Она бросила на меня короткий выразительный взгляд, словно не сомневалась в том, что уж я-то на ее стороне. Намек на слабость Владика, содержащийся в ее словах, мне не очень понравился. Мне кажется, что попытки принизить спутника, чтобы произвести впечатление на незнакомого мужчину, не прибавляют женщинам очарования. Как, впрочем, и мужчинам, когда они в компаниях пренебрежительно отзываются о женах.
— Для того, чтобы любить другого человека день за днем и прощать его недостатки, нужно больше силы, чем для того, чтобы принимать чью-то любовь, — сказал я достаточно прохладно.
Мое возражение она восприняла как предательство нашей общности.
— Не думаю, — парировала она, задетая. — Впрочем, я не могу судить о том, что испытывают те, кто так любит. Мне кажется, что целиком растворяться в другом человеке — значит превращаться в размазню.
Владика покоробило.
— Просто ты никогда не любила! — обиженно буркнул он.
— Зато меня все любят, — засмеялась она, бесстыдно глядя на меня зелеными, дерзкими глазами.
Владик поник и тяжело вздохнул. Мне стало его жалко. Я понимал, что спорить с ней бесполезно, но все же не удержался.
— Вряд ли так уж много, — заметил я, косвенно заступаясь за него. — Людей, способных любить, вообще очень мало. Это редкий талант. Как умение писать стихи. Может быть, те же два процента, как в теории Владика. Все остальные хотят, чтобы их любили. Причем такими, какие они есть. Чтобы не нужно было прикладывать усилий и что-то в себе менять. В чем же тут сила? Кстати, те, которые позволяют себя любить, зависят от тех, кто любит, гораздо больше, чем наоборот. Просто это редко приходит им в голову.
Диана поджала свой клубничный рот.
— А сами-то вы способны любить? — в упор спросила она.
Я посмотрел ей в глаза.
— Нет, — сказал я. — Не способен. Поэтому и встречаюсь с теми, кто едет за деньги. Иначе расплатиться будет нечем.
— Андрюха, можно тебя на минутку? — перебил нас Боня.
Я поднялся и отошел с ним в сторону.
— Слушай, брат, — заговорил Боня, тесня меня животом. — Уступи Юрке одну девчонку, а? Будь человеком! Куда тебе столько? По фоб жизни должен буду. Ему вон та, грудастая, понравилась.
Я обернулся и увидел, что Косумов, пересев к одной из коровок, неотрывно следит за нами взглядом, пытаясь угадать мой ответ. Напряжение в его глазах меня развеселило.
— Да всех забирайте, — с облегчением разрешил я. — С Ольгой в придачу. Только денег девчонкам не забудьте раздать.
Боня благодарно стиснул мне руку. Он не ожидал, что я соглашусь так легко.
— Обижаешь! — зарокотал он. — Чтоб мы, да на шару! Чай, не дети, чтоб за любовь шкур разводить. Все-таки государственные люди. Мы тогда, короче, двух возьмем. Долларов по двести им хватит?
— Вполне, — кивнул я. — Хотя если на ночь их оставите, лучше еще по сотне накинуть.
— Кому они нужны на ночь! — Боня фыркнул. — Часа на два — максимум. И пусть гуляют!.. А ты сам как же? — запоздало спохватился он.
— Обойдусь. Я что-то притомился сегодня.
Я действительно решил, что этой ночью мне будет спокойнее совсем без фауны.
Обрадованный Боня побежал назад к столу и принялся шептать на ухо Косумову. Я увидел, как глаза Косумова просияли. Он шумно выдохнул, неспешно поднялся и вразвалку подошел ко мне.
— У тебя чеченцев в роду не было? — спросил он, обнимая меня за плечи.
— Нет, — ответил я, тоже миролюбиво. — Одни русаки, куда ни посмотри. Так уж получилось. Извиняй.
— В кого же ты тогда такой бешеный? — усмехнулся Косумов и потрепал меня по загривку. — Уж на что я бешеный, а ты совсем дикий. Телефон, кстати, мой запиши, мобильный. Пригодится.
— Надеюсь, что не по твоей служебной линии.
— По всем линиям пригодится, — убежденно возразил Косумов. — Такому бешеному обязательно нужен друг в прокуратуре. Мамой клянусь.
— Вам, кстати, не холодно? — осведомился Гоша, когда мы с ним возвращались домой. — А то вы все в костюмах бегаете. Без плаща. Октябрь, между прочим, на носу.
— Какой октябрь? — удивился я. — Бабье лето еще не наступало.
— Прошло уже, — грустно возразил Гоша. — Вы, поди, в делах-то и не заметили. Люди уж утеплились.
Я задумался, припоминая: действительно ли я так замотался? Или Гоша что-то напутал?
— Да. И резину зимнюю пора покупать, — прибавил Гоша, словно эта мысль только что пришла ему в голову. — А то скоро заморозки. Машины-то по утрам шлифовать будут на льду.
Такого изощренного захода я от Гоши не ожидал. Я стиснул зубы и прибавил газу.
— Ты в бухгалтерию докладную подавал? — спросил я, подавляя раздражение.
— Подавал, — уныло ответил Гоша. — А толку-то что? Они сказали, что в прошлом году мы уже брали денег на резину. Мол, еще год можем отъездить. На Владимира Леонидовича-то машины они выдали, — прибавил он завистливо. — И Крапивинской охране тоже дали. И на Шишкина машины. А мне отказали. — Он вздохнул и расстроенно посмотрел в черное, мокрое от дождя боковое окно.
А вот этот прием Гоши мне был знаком очень хорошо. Он пытался меня подтолкнуть к новым тратам, пробуждая дух соперничества, постоянно и с увлечением повествуя о новых привилегиях чужой охраны.
— Ну а чего ты хотел, — ответил я с деланным смирением. — Они партнеры. Владельцы. Своими деньгами распоряжаются как хотят.
Гоша опять вздохнул. Но поскольку я оставался безучастным, он попробовал подойти к этой проблеме иначе.
— Может, вы поговорите с Владимиром Леонидовичем, а? — предложил он осторожно.
Я даже не улыбнулся в ответ. По мнению охраны, у нас с Храповицким не было более важных тем для обсуждения, чем закупка зимних шин. Конечно же, за всю историю наших с Храповицким отношений я никогда не обращался к нему с подобными просьбами, стараясь выкручиваться самостоятельно. Но с финансами что-то нужно было решать, в этом Гоша прав. Причем срочно. Если считать со всеми премиями, то зарабатывал я около полумиллиона в год. Довольно много. Но тратил, похоже, еще больше. Мне катастрофически не хватало денег.
Хотя какую-то часть расходов на мою охрану брала на себя наша фирма, мне постоянно приходилось доплачивать своим ребятам. В целом мое обширное хозяйство, требовавшее непрерывного ремонта и обновления, приводило меня в отчаяние.
Содержание дома обходилось как минимум в тридцать тысяч долларов в год плюс зарплата тамошних охранников и домработницы. Мой автопарк вместе с машинами охраны требовал еще тридцать, не меньше. Кстати, охрана колотила наши машины с каким-то остервенением. Возможно, они считали, что это часть их служебного долга. Еще двадцать тысяч стоило содержание катеров с их консервацией и спуском на воду. Все вместе составляло больше сотни. Плюс обязательное представительство в виде деловых ужинов и подарков к знаменательным датам, от дней рождений до Нового года. Еще сотня.
Если прибавить сюда деньги, которые я отправлял бывшей жене и сыну, и расходы на случайных женщин, с которыми я впопыхах даже не всегда успевал переспать, то получалось, что на себя лично я вообще ничего не трачу. На себе я экономил. Это было глупо и невыносимо.
— Может быть, охрану сократить? — мстительно заметил я, не глядя на Гошу, как будто размышляя вслух.
По Гошиному дыханию я почувствовал, что он сразу затаился.
— Николая, конечно, можно уволить, — задумчиво заговорил Гоша после паузы. — На одних обедах сэкономим. Он вон как разъелся. А остальных-то как же? И так с утра до вечера крутимся как заведенные! Продыху нам нет. По-хорошему, еще человек двух принимать надо. По одному в каждую смену.
Николай был начальником смены, с которым Гоша вечно воевал.
— Я лучше тебя уволю, — проворчал я.
— Меня нельзя, — усмехнулся Гоша, ничуть не напуганный. — Без меня вы пропадете. Вы же все забываете. То сумку с деньгами. То еще что. Да вы же даже свой гарем по именам не помните! «Гоша, позвони той черненькой», — передразнил он. — А их, черненьких, считай, штук пять. Куда вы без меня! — Он почесал в затылке. — А может, вам жениться, а? — предложил он довольно неожиданно.
— Ничего умнее тебе в голову не приходит? — осведомился я довольно резко.
— Хорошее, между прочим, дело, — настаивал Гоша. — С одной-то вы, конечно, вряд ли уживетесь. Характер у вас непростой, не в обиду вам будет сказано. Я-то ничего, терплю. А вот вам надо двух жен взять. Или даже трех. А то у всех ваших знакомых по три жены. А у Владимира Леонидовича целых четыре! Нет, я, конечно, понимаю, что он начальник. Но пару вам все же можно завести. А то одному как-то несолидно.
— Я не один, — проворчал я. — Со мною только охранников по трое в каждую смену. Плюс еще ты. Если пару жен добавить, я такую ораву не прокормлю.
— Значит, не хотите жениться? — настаивал Гоша.
— Не хочу, — подтвердил я.
