– Здесь нужна комиссар полиции Миша Нойманн, – Боря поцеловал дурацкого парня в теплую макушку. – Представляешь, как она удивится?
Он набрал телефон ведомственной квартиры на Большой Монетной, но не услышал ничего, кроме длинных гудков. Тогда Вересень перезвонил капитану Литовченко, но тоже был встречен гудками – на этот раз – короткими. Так продолжалось около минуты, пока и.о. начальника убойного отдела не пробился к нему сам.
– Сидишь? – заорал Литовченко в трубку.
– А ты? – от неожиданности Вересень тоже заорал.
– Лучше сядь.
– И ты.
– Два часа назад по интернету были куплены два билета на самолет. Как думаешь, куда?
– В Рио, – брякнул Вересень, чтобы хоть как-то досадить капитану.
Литовченко на секунду затих.
– Точно. В Рио. С пересадками в Цюрихе и Сан-Паулу. Откуда знаешь? А-а… не отвечай. Сам скажу. Это Мандарин тебе подсказал. Сам бы ты не дотумкал.
– Можно подумать…
– Мы их ведем. Брать будем на подъезде к Пулково. Чтоб уже наверняка.
– А кого брать-то? Лоденбаха и мужнюю жену Нику Бартош?
– Сидишь? – снова заорал Литовченко. – Рупасова! Рупасова и его подружку.
* * *
… Комиссар полиции Нойманн улетала через четыре часа. Не в Рио (через Цюрих и Сан-Паулу), а всего лишь во Франкфурт. Она улетала с огромным архивом, собранным на маленькой флешке. Лишь бегло просмотрев его, Миша сказала, что работы с этими документами ею отделу хватит на целый год, и это будет год открытий и удивительных разоблачений. Возможно, придется поднять несколько дел – не расследованных до конца в связи с недостаточностью улик и гибелью свидетелей. Под это определение подпадало и дело Готфрида Шолля, чья сеть по торговле детским живым товаром была лишь подразделением гораздо более разветвленной сети – преступного синдиката по торговле людьми, наркотиками и оружием. Вернер Лоденбах, талантливый химик и не менее талантливый организатор, отвечавший в синдикате за весьма перспективное направление по созданию новых синтетических наркотиков, собирал компромат на своих подельников годами. Чтобы добиться своей цели, он использовал женщин и подкупал мужчин. А иногда просто убирал – и тех, и других. Так случилось с Гвидо Россетти, – экс-чемпионом по стрельбе и курьером, перевозящим небольшие партии наркотиков. Часть из них поступала Готфриду Шоллю, именно так стрелок и засветился в «деле о педофилах».
Лоденбах попытался втянуть в свой бизнес русскую возлюбленную Катю Азимову, но что-то не связалось. Хорошо задуманный сценарий (а Вернер все свои сценарии продумывал до мелочей) не сработал, она вернулась в Россию. Как у Азимовой оказалась флешка с электронными копиями документов и кем она была, в конечном итоге, убита, еще предстояло выяснить. Но доподлинно известно, что Вернер Лоденбах прилетал в Санкт-Петербург на несколько дней – и по датам это точно совпало с убийством Кати.
Если франкфуртские следы еще предстояло распутывать, то питерская история – теперь, по прошествии нескольких дней с момента задержания на выезде из Санкт-Петербурга Дениса Рупасова и Марины Даниловой – выглядела совершенно ясно.
И фантасмогорично.
– Палимпсест какой-то, – выразился о ней неплохо образованный Вересень.
– Цирк с конями, – выразился о ней чуть хуже образованный Литовченко. – Вор у вора дубинку украл.
– So geht es nicht[18], — подвела итог Миша, не забыв перейти на немецкий.
И лишь Мандарин еще не сказал своего последнего слова – просто потому, что пока не знал, чем закончилась история, к которой он тоже приложил лапу.
– Кто начнет? – спросил Вересень.
– Давай ты, – вздохнул Литовченко. – У тебя язык подвешен.
Миша не возражала. Она сидела на том же самом стуле, на котором когда-то давно, в прошлой жизни (а на самом деле – всего несколько дней назад) собиралась умереть. Но теперь все кардинально поменялось: впереди была большая работа, и Франкфурт, и верный Томас, что целый год терпеливо ждал, – когда же она вернется и станет прежней Мишей, комиссаром полиции Нойманн, грозой преступников. И оберст Бекенбауэр ждал, и все остальные ее коллеги. И нужно, наконец, появиться в спортзале и тире, а то она совсем себя запустила!.. И только Господин Кот ничего не ждал. Он сидел на руках у Миши – смирно и тихо, как будто понимая: Миша уезжает, и кто знает – увидятся ли они вообще?
Вересень подошел к доске, перевесил пару фотографий, добавил несколько новых и отошел, любуясь открывшейся картинкой. Теперь к пальме острова Тимбукту (на самом деле оказавшемся городом в Мали) прибавилась новая локация – небоскребы и пара на ходу придуманных Вереснем иероглифов – закорючки и палочки, символизирующие китайский. А под небоскребами белела надпись:
ГОНКОНГПо бокам от надписи Боря разместил две фотографии – старую, с вечеринки Кати Азимовой, где засветился Вернер Лоденбах. И новую – роскошной блондинки Ники.
– Они встретились в Гонконге, – нараспев, тоном казахского акына, затянул Вересень. – Вернер Лоденбах и русская по имени Ника Бартош. Она занималась переговорами о закупке лекарственного сырья и некоторых редких препаратов. Ника жила в той же гостинице, где остановился Вернер Лоденбах – «Mandarin Oriental», и даже номера их оказались рядом…
Стоило только Вересню упомянуть всуе слово Мандарин, как дурацкий парень вытянул шею в сторону доски и возмущенно затрубил.
– Ну, понятное дело, назвали в честь тебя. Так я продолжаю? В общем, они должны были встретиться, не могли не встретиться – и встретились. И поначалу все происходило по накатанной схеме – так, как было с Катей Азимовой, и всеми другими его женщинами. Вот только Ника оказалась под стать Вернеру: жестокой, хитрой и вероломной. А еще – обладающей незаурядным математическим умом. И способностью конструировать любые схемы с извлечением максимальной выгоды. Вернер Лоденбах просек это почти сразу, он просчитал Нику и открыл перед ней свой карты. Не все, но часть – уж точно. И любовники стали партнерами. Потому что общее дело, неважно, темное оно и светлое, сближает не хуже любви. Вместе они провернули несколько операций в Гонконге, как потом проделали то же самое в Европе. Холодный расчет почти не изменял Нике, но Вернер иногда действовал слишком рискованно – он ведь был карточный игрок, как сообщила нам фройляйн комиссар, – Вересень с полупоклоном повернулся к Мише. – Это, а, может, слухи о собранных им документах, и привели к тому, что на него объявило охоту слишком много сильных и влиятельных людей в Азии.
– Может быть, даже Триада, – в голосе Литовченко послышалось невольное уважение.
Мандарин же взглянул на Литовченко со своей обычной чеширской улыбкой и издал несколько гортанных звуков, что означало: «Не свистите, а то улетите!»
– Ну, а может и не Триада, – тут же пошел на попятный капитан. – Проехали. Продолжай, Боря.
– И тогда, накопив достаточное количество денег, он решил исчезнуть, – снова воодушевился Вересень. – Этот план они с Никой разрабатывали несколько месяцев. Вернер должен был приехать в Россию и умереть здесь. В стране, где он побывал до этого только один раз и где его никто не знал. Но для начала нужно было пропасть без вести, чтобы спокойно сделать пластическую операцию и возродиться в личине другого человека. Ника нашла хорошего хирурга-пластика. А всем известно, что для такой операции и последующего восстановления, нужно время.
– Месяц, не меньше, – ввернул Литовченко.
– Да, – добавил Вересень глубокомысленно. – Таков был первоначальный план. Он включал в себя и поиск жертвы – того, кто мог бы стать Вернером Лоденбахом. Похожий на него молодой мужчина, с похожей фигурой и мастью. И Ника нашла такого мужчину – на собственном дне рождения, на большой вечеринке в честь ее тридцатипятилетия.
– Он оказался официантом. И актером. И звали его Денис Рупасов, – Литовченко, как обычно, тянул одеяло на себя и бежал впереди поезда.
Вересень устремил на Литовченко испепеляющий взгляд.
– Молчу, молчу, – пробормотал тот.
Переместившись к другой части доски, где висели фотографии Дениса Рупасова и русской инкарнации Шэрон Стоун – Марины Даниловой, Боря ткнул пальцем прямо в лоб артиста второй категории.
– Вот, пожалуйста. Лучший кандидат из всех возможных. Нищий, как церковная крыса. Не слишком удачливый. Одинокий, без семьи и особых привязанностей. Никто такого и не хватится. Кроме работников жилищной управляющей компании – да и то, через сто лет, когда пойдут штрафы за неоплаченную коммуналку. Но… Что-то в нем такое было.
– Не было, – в голосе Литовченко послышались ревнивые нотки.
– Было, Витя. Сам знаешь… Короче… На женщин он действовал прямо магически. Вот только никогда их не использовал. Что, безусловно…
– Минус.
– Плюс, Витя. Плюс. И когда Ника Бартош познакомилась с ним на вечеринке – произошло непредвиденное… Ну… с ее точки зрения. И точки зрения нормальных деловых людей, которые кассируют денежки в полной тишине.
