— Я приложу все усилия.
— Отлично.
Он уселся на диване в гостиной с ноутбуком на коленях и проработал без перерывов весь понедельник. Когда он закончил, у него получился первый черновой вариант двух текстов, общей сложностью в двадцать одну страницу. Эта часть материала строилась вокруг убийства их коллеги Дага Свенссона и его гражданской жены Миа Бергман: над чем они работали, почему их убили и кто является убийцей. Микаэль прикинул, что для летнего тематического номера ему придется написать еще приблизительно сорок страниц, и требовалось решить, как можно описать в статье Лисбет Саландер, не нарушив ее права на неприкосновенность частной жизни. Он ведь знал о ней такие вещи, которые она бы ни за что на свете не захотела предать огласке.
*
В понедельник Эверт Гульберг позавтракал в кафетерии гостиницы, съев только один кусочек хлеба и выпив чашку черного кофе. После этого он взял такси и поехал на улицу Артиллеригатан, расположенную в районе Эстермальм. В 09.15 утра он позвонил в домофон, представился, и ему тут же открыли. Гульберг поднялся на шестой этаж, где его прямо у лифта встретил пятидесятичетырехлетний Биргер Ваденшё — новый руководитель «Секции».
Когда Гульберг уходил на пенсию, Ваденшё был одним из самых молодых сотрудников «Секции», и он не успел составить себе о нем представление.
Ему бы хотелось по-прежнему видеть на этом месте решительного Фредрика Клинтона. Клинтон в свое время сменил Гульберга и оставался руководителем «Секции» до 2002 года, когда диабет и болезни сосудов более или менее вынудили его выйти на пенсию. А из какого теста Ваденшё, Гульберг толком не понял.
— Здравствуйте, Эверт, — сказал Ваденшё, пожимая руку своему бывшему начальнику. — Хорошо, что вы нашли время приехать.
— Время — это почти единственное, что у меня осталось, — ответил Гульберг.
— Вы же знаете, как оно бывает. Мы плохо поддерживаем контакты со старыми верными работниками.
Эверт Гульберг проигнорировал это замечание. Он свернул налево, вошел в свой прежний кабинет и сел за круглый стол для совещаний, стоявший у окна. Вероятно, решил Гульберг, репродукции Шагала и Мондриана на стенах развесил Ваденшё. В его время тут висели чертежи знаменитых кораблей, таких как «Корона» и «Ваза». В душе он был морским офицером и всегда мечтал о море, хоть и провел на нем всего несколько месяцев во время военной службы. Появились компьютеры, но в остальном комната выглядела почти точно так же, как в момент его ухода на пенсию. Ваденшё принес кофе.
— Остальное сейчас подойдут, — сказал он. — Я подумал, что нам стоит сперва переговорить вдвоем.
— Сколько человек осталось в «Секции» с моих времен?
— Кроме меня, здесь, в офисе — только Отто Хальберг и Георг Нюстрём. Хальберг в этом году выходит на пенсию, а Нюстрёму исполняется шестьдесят. А так в основном все новые. Кое с кем из них вы уже раньше встречались.
— Сколько всего человек сейчас работает в «Секции»?
— Мы провели небольшую реорганизацию.
— Вот как?
— На сегодня здесь у нас на полных ставках работает семь человек, то есть мы слегка сократили штат. Но всего из числа сотрудников ГПУ/Без в «Секцию» входит целых тридцать один человек. Большинство из них тут вообще не бывает, а занимается своим обычным делом и негласно собирает для нас материал.
— Тридцать один сотрудник.
— Плюс семь. Ведь такую систему, собственно, создали вы. Мы ее лишь подкорректировали и говорим сегодня о внутренней и внешней организации. Когда мы набираем новых людей, их на определенный период освобождают от службы и они проходят у нас обучение. Этим занимается Хальберг. Базовое обучение занимает шесть недель. Мы проводим его в военно-морской школе. Потом они возвращаются обратно на свои должности в ГПУ/Без, но теперь уже находясь на службе у нас.
— Понятно.
— Вообще-то это великолепная система. Большинство сотрудников даже не имеют представления о существовании друг друга. А здесь, в «Секции», мы в основном принимаем рапорты. Правила с ваших времен не изменились. Организация не должна быть иерархической.
— Оперативная группа?
Ваденшё нахмурил брови. Во времена Гульберга в «Секции» имелась маленькая оперативная группа, состоявшая из четырех человек, под командованием опытного Ханса фон Роттингера.
— Ну, не совсем. Роттингер ведь пять лет назад умер. У нас имеется молодой талант, который выполняет часть работы на земле, но обычно мы при необходимости используем кого-нибудь из внешней организации. К тому же организовать прослушивание телефона или войти в квартиру теперь стало технически сложнее. Повсюду есть сигнализация и всякие другие штуки.
Гульберг кивнул.
— Бюджет? — спросил он.
— Мы имеем около одиннадцати миллионов в год. Треть идет на зарплаты, треть на техническое обслуживание и треть на саму деятельность.
— Значит, бюджет уменьшился?
— Немного. Правда, у нас сократился штат, то есть бюджет в пересчете на каждого сотрудника на самом деле увеличился.
— Понимаю. Расскажи, в каких отношениях мы сейчас пребываем с Безом.
Ваденшё покачал головой.
— Начальник канцелярии и финансовый директор — наши люди. Формально в курсе нашей деятельности только начальник канцелярии. Правда, о нашем существовании знают еще два заместителя начальников, но изо всех сил стараются закрывать на нас глаза.
— Ясно. Следовательно, если возникнут проблемы, то для нынешнего руководства Службы безопасности это станет неприятным сюрпризом. А как обстоят дела с руководством министерства обороны и правительством?
— Министерство обороны мы исключили лет десять назад. А правительства приходят и уходят.
— Значит, если заштормит, мы останемся в одиночестве?
Ваденшё кивнул.
— Это минус такой организации работы. Но очевидны и плюсы. Ведь наши задачи тоже изменились. После крушения Советского Союза в Европе сложилась новая политическая ситуация. Нам все реже приходится выискивать шпионов. Сейчас речь идет о терроризме и, прежде всего, об оценке политической пригодности людей, занимающих ключевые посты.
— Об этом речь шла всегда.
В дверь постучали. Гульберг увидел аккуратно одетого мужчину лет шестидесяти и молодого человека в джинсах и пиджаке.
— Привет, ребята. Это Юнас Сандберг. Он проработал у нас четыре года и отвечает за оперативные дела. Я о нем рассказывал. А это Георг Нюстрём. Вы с ним встречались.
— Здравствуй, Георг, — сказал Гульберг.
Они пожали руки. Потом Гульберг обратился к Юнасу Сандбергу и спросил, разглядывая его:
— А ты откуда будешь?
— Непосредственно из Гётеборга, — шутливо ответил Сандберг. — Я навещал его.
— Залаченко… — произнес Гульберг.
Сандберг кивнул.
— Присаживайтесь, господа, — предложил Ваденшё.
— Бьёрк, — хмурясь, сказал Гульберг, сняв пиджак и откинувшись на спинку кресла за столом для совещаний.
Закуривая сигариллу, Ваденшё взглянул на него и поразился тому, как сильно старик исхудал.
— Его задержали в пятницу за нарушение закона о борьбе с проституцией, — ответил Георг Нюстрём. — Дело пока не возбуждено, но он, в принципе, сознался и уполз домой, поджав хвост. Он сейчас на больничном и живет в Смодаларё. В СМИ еще ничего не просочилось.
— Когда-то Бьёрк был одним из самых лучших сотрудников «Секции», — сказал Гульберг. — Он играл ключевую роль в деле Залаченко. Что с ним произошло после моего ухода на пенсию?
— Он, пожалуй, один из очень немногих внутренних сотрудников, кто перешел из «Секции» обратно на внешнюю работу. Он ведь выпархивал из гнезда и в ваше время.
— Да, ему требовался небольшой отдых и хотелось расширить кругозор. В восьмидесятых годах он брал отпуск из «Секции» и работал военным атташе. Перед тем он начиная с семьдесят шестого года как ненормальный работал с Залаченко почти круглые сутки, и я посчитал, что ему действительно необходим перерыв. Он отсутствовал с восемьдесят пятого по восемьдесят седьмой год, а потом вернулся обратно.
— Можно сказать, что он проработал в «Секции» до девяносто четвертого года, когда перешел во внешнюю организацию. В девяносто шестом году он стал заместителем начальника отдела по работе с иностранцами и попал в сложную ситуацию, так что ему приходилось очень много заниматься своими непосредственными обязанностями. Разумеется, он все время поддерживал контакт с «Секцией», и до самого последнего времени мы с ним регулярно общались примерно раз в месяц.
— Значит, он болен.
— Ничего страшного, но у него сильные боли — грыжа межпозвоночного диска. В последние годы она его периодически беспокоит. Два года назад Бьёрк пробыл на больничном четыре месяца, а в прошлом году в августе снова слег. Он должен был приступить к работе первого января, но ему продлили больничный, и теперь он просто ждет операции.
