- Какая она у вас теперь?
- Книга.
- Так пишите ее. Напишите другую книгу взамен той. Покончите с этим!
- Я один не смогу, - пошептал Дойл.
- Почему?
- Мы в одной связке, Луи, и сделаем это вместе.
- Вы хотите, чтобы я отдавал за вас ваши долги?
- Иного выхода у тебя нет.
- Это наглость!
- Пусть будет так – мне наплевать. Ты талантливый человек, Луи, у тебя получится. А иначе останешься здесь навсегда.
- Я не понимаю…
- Не понимаешь, черт возьми? - уже орал Дойл. - Ты не понимаешь, что существуешь в ином параллельном мире, иначе бы тебя давно нашли, но сюда им доступа нет. А я выполню свою миссию, когда передам это дерьмо кому-то еще. Ты сам меня выбрал, тебе этот воз и везти. Так действуй… И оставь меня в покое. Мое время давно ушло, оно позади. Я сделал свое дело, теперь сделай ты. Миссия! Выполни ее, тогда не будет страшно. Сделай это хотя бы ради своих детей и ты спасешь их от мракобесия.
Он умолк и тяжело дышал, а Франк в растерянности смотрел на него, потом пробормотал:
- Спасибо и на том, сэр,… месье… или кто вы там есть… Спасибо вам, Рональд Дойл, классик мировой литературы, за все. И за то дерьмо, которое предложили разгребать мне. Передали по наследству.
Он на мгновение задумался.
- А почему они не могут прийти сюда?
- Не могут. Это мой Париж. Не каждому сюда есть доступ. Психологический барьер. Они совсем другие и не могут его преодолеть. Там стоит Страж Порога.
- Какой страж?
- Не важно.
- Чушь какая-то!
- Это мой Париж, черт бы их побрал.
- Кто эти люди? Что это за организация? И кто та женщина, чьи фотографии вы развесили на стене?
- Об этом позже, Луи. Садись к столу. Очень скоро ты узнаешь все…
- Это какое-то проклятие, - прошептал Франк.
Это какое-то проклятие, - думал Рональд Дойл, оказавшись наедине с собой и своей книгой. Он больше не мог жить в этом городе, не мог спокойно ходить по улицам, появляться в кафе и в магазинах. Люди его узнавали, они подходили, заговаривали, просили автографы. Мужчины жали ему руку, женщины готовы были повиснуть у него на шее, готовы были отдаться прямо сейчас. Теперь он редко выходил в город, с трудом перенося такое добровольное заточение. Но и дома он не мог спокойно оставаться наедине с собой. Телефон, как назойливая пчела, снова и снова издавал пронзительные звуки. Рональда Дойла хотели видеть все, его приглашали, настаивали, звали. Ему звонили из газет и издательств, из государственных учреждений и просто люди, которые каким-то образом раздобыли номер его телефона. Почему-то не звонил Майкл. Впрочем, его это только радовало. Тогда он разбил проклятый телефон, бросив его об пол, и ненадолго воцарилась тишина. Что ему делать дальше, он не знал.
Однажды, купив газету, он наткнулся на объявление о продаже дома в пригороде и сразу же позвонил. На следующий день, преодолев сотню километров, поехал его смотреть. Это было настоящее захолустье. Неподалеку виднелось еще несколько домов, а на пыльной дороге, проходящей через это поселение, стояла заправочная станция и небольшой магазин. Еще не заходя в дом, он понял, что нашел то, что искал. Хозяйка его сразу же узнала. Она робко показывала огромное ветхое строение, которому было, наверное, лет сто.
- Господин, Дойл! Вы уверены, что этот дом вам подходит? – причитала она, водя его по комнатам и видя, что он в восторге. – Это же старый сарай с колоннами. Такому известному человеку, как вы, стыдно его предлагать!
- Хорошо. Замечательно. Прекрасно, – бормотал он. Захотелось забраться в эту берлогу и никуда не выходить, не уезжать отсюда многие годы, спрятаться от всех и… писать. Да! Именно, писать! Больше он не хотел ничего.
- Я покупаю ваш дом! – наконец воскликнул он.
- Извольте, как вам будет угодно! – прошептала она, - я могу для вас снизить цену.
- Ничего снижать не надо. Я дам вам сверх этого, но у меня есть одно условие.
- Какое?
- Никто не должен знать, что этот дом вы продали мне!
- Конечно, сэр! – недоуменно произнесла она.
- Мы договорились? – переспросил он. – Вы можете мне это обещать?
- Конечно, сэр! – уверенно повторила женщина. – Я обещаю.
И началась новая и такая необычная для него жизнь. Он трудился ежедневно многие часы, накупил бумаги, чернил и теперь наслаивал мелким почерком вереницы строк и страниц, неуемных фантазий. Писал рассказы, начал придумывать повесть. Делал это каждый день, а по вечерам подходил к холму, который виднелся неподалеку, забирался на него и провожал солнце, склоняющееся к закату. И больше не хотел ничего. Абсолютно ничего. Он был совершенно один. Ни с кем не знакомился, не общался. Он истязал себя этим одиночеством, получая невероятное наслаждение. Не так давно он тоже был один, но каждый день приходилось бороться за кусок хлеба, искать временную работу. Сейчас у него было главное – деньги, и теперь он мог себе позволить, не отвлекаясь, делать только то, что хочет. А хотел он одного – уничтожить Рональда Дойла, забыть о нем навсегда, вспомнить свое имя. Тем более что под тем псевдонимом ему было запрещено издаваться по договору с издательством. Это условие Майкл в начале их совместной работы ему объяснил, а он под ним расписался. Оставалось начинать все с самого начала.
Так продолжалось два месяца. Однажды он собрался в город. Нужно было заехать в банк, деньги, которые у него были, закончились, еще нужно было зайти в магазины, купить бумаги, чернил и прочих мелочей. Он с сожалением оставлял свой дом, к которому уже так привязался и жизнь, к которой так привык. Ничего – потеряет лишь один день – к вечеру вернется, - успокаивал он себя.
Когда Рональд вышел из банка и совсем немного проследовал в сторону магазинов, внезапно сзади почувствовал страшный удар по голове. Он упал. Помнил, что кто-то рылся в его карманах, помнил, что у него вытащили бумажник. Потом тупая боль в голове и голос какой-то женщины:
- Что с вами? Вы живы? Сейчас... Сейчас я отвезу вас в больницу…
- Не нужно в больницу. Отвезите меня домой!
Сквозь туман и шум голове он помнил лицо врача, который перевязывал рану.
- Ему нужно остаться здесь под присмотром, - говорил кому-то врач.
- Не нужно. Ничего не нужно. Отвезите меня домой, - все повторял он.
- Где ваш дом? – снова этот женский голос. Он с трудом назвал адрес и провалился в темноту. Потом долгая дорога. Чьи-то руки поддерживают его голову, не дают повалиться на сидение, потом куда-то ведут. Наконец знакомый запах его жилья, снова чьи-то руки, они помогают ему улечься в постель. Все. Он надолго потерял и память, и время, и самого себя.
Проснулся и снова эти руки. Они поправляли подушку и одеяло. К его губам поднесли кружку, и он выпил какой-то настой. Чьи эти руки? – думал он. Но перед глазами расплывалось облако. Пытался сосредоточиться, рассмотреть того, кто был рядом. На мгновение показалось, что видит глаза женщины. Они были добрыми, внимательными и излучали удивительное тепло. Они были прекрасны. Вивиан? Нет, эти глаза принадлежали совсем другой женщине. Но снова он теряет себя и надолго растворяется в забытьи. Прошло еще несколько дней.
Наконец он очнулся. Огляделся. Сквозь окно пробивались лучи яркого солнца, он был дома, он снова чувствовал затхлый запах старого жилища, к которому уже так привык. А у постели сидела незнакомая женщина. Это был не мираж. Это была сказка, какой не бывает в жизни. Удивительные глаза, которые он помнил в своих полуобморочных снах, глядели на него с беспокойством и с радостью. Они были настоящими. Прекрасная женщина сидела у кровати и держала его за руку. Он приподнялся, хотел о чем-то спросить, но услышал.
- Лежите. Врач сказал, что вам нельзя волноваться. Слава богу – вы живы. Теперь все будет хорошо.
- Кто вы? – только и смог спросить он.
- Не волнуйтесь. Я буду рядом. Я не оставлю вас.
Он закрыл глаза, ничего не понимая, но чувствовал, что-то новое появилось в его одинокой жизни, всем своим существом ощущал присутствие удивительной женщины, ее заботу и тепло. Он никогда раньше такого не испытывал. Разве что в детстве, когда был совсем маленьким и заболел, а мать сидела у его кровати, не отходя. Но детство – это совсем другое, и мать его сейчас оставалась где-то далеко, а этот запах, который исходил от незнакомки, сводил с ума, он был волшебным, но таким реальным и земным, что захотелось верить - все только начинается. Через несколько дней Рональд был совершенно здоров, через месяц он женился, а его жизнь превратилась в сказку, какой не бывает в жизни. В той жизни, которая была где-то далеко от их старого дома, от холма, куда они теперь вдвоем поднимались по вечерам, а по утрам встречали рассвет. Больше Рональд Дойл не был одинок.
