— «Ренесслейр»?
— Совершенно верно. Агентство, про которое я говорю. Их знают во всем мире и они намерены вести предвыборную кампанию старины Альхейджи сэра Алакада и так далее.
— Я слышал о них, — проскрипел Койт. Похоже, его уже не волновало, нравится ли он нам или нет. — Вы в этом уверены?
— Абсолютно. Мне сказали, что все бумаги уже подписаны и скреплены печатями. Их мальчики появятся здесь со дня на день и тогда вы сможете напомнить им о высокой ответственности перед нацией. Такие беседы им по нутру.
— Койт промолчал. На его шее вздулись вены. Глаза горели неприязнью. Он понял, что Шартеллю все известно. Более того, он видел, что Шартелль играет с ним, как кошка с мышкой. Я, правда, не мог разгадать смысла этой игры.
Шартелль встал, протянул руку.
— Мистер Койт, позвольте выразить искреннюю благодарность за теплый прием. Мы постараемся оправдать ваши надежды.
— Обязательно постараемся, — любезно добавил я и также пожал руку Койту.
Но тот был профессионалом. Минутное замешательство кануло в небытие. Он вновь улыбался, проводил нас до двери, открыл ее.
— Господа, надеюсь, мы скоро увидимся. Вы сообщили мне столько интересного. Буду следить за вашими успехами, да и за действиями «Ренесслейра», — мы уже двинулись в приемную, когда Койт задал последний вопрос.
— Между прочим, вы не слышали, какое агентство взялось помогать доктору Колого?
Шартелль остановился, взглянул Койту в глаза. Их лица разделяло не более восьми дюймов.
— Нет, мистер Койт. А вы?
— Я, признаться, тоже.
— Если вы что-нибудь услышите, то дадите нам знать?
— Всенепременно.
Шартелль не сразу оторвал взгляд от лица Койта, затем кивнул.
— Вот и договорились.
Мы вышли из консульства, и приятная прохлада кондиционированного помещения сменилась полуденной африканской жарой. Мы торопливо надели солнцезащитные очки. Шартелль закурил.
— Вы его поддели, — заметил я.
— Чуть-чуть. Хладнокровия ему не занимать.
— Это точно.
— Мы его согреем. К Дню труда он у нас закипит.
Возвращаясь в отель, мы попали в полуденный «час пик» и ползли по бульвару Бейли со скоростью четыре мили в час. Густой горячий воздух, без единого дуновения ветерка, с трудом проникал в легкие. Шартелль даже расстегнул жилетку и начал обмахиваться широкополой шляпой.
— Веера, — неожиданно произнес он.
— Что? — переспросил я.
— Веера, они нам пригодятся. Возьмите на заметку, Пит.
Я достал записную книжку и написал «веера».
— Сколько?
— Пару миллионов. Лучше три.
Я написал «3000000» после вееров.
— Думаете, они дадут нам голоса, а?
— Во всяком случае не отнимут. Три миллиона вееров не причинят нам вреда.
— А может, выпустить еще рекламный ролик?
— Вы же у нас писатель, Пит. Давайте сценарий.
— Сегодня же займусь этим.
— Господину я нужен? — спросил Уильям, искусно объехав козу.
— Когда? — спросил я.
— Сейчас, господин.
— Нет.
— Тогда я поеду в дом моего брата, — объявил Уильям.
— У тебя есть брат в Барканду? — поинтересовался Шартелль.
— Много братьев, господин, — Уильям улыбнулся всеми тридцатью двумя зубами. Они дают мне приработок.
— Ладно, поезжай к своему брату, — кивнул Шартелль. — Вернешся к отелю в шесть часов. Ясно?
— Да, са.
— Какие у вас планы на сегодня, сахиб? — спросил Шартелль, через окно автомобиля оглядывая бухту.
— Ну, я намерен раздобыть орешки гикари, вымазать лицо, надеть бурнус и махнуть на базар, пособирать местных сплетен. Затем я собираюсь составить план дальнейших действий, а самые лучшие планы получаются у меня, когда я составляю их в одиночестве.
— Вы хотите вежливо пояснить, не обижая меня, что не придерживаетесь восхваляемого ДДТ метода мозгового штурма, когда каждый предлагает все, что только взбредет ему в голову, в надежде, что среди шелухи заблистает жемчужина.
Шартелль уставился на меня.
— Не можете же вы этим заниматься, вы и Поросенок… и другие взрослые дяди? — с ужасом воскликнул он.
— Клянусь богом!
— И получается?
— У меня — нет. Я из тех, кто крадется сквозь тропический лес и швыряет камни в уютно устроившихся у костра.
— Вы хотите, чтобы я пригласил вас с собой, а?
— Тогда я смог бы сказать нет.
— У вас серьезные трудности, юноша.
— Пожалуй, я поплаваю.
— Очень полезно для здоровья. Давай-ка встретимся перед обедом, около семи.
— В баре?
— Отлично.
В отеле Шартелль поднялся в свой номер, а я узнал у клерка-ливанца, что микроавтобус возит гостей отеля на пляж и обратно. Душа на пляже не было, из удобств предлагалась лишь кабинка для переодевания. В номере я взял плавки, надел белую шляпу с мягкими полями, самое большое полотенце из висящих в ванной и успел к отходу микроавтобуса. И оказался единственным пассажиром.
На пляже в полуразвалившемся киоске продавали «Пепси-Колу» и баварское пиво. Я купил высокую зеленую бутылку пива, зашел с ней в другую лачугу, предназначенную для переодевания, разделся, натянул плавки и понес пиво и одежду к воде. Пляж был пуст, если не считать трех или четырех юных альбертийцев, гонявшихся за маленькой коричневой собачкой с длиннющим хвостом. Поймать собаку им никак не удавалось, да они особенно и не стремились к этому. Я поставил ботинки на песок, аккуратно положил на них брюки, рубашку, белье. Расстелил полотенце, надвинул шляпу на лоб, глотнул пива, сел, закурил и оглядел океан.
Как и у большинства уроженцев Дакоты, у меня водное пространство площадью более двух акров будоражило кровь. А необъятный океан обещал просто фантастические приключения. Я затушил сигарету, вдавил бутылку в песок, чтобы она не упала, и бросился в воду. Волна подхватила меня и потащила в океан. Но я решил, что до Америки мне не доплыть, и скоро повернул назад.
Сигареты, мартини и английская пища серьезно подорвали мое здоровье, поэтому из воды я выбрался, тяжело дыша, нетвердой походкой доплелся до стопки одежды, стряхнул песок с полотенца, обтерся.
Подкатил синий джип, девушка-водитель спрыгнула на землю и направилась к раздевалке с дорожной сумкой в руке. Постучала в дверь, не получила ответа, вошла. На капоте джипа белела какая-то надпись, но стоял он далеко, и я не мог разглядеть букв.
Я закурил новую сигарету, взял бутылку, глотнул пива. Теплого, но мокрого. Искоса я поглядывал на раздевалку. Несколько минут спустя дверь открылась. Девушка, уже в белом отдельном купальнике, почти бикини, решила составить мне компанию. Несла она ту же сумку и большое, в черную и красную полоску, полотенце.
Светлые, выгоревшие чуть ли не до бела длинные волосы, загорелое лицо, не привыкшее скрывать чувства. Широкий рот, ослепительно белая улыбка на фоне сильного загара. Добрые темно-карие глаза, которым нельзя не доверять.
А фигура! Грудь загорелыми полусферами дыбилась над чашечками купальника. Плоский живот, округлые бедра. Длинные ноги, рост не меньше пяти футов семи дюймов на каблуках. Нас разделяли двадцать футов, когда улыбка стала еще шире.
— Привет.
— Привет, — улыбнулся я в ответ.
— Не смогли бы вы посмотреть за моими вещами, пока я искупаюсь? В прошлый раз их утащили какие-то мальчишки, и мне пришлось возвращаться в купальном костюме, — она расстелила на песке красно-черное полотенце и поставила рядом сумку.
— Я Анна Кидд, — она протянула руку, которую я с удовольствием пожал.
— Питер Апшоу.
— Вы американец?
— Да.
— По произношению этого не скажешь, хотя я не дала вам вымолвить и пары слов, не так ли? Но шляпа выдает вас с головой. Я не видела такой с тех пор, как уехала из Дейтона.
— Это семейная реликвия.
Она вновь улыбнулась.
— Я быстро. Пожалуйста, не уходите.
— Не сдвинусь с места.
По песку она бежала красиво, прыгнула в воду, легко поплыла кролем. Плавала она превосходно. Пятнадцать минут спустя девушка вновь стояла рядом со мной. Выбеленные солнцем волосы намокли и висели отдельными прядями. Очарование Анны от этого нисколько не пострадало.
— Вы напоминаете мне одну знакомую рыбку.
Она рассмеялась, подняла полотенце, стряхнула песок, начала вытираться. Я не отрывал от нее глаз.
— В трехлетнем возрасте дома меня бросили в бассейн. На вечеринке. Родители решили, что это всех позабавит. Меня научил плавать инстинкт самосохранения.
— Вы не испугались?
— Наверное, не успела. Папа прыгнул следом, затем мама. В вечерних туалетах. Потом все гости и они передавали меня друг другу, как надувной шар. Все славно повеселились. Но я этого не помню.
Когда Анна расстелила полотенце и села на него, подтянув колени к подбородку, я предложил ей сигарету. Она отказалась.
— Позвольте мне глотнуть пива. Ужасно хочется пить.
— Оно теплое. Хотите, я принесу вам бутылку?
