— Что-нибудь еще? — продолжала сержант. — Большие руки? Маленькие?
— Средние. Как у папы.
— А теперь важный вопрос, — с расстановкой продолжала женщина. — Ты можешь вспомнить, где были его руки?
— На руле.
— Все время на руле?
— Да.
— И он их ни разу не снимал с руля?
— Э-э… — Клио открыла глаза. — Нет. Только, когда он остановился, чтобы меня выпустить.
— Он перегнулся через сиденье и открыл дверь изнутри?
— Нет. Он попробовал открыть, но мама защелкнула кодовый замок безопасности. Ему пришлось выйти и обойти вокруг. Как это делают мама и папа, чтобы выпустить меня из машины.
— Значит, один раз он потянулся, пытаясь открыть дверь изнутри? При этом он к тебе притронулся?
— Да нет. Только задел руку.
— А когда он вышел из машины, ты разглядела его джинсы?
Клио смерила сержанта выразительным взглядом. И посмотрела на мать, как бы говоря: во дурдом! сколько ж раз им все объяснять?
— Да, — неспешно отвечала она с таким видом, будто заново вспоминает. — Они были с петлями. Как у скалолаза.
— А так все нормально? Ширинка не расстегнута, как если бы он собирался в туалет?
Девочка нахмурилась, явно озадаченная вопросом.
— Нет. Возле туалета мы не останавливались.
— Итак, он обошел машину, открыл дверь и выпустил тебя?
— Да. А потом уехал.
Настенные часы неумолимо тикали, напоминая о безвозвратно потерянном времени. Каждый прошедший час давил на Кэффри, как еще один кирпич, положенный ему на плечи. Он остановился за спиной у Клио и жестом показал сержанту, чтобы та закруглялась.
— Давайте, — подстегнул он ее словесно. — Уточните маршрут.
Женщина строго подняла брови, изобразила на губах улыбку и как ни в чем не бывало снова повернулась к девочке.
— Давай вернемся на автостоянку. Представь: ты в машине, «привратник» отталкивает твою маму…
Клио снова зажмурилась и приставила пальцы ко лбу.
— О’кей.
— Ты в летнем платье, потому что день теплый.
— Жаркий.
— Много цветов. Видишь цветы?
— Да… в поле. Большие красные. Мама, как они называются?
— Маки?
— Точно, маки. И белые, перед живыми изгородями. Такие пузатенькие, на длинных ножках. И еще белые, похожие на трубы.
— За окном видны только цветы и живые изгороди или что-то еще?
— Э-э… — Клио наморщила лоб. — Еще дома. И снова поля, и это место с олененком.
— Место с олененком?
— Ну да. Бэмби.
— Что за Бэмби? — вклинился в разговор Кэффри.
— Завод по изготовлению грушевого сидра в Шептон Моллет, — пояснила Симона. — Там есть статуя. Огромный олень из стекловолокна. Она его обожает.
— Что-нибудь еще? — спросила женщина.
— Разные дороги. Много поворотов. Снова дома. Еще блинная, которую он мне пообещал.
Повисла короткая пауза. До всех вдруг дошло: она сказала нечто, о чем не говорила на первом собеседовании. Взрослые переглянулись.
— Блинная? — переспросил Кэффри. — Ты о ней раньше не говорила.
Открыв глаза, Клио увидела, что все взгляды устремлены на нее. Лицо у девочки вытянулось.
— Забыла, — она как будто оправдывалась. — Просто забыла, вот и все.
— Все нормально. — Он успокаивающе поднял руку. — Ну забыла, подумаешь.
— Я же не нарочно.
— Ну, разумеется. — Сержант послала Кэффри ледяную улыбку. — Какая же ты молодец, что сейчас вспомнила! Мне бы такую память.
— Правда? — неуверенно произнесла Клио, ее глаза бегали от сержанта к детективу.
— Еще бы! С твоей не сравнить. Вот что я тебе скажу: жаль, что ты тогда так и не поела блинов.
— Ну да. Он ведь обещал.
Она перехватила враждебный взгляд Кэффри. Тот сложил руки на груди и выдавил из себя улыбку. Дети никогда не были его коньком. Ему казалось, что они видят его насквозь. Видят зияющую дыру, которую ему чаще всего удавалось скрывать от взоров взрослых.
— Этот «привратник» оказался тем еще субчиком, да? — сказала сержант. — Не выполнил своего обещания. А где вы собирались есть блины?
— В «Маленьком поваре». Он сказал, что это по дороге. А сам проехал мимо.
— В «Маленьком поваре»? — пробормотал детектив.
— А как он выглядел, этот маленький повар, Клио?
— Ну, он такой красно-белый. С подносом.
— «Поваренок», — догадался Кэффри.
— Я это и хотела сказать. «Поваренок».
У Симоны сделалось озабоченное лицо.
— В наших местах нет никакого «Поваренка».
— Есть, — подала голос сержант. — В Фаррингтон Герни.
Кэффри подошел к столу и разложил на нем карту. Шептон Моллет. Фаррингтон Герни. В самой середке Мендип Хиллз. От Брутона до Шептон Моллет рукой подать, а Клио провела в машине целых сорок минут. Но угонщик ехал зигзагами. Сначала двинул на север, потом по «шпильке» развернулся на сто восемьдесят. И как раз миновал дорогу на Мидсомер Нортон. Как раз об этом месте говорила менеджер дежурного магазина. Если у них пока нет других зацепок, по крайней мере, можно воткнуть булавку в установленной точке и сосредоточиться на территории в районе Рэдстока.
— Они еще делают вафли. — Сержант улыбнулась девочке. — Я там иногда завтракаю.
Кэффри не мог больше оставаться в стороне. Он отодвинул карту в сторону и сел за стол.
— Клио, этот привратник с тобой разговаривал? Он что-нибудь говорил?
— Да. Он расспрашивал про маму и папу. Где они работают.
— И ты что?
— Я отвечала правду. Мама финансовый аналитик, она в семье главный добытчик, а папа, ну, он помогает детям, когда их родители расходятся.
— Ты уверена, что он больше ничего не говорил? Может, еще что-то вспомнишь?
— Ага, — без всякого энтузиазма произнесла она. — Еще он буркнул: «Не сработает».
— Не сработает? — Кэффри так и впился в нее взглядом. — Когда он это сказал?
— Перед тем как остановиться. Он сказал: «Не сработает, вылезай». Тогда я вылезла и сошла на обочину. Я думала, он мне отдаст мою сумку с футболкой, но он не отдал. Маме пришлось купить мне новую, потому что машину нам так и не вернули, да, мам? Мы купили футболку в школьной лавке. На ней есть мои инициалы и…
Кэффри выключился. Уставившись в одну точку перед собой, он размышлял над словами: Не сработает. Иначе говоря, что-то пошло не так. И парень дал задний ход. Так произошло с Клио, но не с Мартой. В этот раз все пошло по-другому. В этот раз угонщик не потерял самообладания.
В этот раз сработало.
9
К трем часам в облачной завесе появились прорехи здесь и там, и низкое солнце протянуло косые лучи к полям в северном уголке Сомерсета. Перед традиционным джоггингом Фли надела курточку со светоотражающими вставками. Свое дурацкое прозвище[3] она получила в детстве, потому что, по словам взрослых, вечно прыгала не глядя. А еще из-за своей несносной, бьющей через край энергии. Ее настоящее имя было Фиби. Она годами систематически старалась вытравить «Фли» из своего характера, но случались дни, когда ее энергия, казалось, была способна прожечь землю, на которой она стояла. В такие дни она прибегала к трюку, чтобы успокоиться. Бег трусцой.
Она бегала по дорожкам вокруг дома. Бегала до седьмого пота и волдырей на ногах. Мимо переходов через трубопроводы и полусонных коров, мимо коттеджей и особняков, мимо бравых офицеров, выходящих с базы Министерства обороны. Бывало, она бегала дотемна, пока все мысли и страхи не разлетались по ветру, так что в голове оставалось лишь одно желание — спать. Одно дело — быть в хорошей физической форме. И другое дело — проецировать это на душевное состояние.
Сворачивая за угол на последнем отрезке дистанции, она мысленно представляла себе, как «ярис» супругов Брэдли срывается с парковки, скрежеща тормозами. Она неотвязно думала о Марте на заднем сиденье. У Фли был приятель в полицейском участке Фрома, который дал ей прочесть показания Розы Брэдли. Там говорилось о том, что Марта переползла вперед, чтобы настроить радио на нужную волну, когда машина рванула с места. То есть она не была пристегнута. Отбросило ли ее назад? Угонщик, можно не сомневаться, не остановился, чтобы пристегнуть ее.
После разговора Фли с Джеком Кэффри уже прошло почти двадцать часов. Конечно, требовалось время, чтобы по тайным каналам новости из главного управления дошли до отдаленного подразделения, но если бы Кэффри ухватился за ее подсказку, скорее всего, она бы уже об этом знала. Мысль о том, что она дважды имела возможность донести свою версию о вероятной связи этих угонов, не давала ей покоя. Живи она в мире, где ее не прессует ее начальник и где можно действовать по собственному усмотрению, этого угонщика давно задержали бы и, значит, Марту вчера не похитили бы со стоянки супермаркета.
Она вошла в дом через гараж, забитый старым родительским оборудованием для дайвинга и исследования пещер. У нее рука не поднималась все это выкинуть. Поднявшись наверх, она сделала растяжку и приняла душ. В запущенном доме было тепло благодаря включенному отоплению, не то что на улице. Что думала об этом Марта? Когда до нее дошло, что этот человек не выпустит ее из машины? В какой момент она осознала, что судьба грубо швырнула ее в мир взрослых? Она плакала? Звала маму? Думает ли она сейчас о том, что может больше никогда не увидеть папу и маму? Маленькая девочка не должна задаваться подобными вопросами. Она еще не дозрела до того, чтобы разбираться в таких вещах. Она еще не успела обустроить в голове тайные уголки, где в случае чего можно укрыться от пугающих мыслей, как это делают взрослые. Какая несправедливость!
