Неважно. В оставшиеся секунды нужно выговориться, чтобы предстать перед грядущим с чистой душой. Да, скажите о ненадёжном рассказчике! Назовите меня убийцей со стилем дешёвой прозы! Но это я убил Джимми Костелло. Я провалил его задание, выдав его канадской королевской конной полиции, зная, что он не позволит себе сдаться живым. Я сожалел об этом и всегда буду жалеть, но… что если спустя несколько лет он?.. я не мог сдержать себя!
И я убил Лона. До последнего шага я знал, что моя команда не справится, а Суэггер очень силён, но я надавил на Лона и втянул его в последнюю абсурдную миссию, он не смог отказать мне — и погиб.
Сожалею о памяти обоих… весьма сожалею. Я заслужил всего, что меня ждёт, и надеюсь
Суэггер забросил телефон в деревья.
«Дело закрыто» — подумалось ему.
Поглядев вокруг, он не увидел ничего, кроме зелени деревьев. Попытался обдумать следующий шаг, но собраться оказалось нелегко. Очередная рана на искалеченном бедре кровила сильнее, нежели он предполагал. Возможно, пуля не ушла рикошетом, а скользнула глубже в мышцы.
Перевязаться или свернуть кровь было нечем, так что Боб скинул куртку и попытался остановить ею льющуюся кровь, но куртка быстро побагровела, намокла и оказалась бесполезной.
«Лучше бы скорее добраться до чёртовой дороги, чтоб меня нашли.»
Но идти вниз по склону с кровоточащей раной было нелегко, особенно при том, что нога быстро немела, иной раз отказываясь работать скоординированно с другой ногой. Настал момент, когда нога отказала настолько, что он завалился сквозь колючий куст, изодрав руки и рубашку в попытках подняться, ушибив спину и ещё раз приложившись о камень головой, и без того звенящей от удара, доставшегося майору сорок второго батальона коммандо.
Наконец, поднявшись, он ощупал рану. Кровь уже не хлестала, но сквозь пальцы всё же сочилась тёплая влага. Спустившись ещё чуть ниже, Боб внезапно понял, насколько похолодал воздух, а его боковое зрение затянулось туманом.
Пошатываясь, он добрался до дороги, по которой и побрёл — не понимая, в какую сторону, но зная, что это и неважно. Обратно к дому он всё равно не добрался бы, да и что его ждало бы там? Разве что двое парней, чьих имён он не помнил и которые ничего не стоили.
Его начал колотить озноб. Чёрт, как же холодно…
Высматривая согревший бы его солнечный свет, Боб увидел освещённый пятачок в прогале зелёного покрова деревьев несколькими ярдами от него. Туда он и поковылял, упав по пути, а добравшись — решил более не сопротивляться гравитации и осел в пыли.
Стало теплее. Спустя какое-то время он увидел, что кто-то приближается. Боб попытался подняться, но человек махнул ему рукой — «не старайся!» — и поспешил к нему. Его отец, Эрл.
— Папа! — закричал он.
— Что ж, Боб Ли, рад видеть тебя, мальчик.
Эрл опустился на колени рядом с ним. На нём была униформа полиции штата Арканзас 1955 года, которую он носил в последний день своей жизни — идеально наглаженная, с иголочки, как и заведено было у Эрла. Его лицо доброго, сильного и мудрого героя было всем, что мальчик мог любить в отце.
— Папа, господи… мне не хватало тебя. Мне так тебя не хватало…
— Теперь у нас много времени, так что расскажешь мне обо всём, что ты повидал.
— Папа, ты…
— Боб Ли, расслабься. Я так горжусь своим сыном, и тобою я могу гордиться по праву.
— Я старался, папа. Я не мог подвести тебя, и…
— Возвращается, возвращается!
Суэггер моргнул, и место его отца занял коротко стриженный молодой парень.
Боб зашёлся кашлем, поняв, что этот парень только что ударил его разрядом тока от внешнего дефибриллятора.
— Ещё разряд? — спросил другой медик.
— Нет, нет. Он в порядке, лактат[296] поступает, адреналин дал эффект. Он дышит, пульс плотнеет.
Суэггер дышал вовсю, ощущая свежесть воздуха, наполнявшего лёгкие.
— Боже мой, ну ты и напугал нас, — сказал Ник Мемфис.
Дождавшись, пока туман покинет голову и в глазах прояснится, Суэггер приподнял голову и увидел машину «скорой», стаю патрульных машин, суетящихся полицейских, а над собой — в руках другого молодого человека — флакон внутривенного раствора, вливающего в него жизнь по коричневой трубочке, ведущей в руку. Сам он лежал на каталке с перемотанным и пульсирующим болью бедром, однако, какой-то препарат ощутимо сглаживал боль.
— Давайте-ка его в вертолёт и срочно в травматологию. Я останусь рядом, буду мониторить пульс.
— Я тоже с ним, — потребовал Ник. Повернувшись к Бобу, он сказал: —Малыш, ты был покойник. Пульса не было, но мы тебя вытащили — даже и не спрашивай как.
— Я видел папу, Ник, — поведал Боб.
— И снова увидишь. Надеюсь, ненадолго.
Методологическое пояснение от Стивена Хантера
Читатели могут быть уверены, что я предпринял добросовестные усилия в честной игре относительно данных, установленных отчётом комиссии Уоррена и книгами «Дело закрыто» Джеральда Познера и «Восстановленная история» Винсента Бульози. Мой Ли Харви Освальд всегда находился в местах, сообразных этим книгам и всегда делал то, что ими зафиксировано. Вся деятельность «заговорщиков» не описывалась ни в какой из предшествующих работ. В своей попытке выстроить легитимное повествование, ведущее к выводу, отличному от вывода комиссии Уоррена, я не изменял никаким известным фактам, пусть даже и с целью сделать повествование более убедительным, а всего лишь воспользовался правом писателя иначе интерпретировать мотивы и обстоятельства.
Ради демонстрации подобного подхода возьмём в качестве примера выстрелы из книгохранилища и последние часы Освальда на свободе. Я принял в качестве незыблемых фактов следующие вещи: он совершил три выстрела, дослал последний[297] боевой патрон в патронник, прошёл девяносто футов до лестницы с винтовкой в руках, спрятал винтовку в начале лестницы, ведущей вниз, пошёл на север по Элм, где сел на автобус, едущий обратно на юг по той же Элм, затем взял такси до своего дома на Северной Бекли в Оук Клиф. Там он добыл револьвер, а через пятнадцать минут в миле оттуда он застрелил офицера Типпита, сделав последний выстрел ему в голову. Ещё через пятнадцать минут его арестовали в «Театре Техаса». Комиссия Уоррена, Бульози и Познер на этом сходятся.
К этим историческим фактам я добавил мотивы и разумные предположения — к примеру, что он собирался выстрелить в Кеннеди, когда тот был прямо под его окном шестого этажа, но почему-то упустил эту возможность, что он спешил сделать три выстрела по уменьшающейся цели (теряя самоконтроль по мере нарастания признаков промаха), что он боялся предавших его людей больше, чем полиции, потому и предпринял крайне рискованный поход за револьвером, что он выстрелил в голову Типпиту в яростном порыве желания наказать полицейского как одного из тех, кто предал его.
Мне также следует добавить, что всё оружие и данные по переснаряжению, приведённые в книге, были проверены мною и моими коллегами. Вполне возможно выстрелить из «Винчестера» модели 70 патроном, составленным из гильзы.264 «ВинМаг» и пули Каркано 6.5мм, достигнув при этом очень высокой скорости и точности. Заметьте, однако, что не стоит пытаться стрелять оболочечной пулей Каркано калибра.267 при стволе.264. Практика переснаряжения не рекомендует этого. Тот факт, что мы преуспели в этом безо всяких инцидентов не означает, что и вам следует поступать так же. Есть ещё некоторые тонкости, которые я сознательно не привожу, чтобы не погрузить людей, сторонних оружейной культуры, в кому — но в целом всё легко достижимо описанным мною путём.
Добавлю также, что я намеренно избегал книг о заговоре и не погружался в сообщество исследователей убийства во избежание непреднамеренного упоминания чьей-либо интеллектуальной собственности. Если же мне и довелось случайно впитать что-то из белого шума, я приношу извинения. Ничьего хлеба я не крал.
И, наконец, я не делал никаких запросов относительно ситуации с архивами «Эберкромби и Фитча», так что моё описание их местоположения и ситуации в этом месте полностью вымышлено.
Выражения признательности
Любая книга начинается во множестве мест, а эта началась двадцать второго ноября 1963 года в обеденном помещении высшей школы Нового Триера в Уиннетке, штат Иллинойс, где я узнал о случившемся. В следующие три дня я следил за событиями со вниманием подростка, чей мир пошатнулся. Впоследствии я постоянно уделял время исследованиям этого события: такие вещи никогда вас не покидают.
В последовавшие сорок девять лет я останавливался на всех станциях пути, пересекавшем теорию убийства. Я верил комиссии Уоррена, потом верил Марку Лэйну и его соратникам (но не в тайную хирургию на базе ВВС «Эндрюс»: интересно, хоть кто-то вообще верил в это?), затем верил Познеру и Бульози.
