Граница надежд - Николай Павлов

В канцелярии военной комендатуры, где работал и жил фельдфебель Павел Дамянов, на кровати валялся офицерский ремень с кобурой, а в углу комнаты — пара сапог. На деревянной вешалке висела старая кавалерийская сабля, неизменно вызывавшая всеобщий интерес и почтение.

Павел встал и погасил недокуренную сигарету в доверху наполненной окурками пепельнице. В раскрытое окно проникали прохлада апрельского вечера и аромат цветущих черешен. Фельдфебель откинул рукой темную прядь волос, упавшую на глаза, сел за письменный стол и закурил новую сигарету.

— Так больше продолжаться не может... Этого нельзя допускать! — произнес он вполголоса, словно все еще с кем-то споря.

В сущности, все знали, что подлинный военный комендант города это не подполковник, назначенный приказом от имени регентов и малолетнего царя Болгарии, и не его заместитель — поручик, во время войны раненный в правую руку и козырявший теперь левой рукой, а именно он, Павел Дамянов, и потому вся работа лежит на его плечах.

В соседней комнате жили шесть солдат и унтер-офицер — весь личный состав комендатуры. В случае необходимости Павел мог по тревоге поднять батальон, потому что именно он, а не кто-либо другой был настоящим представителем новой власти.

По мощенному плитами двору прошла женщина — старшая из сестер Делиевых. Если бы в то, самое первое утро ему встретился кто-нибудь другой, возможно, Павел даже не запомнил бы этого. Они остановились тогда у входа в дом. Она пристально осмотрела его с головы до ног, и ироничная усмешка появилась на ее губах. Так Ружа Делиева хотела отомстить ему за неприятности, которые фельдфебель причинил ей, разместив комендатуру в их доме. С тех пор прошло шесть месяцев.

Фельдфебель Павел Дамянов, бывший политзаключенный, бывший доброволец, прямо с фронта попал в школу офицеров запаса, стал изучать военное дело и, прибыв в гарнизон, прежде всего явился в областной комитет партии. Его встретили как брата, искренне ему обрадовались. Коммунистов в армии было еще мало. Павел прибыл в обеденное время, и его послали в столовую перекусить. Когда он вернулся, ему дали листок бумаги, на котором было записано несколько фамилий и адресов.

— Ты назначаешься вторым заместителем военного коменданта, — сказали ему. — Но перед нами за комендатуру отвечаешь ты. И запомни: не место красит человека, а человек место. Если понадобится тебе — поможем. А напутаете что-нибудь, с тебя спросим, так и знай! Сегодня познакомься с начальством, а завтра займись переездом в новое помещение. Этот соня — я имею в виду подполковника — уже шесть месяцев никак не может выкроить времени для этого. Здесь, в конверте, приказ о вселении в дом Делиевых.

Когда Павел показал этот приказ Руже Делиевой, та сначала растерялась. Ее сестры Стефки, подлинной хозяйки имения, дома не было, а этот хмурый фельдфебель прибыл не один, с солдатами.

Три дня по плитам двора и по деревянной лестнице, ведущей прямо на четвертый этаж, солдаты переносили имущество комендатуры. Когда все закончилось, Павел прибил на входной двери табличку с надписью «Военная комендатура».

На четвертый день вечером через распахнутые ворота верхом на лошади прискакала во двор какая-то женщина в кожаной куртке и в галифе из тонкого сукна. Это была Стефка Делиева. Взмыленная лошадь так и играла под всадницей.

— Ну ты, полегче! Так недолго и на меня наехать! — крикнул один из солдат и отскочил к сложенным под навесом дровам.

— Это еще что такое? — спросила Делиева, указав стеком на жестяную табличку.

— Военная комендатура! — ответил, выйдя из комнаты, Павел.

— Да как вы посмели?..

— Есть приказ! — усмехнулся Павел, и что-то заклокотало у него внутри. Ему не нравилось, когда на него смотрели вот так, свысока.

Стефка спрыгнула с лошади, бросила поводья подбежавшему слуге и посмотрела на Павла в упор, словно собиралась сказать что-то. Потом, по-видимому решив, что тот чином не вышел, чтобы вступать с ним в переговоры, гордо подняла голову и вошла в дом через парадный вход...

Это воспоминание развеселило Павла.

В соседней комнате раздался громкий смех. Кто-то из солдат пытался перекричать остальных, но Павел не мог расслышать, чей это голос. Он вдруг обозлился и на себя, и на войну, лишившую его способности нормально слышать. Павел напрягся, делая еще одно усилие, но когда и это не принесло никаких результатов, стукнул кулаком по стене.

Смех прекратился. В коридоре раздались чьи-то быстрые шаги, и в комнату вошел унтер-офицер. Звали его Христо.

— Что у вас там происходит? — спросил Павел.

— Ребята потешаются. — Христо старался быть серьезным.

— А что те, ушли уже? — кивнул Павел в сторону кабинетов напротив.

— Да, и комендант, и его заместитель...

— Значит, все спокойно? Что нового?

— Мы перенесли вещи Ярослава, — ответил Христо.

Павел удивленно посмотрел на него.

— Что-что? — переспросил он, желая убедиться, что правильно понял его.

— Племянница Стефки, Жасмина, снова убежала от молодого Велева. Оказалось, что Ярослав жил в ее комнате, так сказать свадебной. Такая каша заварилась... И Ярослав попросил, чтобы мы вернули его вещи в прежнюю комнату, — ответил Христо.

— Но ведь в комнату Жасмины его перевели по настоянию доктора?.. — спросил Павел.

— Ярослав и слышать ничего не желает. Если бы мы не перенесли его вещи обратно, он сам сделал бы это, — ответил Христо.

— Да, в самом деле, неловко получилось... А молодой Велев считает, что Жасмина ушла от него из-за комнаты? Он и прежде ничего не знал о жене, а теперь тем более не узнает. Чучело огородное! С какой стороны к нему ни подступись, все равно ничего не добьешься, — с горечью сказал Павел.

...В то утро Павел был у Ярослава, заместителя командира полка по политической части, но тот ничего ему не сказал. А ведь Павел ходил к нему с единственной целью — попросить какое-нибудь новое назначение. Он уже был сыт по горло скукой, царившей в комендатуре. Ярослав