Конечно, в «Пак-Кабули» Ксан и Шантарский не вели исторических дискуссий, им было достаточно того, что в этом заведении их ждала неподдельно гостеприимная атмосфера. Неудивительно, что афганские ресторанчики любимы и посещаемы русскими дипломатами. У бизнеса свои законы. У человеческих сердец – тоже.
Европейцы сюда не заходили никогда, и обоих приятелей это вполне устраивало. Они-то считались постоянными клиентами. Их привечали, относились с почтением.
Когда Шантарский вылезал из машины, Ксан заметил, что у того топорщится пиджак.
– Опять за свое? – пожурил он приятеля. – Не таскай все время «пушку», тем более в ресторан. Что за детская привычка…
– А что? Мне ее Талдашев выдал, из наших запасов.
– Знаю, знаю, – со смехом сказал Ксан. – Выпросил «коллекционную вещь». Бог знает, кто и когда ее приобрел для нашего арсенала. Нравится, вози с собой. Только сейчас оставь в машине.
Никто точно не помнил, когда в посольство дипломатической почтой завезли несколько автоматов Калашникова и пистолетов Макарова. Потом ресурсы пополнялись за счет приобретения «стволов» на местном рынке, где продавались практически все марки стрелкового оружия, как пакистанского производства, так и зарубежного. Американские и европейские пистолеты, винтовки и автоматы представляли собой либо реплики, изготовленные местными искусниками, либо оригинальные экземпляры. Последние встречались реже, да и стоили дороже. «Вальтер-ПК», доставшийся Шантарскому, был произведен в Германии еще в 30-е годы прошлого века, но по-прежнему находился в отличном состоянии.
В отличие от Ксана, не бравшего с собой оружия, Шантарский с «вальтером» не расставался. Говорил, что это придавало ему уверенности в себе. Тем не менее, вняв просьбе Ксана, он спрятал пистолет в карман под сиденьем, сделанный специально для такой надобности. Мало ли – если машину «вскроет» вор, то первым делом полезет в бардачок, поэтому оружие следует прятать понадежнее. Ксан посмеивался над ухищрениями приятеля, воспринимая все это как «детские пережитки». Молодой еще, не наигрался.
Помещения в ресторане были просторные. Общий зал, «семейная комната», куда препровождались все компании, включавшие женщин. Слабый пол без мужского сопровождения в «Пак-Кабули» не допускался, чтобы не оскорблять своим видом других посетителей.
Шантарский и Ксан устроились во внутреннем дворике. Между столиками – несколько пальм в кадках. В углу – умывальник и туалет. Вверх устремлены этажи жилого дома, на балконах сушится белье. Здесь меньше возможностей для «прослушки», больше свежего воздуха. Русские с удовольствием поглощали афгани тика, чикен боти, манты, вкусный плов с изюмом кабули пилау. Щедро добавляли ачар и чатни, не пренебрегали лепешками[12].
Приятели устали за день. «Зарядили» все свои контакты, дали задания осведомителями. Переговорили с пронырами-журналистами, со знакомыми в МИДе, в министерстве обороны, в спецслужбах.
– Результат – ноль. А нам бы поскорее… – Шантарский разочарованно изучал лежавшие перед ним на тарелке кусочки мяса. Обычно он их уплетал за обе щеки, но сейчас аппетит не пробуждался. Хотя весь день Леонид ничего не ел и к вечеру должен был проголодаться. Но его угнетало чувство вины, ведь он был вместе с Вахой и не уберег его.
– Скоро только девки трусы снимают, – хмыкнул Ксан. – Ты что думал, тебе информацию вмиг на тарелочке поднесут?
– Нет, – протянул Леонид, – но все же… Просто мрак какой-то. Все газеты пишут. – Он потянулся и взял со столика экстренный выпуск урдуязычной «Джанг». На первой полосе красовалась фотография: опоры подвесной дороги, огромный барабан, на который наматывается трос и труп в кабинке. Крупными буквами: «В ПАКИСТАНЕ УБИВАЮТ ЧЕЧЕНЦЕВ». И подзаголовок: «Рука Москвы или?…»
– Вот именно – «или», – усмехнулся Ксан.
– При чем здесь Москва?
– А ты чего-то другого ожидал? Журналюги свой хлеб отрабатывают. Такой случай для них… Ребята воспарили.
Шантарский уныло зачитал:
– «…Самое дерзкое политическое преступление за последние годы. Убит спецпредставитель президента Чечни Ваха Хисратулов. Несомненно, действовал профессионально подготовленный киллер». А у нас даже тени догадки нет! Никакой! Паки будто сговорились, твердят, что дела с чеченцами их не касаются, это ваши разборки, вот сами и разбирайтесь. Вы там такое натворили в этой Чечне, что чечены все между собой перегрызлись, бегут от режима, друг с другом на ножах. А нас не впутывайте.
– Ну, прямо так не говорят, но согласен, смысл именно такой. Только не посыпай голову пеплом. Мы закинули широкий невод, авось что и выловится.
Шантарский достал плоскую металлическую фляжку, отхлебнул.
– Хочешь? – пожал плечами, когда приятель отказался.
– Послушай… – Он, наконец, набрался мужества, чтобы спросить о том, главном, что его мучило. – То, что сказал Талдашев… Конечно, он сволочь и ненавидит нас, но все же… Я видел, как на меня смотрели Харцев и Галлиулин. Я по глазам читал, что они думали! Не уберег. Неважно, мог или не мог. Я там был, значит, вся ответственность на мне. А их не было. Они поэтому могут судить и выносить вердикт. Но я хочу знать, что ты об этом думаешь!
Шантарский настолько разнервничался, что сорвался на крик, и несколько пакистанцев, о чем-то тихо беседовавших в дальнем углу ресторана, недовольно встрепенулись. Давать волю чувствам, демонстрировать свои переживания здесь было не принято.
– Извини, не сдержался. – Леонид поморщился и сделал еще глоток. – Не тяни. Тебе слово. Твой приговор.
– Раз ты так хочешь… Ты по-своему прав. Это как на дорогах. Если воткнулся другой машине в зад – ты виноват. Всегда. Не имеет значения, что тебя подрезали, или тот, другой, резко затормозил. Всегда виноват тот, кто врезался сзади. А в нашем случае – тот, кому поручено охранять человека. Объективно обстановка может быть такой, что будь телохранитель хоть семи пядей во лбу, он ничего не мог бы сделать. Все равно, все претензии к нему. Это – во-первых.
– А во-вторых?
– А во-вторых, пускай ты и не семи пядей во лбу, дружок, но мог и не облажаться.
– Это как? – Леонид обиженно вскинул голову.
– А так! – Голос Ксана зазвенел резче. – Вот тебе мое мнение без экивоков: был бы ты в лучшей форме, не забивал себе голову романтической херней, нормально спал бы по ночам – все могло быть по-иному. Был бы собраннее, реакция была бы иной, может, и спас бы этого паршивца.
– Ты… ты… – задыхаясь от возмущения проговорил Шантарский, – ты лезешь не в свое дело. Я… Я… люблю ее…
– Это я уже слышал! И я лезу в свое дело! – оборвал приятеля Ксан и звонко ударил кулаком правой руки по ладони левой. Этот звук снова встревожил компанию пакистанцев, которые уже поняли, что спокойно поужинать и побеседовать им не дадут. Недовольно бурча под нос, они собрали свои тарелки и чашки и переместились в «семейный зал». Женщин там в эту пору не было, и шум, который производили два сумасшедших европейца, туда не доносился.
– Мы работаем вместе, вместе рискуем, у нас общие поражения и общие победы. И когда один дурит, это сказывается на обоих. Хамилла и Идрис – наши контакты, источники информации, и эту информацию нужно уметь от них взять. Все должно быть подчинено этому. В идеале они – объекты для вербовки. А ты нарушаешь кодекс разведчика. Нельзя поступать так, как ты поступаешь. Особенно сейчас. Эта парочка – не простая, мы ее до конца не раскусили, но я чувствую, что ими следует заниматься и дальше. Других выходов на здешних чеченцев у нас нет. Поэтому работать надо, а не сопли распускать и серенады под окном петь, тоскуя о предмете своего обожания. Думаешь, почему Хамилла на прием не пришла?
– Почему? – как-то обреченно спросил Шантарский.
– Чтобы не видеть твоей влюбленной рожи! Не портить себе жизнь. У нее есть все: дом, семья, положение в обществе. А ты ей что предлагаешь – адюльтер с русским шпионом? Да ее затравят потом! А Ленечка Шантарский ничтоже сумняшеся отправится к супруге с детишками, которые трепетно его любят и ждут. Теперь все понял? Выбрось чушь из головы, она должна быть холодной…
– А руки – чистыми, и сердце – горячим, – понуро произнес Шантарский. – Пошел к черту, Ксан. Поехали домой, спать пора.
* * *
Возвращались друзья порознь – их дома находились в разных районах города. С центрального авеню «Каид-и-Азама» [13] Шантарский свернул влево, в район Г-6, Ксан помчался дальше, чтобы свернуть позже и оказаться в самом фешенебельном месте Исламабада. Это был небольшой район Е-7, расположенный у подножья горной системы Маргалла, которая опоясывала пакистанскую столицу с северо-запада.
Когда Леонид остановился на светофоре, к нему сразу бросился Азмат, один из уличных продавцов газет. Таких в городе пруд пруди. В жару и в холод, ранним утром и поздним вечером они честно отрабатывают свой хлеб. Не то, что обыкновенные попрошайки, которых здесь тоже хоть отбавляй. Работа разносчика требует сноровки, расторопности. За пару минут, что машины стоят на «красном», нужно успеть «впарить» водителям как можно больше экземпляров «Джанга» или «Хабрена» [14].
