело. Верите – не верите, слушайтесь только своего сердца. Плюньте на логику, на обязанности. Еще такого же можно? – Менцель берет чашку.
– Где вы хотели бы умереть? – спрашивает Ева, перемещая горячую чашку из своей ладони в его.
– Я пока здесь полежу. Мне уже лучше, может, завтра разрешат встать, я надену костюм и попрошу санитарку купить розы, приду к девочке с визитом – только на полчаса, ведь у меня дела! Кому вы принесли коньяк? Ей нельзя.
Ева засовывает бутылку под одеяло Менцеля.
– Интересно, – улыбается Менцель, – я тут думал про эти письма. А кому заказали вас?
– Мне, – говорит Ева, вставая.
Менцель кивает:
– Логично. Не хотел бы я оказаться на вашем месте. Смешно сказал, да? Где оно – мое место?
– Я попрощаюсь. Мы можем больше не увидеться, – Ева берет крупную тяжелую ладонь Доктора.
– Храни вас бог.
– Ты сможешь достать сильное обезболивающее? – спрашивает она у Юны.
– Наркотики? Тебе? – удивляется та.
– Нет. Доктор умирает. На втором этаже. Через месяц боль может стать нестерпимой.
– Сделаю, – говорит побледневшая Юна.
– И еще. Ты не должна в его присутствии пить.
– Слушаюсь не пить, – шепотом.
– Через пару месяцев ты у меня в отделе останешься единственным агентом. Чем любишь заниматься в свободное время?
– Выпиливать лобзиком, – говорит Юна, начинает потихоньку трястись, старается изо всех сил, но не может не засмеяться. Ева грозит пальцем, но тоже зажимает рот рукой и отворачивается, чтобы не выпустить хохот.
– Я трупов совсем не боюсь, – Юна вытирает глаза. – Я, пожалуй, схожу в анатомичку на занятия, а то папочка потребовал конкретики в моих дальнейших жизненных планах. Скажу ему, что хочу быть хирургом.
– Хирургом или патологоанатомом? – спрашивает Ева, сдерживая улыбку.
– Не буду загадывать, начну с хирурга. А скажи, что вообще это было? – Юна легко касается повязки на груди.
Ева задумывается.
– Это была самозащита власти, – отвечает она наконец.
– Не будь такой серьезной, – умоляюще произносит Юна.
– Тебе нельзя смеяться. Но общую идею работы в нашей службе ты уяснила отлично. Чего пожелать?
– Пожелай, чтобы у меня была своя судьба, – Юна смотрит напряженно, не мигая.
– Да куда она от тебя денется!
Из машины Ева позвонила Январю. Он все приготовил. Ева подобрала его у метро, отвезла к себе домой, накормила, выслушала легкие и откровенные намеки, пресекла все попытки излить душу, пока не будет сделана работа. Январь обещал красивые тосты потом, отличный кофе потом, ненавязчивое обслуживание и исполнение всех желаний. Потом. Он еще не знал, что, отсмотрев все приготовленные Евой досье и выбрав одного из сорока пяти владельцев новейших процессоров, они не сядут выпить при свечах, а поедут в Лабораторию, войдут туда, отключив сигнализацию, воспользуются через Интернет помощью двух кодировщиков-хакеров и пошлют информацию-ловушку Волку.
