Ева была согласна.
– Я не знаю, огорчит это вас или обрадует, но девушка беременна.
– Девушка не может быть беременна, – Ева в отчаянии взмахнула рукой.
– В медицине случаются подобные случаи. Молодые люди сейчас при всей своей инфантильности иногда впадают в две крайности. Они либо наплевательски относятся к своему здоровью и жизни вообще, либо маниакально предохраняются от любой условной угрозы. Ваш сын мог заниматься с этой девушкой петтингом. При определенном стечении обстоятельств и степени обнаженности девушки сперма могла попасть на половые органы и проникнуть внутрь.
– Минуточку, подождите. Начнем сначала. Вы хотите мне сказать, что осмотрели Сусанну Ли и она девственница?!
– Я про это и говорю. Ничего страшного. В момент родов произойдет разрыв…
– И что, она могла забеременеть, не вступая в половые отношения? – перебила Ева.
– Сочувствую вашему сыну, но это так. Некоторые подростки и молодые люди идут на подобного рода секс, не доверяя никаким средствам предохранения от половых инфекций. Конечно, они не могут предугадать подобных последствий, но такие случаи действительно крайне редки. Если ваша семья решит оставить ребенка, то я бы посоветовал помощь психиатра, поскольку… – доктор заглянул в бумаги, – поскольку Сусанна Ли крайне возбуждена и имеет предубеждение к определенному полу ребенка. Мне показалось, что она категорически против девочки. Я могу поинтересоваться, сколько лет вашему сыну?
– Можете, – прошептала Ева. – Я тоже как-то поинтересовалась, сколько ему лет. Можно не отвечать?
– Я только хотел узнать, имеет ли ваш сын права совершеннолетнего. Если у вас нет вопросов, произведите по этому чеку оплату у секретаря. Результаты анализов крови, мочи, мазков и теста на беременность можете забрать. Если, конечно, девочка не останется наблюдаться в нашем санатории и не будет рожать здесь. Я уже говорил ей: очень узкий таз.
В коридоре Еву ожидал представитель власти, как он сам выразился. Показав документы, он пропел на совершенно непонятном языке:
– Пожалюйста-а-а, пройдите-э-э с нами.
Зайдя в комнату Евы после обеда, Далила наткнулась на раскрытый чемодан.
– Мы уезжаем, – Ева, нервничая, собирала вещи. – Мы втроем уезжаем, потому что Сусанна Ли беременна.
– Ого! – Далила села.
– В коридоре медицинского центра ко мне подошел представитель власти, вежливо пригласил в местное отделение контрразведки, представь только, на русском языке – ни одной надписи! Я даже толком не поняла, может быть, меня привозили в какой-нибудь научно-исследовательский центр или библиотеку!
– Тебя высылают из Латвии?
– Не так. Но почти. Чтобы остаться здесь вместе с сыном и его женой, как мне было сказано, я должна написать прошение и попросить убежища по факту преследования представителями власти России. Мне даже предложили работу, ты только подумай! При одном условии: выучить язык.
– Да как это понимать? Ты же сказала, что сейчас в отпуске, а получается, что на тебя объявлен розыск! Так выпихивать можно только людей в розыске.
– В розыск объявлена Сусанна Ли. Я прохожу как лицо заинтересованное и чинящее препятствия розыску.
– И что ты обещала?
– В двадцать четыре часа покинуть Латвию вместе с Сусанной Ли.
– А может быть, – простонала Далила, – детишки как-нибудь устроятся сами?
– Я уезжаю не из-за них. Я отвезу анализы Сусанны. Я обещала Хрустову, что уговорю ее сделать анализы. Вот они и сделаны. И это не все. Неизвестно, что предпримет Корневич, узнав из анализов, что Сусанна Ли беременна. Я должна сделать так, чтобы она ему не досталась.
– Ты настолько уверена в собственной правоте? Ты точно знаешь, что происходит? Почему она ни в коем случае не должна ему достаться?
– Потому что беременная женщина должна делать только то, что хочет! – повысила голос Ева, подошла к Далиле и подняла ее голову за подбородок: – Мне странно слышать такие высказывания от тебя.
– Я просто не хочу, чтобы ты уезжала, – повинилась Далила.
– Если тебе здесь осточертело сидеть, поехали вместе!
– Ну да, как же. Приехать в Москву как раз в тот момент, когда Корневич опять будет охотиться за Сусанной Ли, а ты ее – прятать? Мы еще не отдохнули. Детям здесь нравится. Няня – просто находка.
– Тогда давай прощаться, – Ева дергает на себя за руки Далилу и крепко обнимает.
– Ты так и не посмотрела море в полнолуние, – шепчет Далила в темные волосы Евы.
Москва встретила холодным дождем, гололедицей и мимозой у каждого выхода из метро.
– Это уже исуня или еще нет? – спросила Ева, показывая на яркие желтые шарики.
– Исуня, она здесь, – Илия приложил руку к сердцу. – Она в тебе. Когда проявится, сразу почувствуешь. Нам нужно уехать быстрей.
– А мои вещи? – повысила голос Сусанна. Ева и Илия наблюдали в зеркальце, как девушка встает на заднем сиденье и потягивается. – Я без своего золота и стеклянного шара никуда не поеду.
– Что это еще такое? – спрашивает Ева у Илии. Тот пожимает плечами.
– Я не поеду ни в какие горы, пока мне не отдадут мое золото и стеклянный шар.
– Какие горы? – повышает голос Ева.
– Мы поедем ко мне на родину, – Илия отворачивается, смотрит в окно, и Еве не удается поймать его глаза.
– Это новость. А где твоя родина?
– Я тебе уже говорил. Я из горного Таджикистана.
– Тебя же забрали ребенком! Тебя продали Хамиду-Паше в публичный дом! К кому ты поедешь в горы?! – Ева сама удивилась, когда вдруг посмотрела на свои руки, а руки тряслись.
– К матери, – просто ответил Илия. – К женщине, которая меня родила. Другого выхода нет. Нет на земле места, где еще мы можем спрятаться.
– Я поеду с вами! – никак не успокоится Ева.
– Я не бросаю тебя, – мальчик поворачивается к ней и смотрит, не мигая, – я только прячу Сусанну Ли.
– Я больше не могу слышать это имя, – шепчет Ева, провалившись в черноту его глаз, – я устала от невероятного бреда, от ее невинной беременности, от ее капризов и хамства, от ее рвоты, неужели она еще и тебя заберет?
– Иди к Корневичу и потребуй мою сумку, – заявляет Су. – Не вздумай отдавать анализы, пока он не отдаст мою сумку. Из сумки мне нужен только шар. Он стеклянный, внутри стоит замок и идет снег. А золото отбирай как хочешь, но без клише я не уеду.
Ева стискивает зубы, чтобы не сказать лишнего, и резко рвет машину с места.
Вечером она выходит на электронную связь с Корневичем.
В сумраке его квартиры пахнет удушающе-сладко: на небольшом антикварном столике у окна тлеет в глиняной тарелке палочка сандала.
– Вы принесли, что я просила? – спрашивает Ева у дверей в коридоре.
– Проходите. Ничего не надо было нести. Все здесь. Проходите же.
– Можно осмотреться? – спрашивает Ева, сбрасывая куртку с плеч на пол. И Корневич некоторое время удивленно раздумывает: кому? Кто должен был стоять сзади и подхватить?
– Пожалуйста. Только в спальне неубрано.
– Обожаю разглядывать неубранные спальни категорических холостяков.
– Ничего интересного, – Корневич наконец решился, поднял куртку и повесил ее на вешалку, невольно вдохнув запах женщины.
Ева застывает в дверях спальни. На тумбочке у кровати чуть светится ночник, а возле него плавают в стеклянном шаре хлопья искусственного снега вокруг замка из крошечных ракушек.
– У меня есть семга! – кричит Корневич из кухни. – Где хотите чай пить?
– Люблю пить чай в кухне, – подходит к нему Ева.
– Учитывая ваши профессиональные навыки, позволю себе предложить вам все сделать самой. Вот чайник, там заварка.
Ева удивлена, Корневич объясняет необходимость подобной предосторожности при наличии сейчас у служб самых разнообразных химических средств – от микстуры для откровенности до уникальных ядов.
– Я вас не боюсь, – говорит Ева, – а чай заварю по праву женщины на кухне.
– Что я слышу? – ерничает Корневич, с удовольствием наблюдая ее сзади. – Вы пришли ко мне на деловую встречу, осмотрели спальню и завариваете чай, потому что вы – женщина? Кстати, насчет ядов. Моего друга женщина отравила, имея яд в медальоне на шее. Окунула пару раз в стакан с соком или кофе – и все.
– Странная халатность для отстрельщика Хрустова, да? – спрашивает Ева, не поворачиваясь. – Учитывая то, что яд имел необычайно сильный и резкий запах. Я люблю горькие духи, а вы?
Корневич обескураженно смеется.
– Да, я забыл, – говорит он, отслеживая, как Ева облизывает пальцы после нарезания рыбы, – вы же тогда были рядом. Дружите с этой истребительницей? Что она вам обещала в аэропорту? Двадцать миллионов и целый взвод молодых военных? Она любит военных.
– А масло сливочное есть? – спрашивает Ева.
