Станислав Рем - Переведи меня через Майдан...

В этот день, когда самолёт с журналистами поднимался в воздух, подполковник выполнял своё обещание. Старого генерала похоронили на Киевском городском кладбище. Без воинских почестей. Без салютов и оркестра. Через два месяца, на его могиле установят мраморную плиту, на которой будет надпись, под выбитой солдатской звездой: «Честь и долг. И ничего, кроме этого».

Тарас Гнатович Коновалюк станет народным депутатом. В третий раз. Он учтёт все отрицательные моменты предвыборной кампании президента, и партия Яценко, под его руководством, пройдёт в парламент с наибольшим количеством голосов.

Год спустя, после выборов президента, Тарас Гнатович подаст заявление о повторном возбуждении уголовного дела по поводу гибели отца. Расследование ничего не даст. Как впрочем, ничего не даст и расследование покушения на президента.

Андрей Николаевич прослушает плёнку, подаренную Тимощуком. Но выводы сделает свои. Раз отравлением занимался Тарасюк, значит концы следует искать в Штатах. Или в Европе. Скандал и с теми, и с другими ему был не нужен. А потому, дело «спустят на тормозах».

Журналист Молчуненко возвратится в эфир. Но не надолго. Он снова впадёт в немилость со «своей точкой зрения», и потому вынужден будет перепрофилироваться на издательскую деятельность.

Щетинин вернётся в строй.

Медведев будет работать под его руководством ещё два года. Проклов полковнику так и не простит смерти «старика». Очередное звание Медведеву придержат. А вскоре Герман Иванович погибнет в авиакатастрофе. По крайней мере, так сообщат в СМИ.

Лев Николаевич Луговой будет продолжать заниматься любимой работой. В одном провинциальном издательстве. Потихоньку спиваясь. Впрочем, он ещё не один раз перекрестится, что так легко отделался. В отличии от его финансового друга, Всеволода Старовицкого, которого обвинили в утаивании налогов, и крупных хищениях. После полугодичных следственных действий, олигарха определят в места лишения свободы, сроком на пятнадцать лет. С конфискацией всего, почти десятимиллиардного имущества.

Шасси самолёта коснулись бетонного покрытия. Самойлов вздрогнул:

— Мы где?

— В Караганде. — Дмитриев всматривался в здание аэропорта, который они покинули три месяца назад. Вроде, как и короткий срок. И, одновременно столько событий.

Самойлов зевнул:

— Кстати, тоже не плохой вариант.

В Москве стояла на удивление тёплая погода. Журналист, покинув здание аэропорта, сжал в руке шапку. На душе было как-то тяжело, неспокойно.

— Слушай, Вовка. Поехали ко мне. Я один. Посидим, на последок. Потом поедешь домой. Куда торопиться?

— К жене, брат Михаил. И к детям. — Володя протянул руку для прощания. — Соскучился я по ним. А посидеть мы ещё посидим. Обязательно.

— Так может, — Самойлов кивнул в сторону микроавтобуса, с надписью на боку: «Кабельное телевидение «ТВ Москва». — Подбросим до дому?

— Спасибо. — Володя посмотрел на «Опель», стоявший на противоположной стороне автостоянки. — Тут за мной уже приехали. Так что, бывай.

Товарищи обнялись, и Дмитриев направился к иномарке. Самойлов смотрел ему вслед, и чувство досады, с некоторой долей обречённости заполнило его. Вот и всё. Закончен ещё один этап. И кто его знает, может, он больше никогда не будет работать вместе с этим мужиком, к которому привык за последние месяцы.

— Вовка. — Дмитриев остановился перед дверцей авто. Михаил, почесав затылок, продолжил фразу. — Я тут книгу решил написать. Про Майдан. Не поможешь?

Володя открыл заднюю дверцу, забросил сумки и, посмотрев на друга, согласно кивнул головой:

— Завтра созвонимся.

Самойлов облегчённо выдохнул, и забрался внутрь автобуса.

Володя сел на переднее сиденье и повернулся к водителю.

— Ну, здорово, Герман Иванович.

Медведев в ответ протянул руку:

— И ты будь здоров, «Грач».

ДАИ — Дорожная автоинспекция.