Питт коснулся ее руки.
– Но ты же говорила, что Эмили собирается предложить ей место горничной или что-то в этом роде?
– Да, но не в этом дело. – Шарлотта была слишком возбуждена, чтобы утихомириться. – Ведь Скарборо не мог знать о ее решении. А что, если бы Эмили случайно там не оказалась? Ведь она бы могла и не предложить!.. Нет, этот человек был просто настоящей свиньей.
Питт нахмурился, лицо его избороздило раздумье.
– Он сделал это публично?
Шарлотта отошла подальше от группы громко смеявшихся и болтавших гостей.
– Нет, не то чтобы публично, – ответила она, – а все же это было в самом углу комнаты, как раз недалеко от того места, где сидел Виктор Гаррик со своей виолончелью и ждал, когда его попросят играть.
– О! Да, ты права, – согласился он. – Этот человек был злым и несправедливым. Мне кажется, он вполне мог быть способен и на шантаж.
Их разговор был прерван Эмили, которая подошла к ним в шуршащем, цвета зеленого яблока, шелковом платье, расшитом крупным жемчугом.
– А мама все еще не приехала, – сказала она, волнуясь. – Как ты думаешь, может быть, она вообще не собирается приезжать? Но это было бы очень нехорошо с ее стороны. Наверное, она сейчас ни о ком, кроме себя, не думает. Я была просто уверена, что она посетит нас хотя бы сегодня, по случаю победы Джека.
– Ну, время еще есть, – ответил Питт, натянуто улыбаясь и без особой уверенности.
Эмили пристально на него посмотрела и ничего не ответила.
Питт извинился и отошел поговорить с Лэндоном Харлвудом, который поддержал Джека в избирательной борьбе и теперь пришел на праздничный прием, чтобы засвидетельствовать свое уважение. Вид у него был довольный и спокойный; он переходил от одной группы гостей к другой, жизнерадостный, брызжущий верой в будущее. В свете канделябров его волосы отливали медным блеском.
– Он так нам помог, – заметила Эмили, глядя, как Лэндон с явным удовольствием приветствует Питта. – Приятный человек. Я еще никогда не видела его таким веселым после смерти его жены, бедняжки… Ты знаешь, она долго болела. Я, правда, никогда не верила, что миссис Харлвуд настолько уж больна. Она принадлежала к людям, которые только и говорят, что о своих болезнях. Но оказалось, что я ошибалась: она действительно умерла от туберкулеза, и теперь я чувствую себя ужасно виноватой перед ней.
– Но так и должно быть, – согласилась Шарлотта.
Эмили колюче на нее взглянула.
– А от тебя вовсе не требуется во всем со мной соглашаться. И независимо от того, жива она или нет, миссис Харлвуд была очень требовательной и трудной женщиной.
– Но я думаю, он любил ее, и до болезни она, возможно, и не была такой, – заметила Шарлотта.
– Ты придираешься ко мне, – шутя упрекнула ее Эмили, но потом спросила серьезно: – Ты о Томасе беспокоишься? Но нельзя же ожидать от него, чтобы он разгадывал все загадки. Есть на свете такие тайны, которые никому не раскрыть.
– Ну, разумеется, – Шарлотта тоже посерьезнела, – но они там, в полиции, иначе к этому относятся. И в данном случае я ничем не могу помочь. – Черты ее лица стали жесткими. – Даже не знаю, с чего начать. Я все пытаюсь додуматься, кто же это может быть, если не Карвел.
– И я тоже, – поддакнула Эмили, понизив голос. – И еще я все стараюсь понять, в чем причина убийства. И говорить, что это просто сумасшествие, делу не поможет.
Дальнейшую дискуссию, или, точнее сказать, разговор, прервал какой-то шум у двери. Люди расступились, чтобы дать пройти старой особе в черном, тяжело опирающейся на палку.
– Бабушка! – удивленно воскликнула Эмили и сразу же стала всматриваться, нет ли кого за спиной старой леди, но там был только ливрейный лакей с плащом в руках.
Обе женщины подошли ближе, чтобы поздороваться со старой леди, которая казалась просто необъятной в старомодном платье с огромным рюшем и лифом, густо расшитым тесьмой из гематита. В ушах у нее были тоже гематитовые черные серьги. И лишь любопытство немного смягчало раздраженное выражение лица.
– Как чудесно увидеться с вами, бабушка! – воскликнула Эмили так восторженно, насколько хватало силы притвориться. – Я так рада, что вы смогли приехать.
– Конечно, я приехала, – мгновенно откликнулась старая леди. – Должна же я знать, что вы сейчас делаете! Он – и член парламента! – Старая леди фыркнула. – Не могу понять, радоваться этому или нет. Я не совсем уверена, что порядочные люди могут иметь дело с правительством. – Она оглядела комнату и присутствующих, отметив про себя драгоценные украшения дам и то, как свет преломляется в хрустальных гранях бокалов, а также то, что лакеи в ливреях. – Все немного напоказ, не так ли? Выставлять себя таким образом – не совсем по-джентльменски.
– Но кто должен нами управлять? – требовательно спросила Эмили, и на щеках у нее вспыхнули два красных пятна. – Может быть, люди, которые джентльменами не являются?
– Ну, это совсем другой вопрос, – отрезала старая леди, пренебрегая логикой. – И надо сказать, истинные джентльмены, которые становятся членами правительства по праву рождения, в выборах не нуждаются. Они обладают наследственными местами в Палате лордов, как им и подобает. И совершенно другое дело, когда приходится, стоя на ящике на уличном перекрестке, упрашивать прохожих голосовать за тебя, что достаточно вульгарно, если тебя интересует мое мнение.
Эмили открыла было рот, но ничего не сказала.
– Вы, бабушка, немного старомодны, – быстро ответила Шарлотта. – Мистер Дизраэли победил на выборах, и королева очень одобряла его деятельность.
– И мистер Гладстон был избран таким же образом, но она мистера Гладстона не одобряла, – опять отрезала с явным удовольствием старая леди.
– Но это доказывает только то, что выборы тут ни при чем, – возразила Шарлотта, – а мистер Дизраэли был очень умный человек.
– И вульгарный, – сверкнула глазами на Шарлотту старая леди. – Он носил ужасные жилеты и слишком много и слишком быстро говорил. Никакой утонченности. Я однажды, как вы знаете, встретилась с ним. Но нет, вы, кажется, об этом не знаете?
– Нет.
– Ну, он был такой, как я сказала. Никогда не мог придержать язык. И думал, что он любезен.
– А он не был таким?
– Ну… возможно, что и был. Но какое это имеет значение?
Шарлотта взглянула на Эмили, и они оставили эту тему.
– А где мама? – спросила Шарлотта и чуть не прикусила язык.
Брови бабушки взметнулись вверх.
– Господи боже, девочка, откуда мне знать? Где-нибудь развлекается, без сомнения. Она просто сошла с ума. – Бабушка оглянулась: вокруг водоворот красок, болтовня, женщины в более легких и гладких, чем прежде, юбках. Широкие плечи платьев украшены воланами, бантами, перьями, прически с тщательно уложенными локонами, украшения из бриллиантов и жемчуга, плюмажи, шпильки с драгоценными камнями, тиары и цветы. – Кто все эти люди, скажи, бога ради? – резко осведомилась она у Эмили. – Я никого здесь не знаю. Представь меня. Я сама скажу кому. – Нахмурилась. – А где, между прочим, твой муж? Почему он не рядом с тобой? Я всегда говорила, что ничего хорошего не получится из брака, если мужу нужны только деньги жены, – и окинула Эмили очень критическим взглядом. – Но, конечно, ты и не была настоящей наследницей. Иначе все сложилось бы по-другому. Тогда бы отец нашел тебе кого-нибудь из хорошей старой семьи. Никто даже не слышал о каком-то Джеке Рэдли!
– Но теперь они услышат, миссис Эллисон, – и Джек оказался непосредственно в поле ее зрения. Он был сегодня необычайно красив и улыбался, словно в восторге от того, что видит ее.
Бабушка все-таки достаточно смутилась, чтобы покраснеть и пробормотать нечто нечленораздельное. Но затем напустилась на Шарлотту.
– Могла бы сказать, что он рядом, дурочка, – прошипела она яростно.
– Но я не знала, что вы собираетесь сказать какую-нибудь гадость. Иначе, конечно, предупредила бы, – прошептала Шарлотта.
– Что? Что ты там бормочешь, девушка? Ничего не слышу. Ради бога, говори внятно. Ваша мать истратила достаточно денег, чтобы учить вас правильной речи и хорошим манерам с самого детства. Лучше бы она поберегла деньги. – И с этими словами она улыбнулась Джеку. – Поздравляю, молодой человек. Я слышала, что вы как будто что-то выиграли.
– Спасибо, – он поклонился и предложил ей руку. – Могу я представить вас некоторым интересным людям? Им, несомненно, будет приятно с вами познакомиться.
– Можете, – милостиво согласилась она, вздернула голову и, не оглянувшись на внучек, перекинула через руку трен и отплыла прочь, оставив Эмили и Шарлотту в одиночестве.
– Если бы кто-нибудь лишил ее головы, я бы это поняла, – сказала шепотом Эмили.
– Я тоже, наверное, не донесла бы на него, – прибавила Шарлотта и медленно повернулась к Эмили как раз вовремя, чтобы усмотреть ту же мысль в ее взгляде.
