— Алёна, быстрей! Сгоришь, Алёна!
Солнце было действительно крутое и жгучее, как крапива.
Проходя мимо девочки, я подал ей руку, помог сделать последние пару шагов к твердому дну.
— Спасибо, — сказала она и посмотрела на меня своими васильковыми глазами с мокрыми рыжими ресницами.
— Папа, ну чо ты?! — ревниво крикнул убежавший вперед Игорь.
И я поспешил к сыну.
Потом мы с ним обедали в «Улетай», ели мороженое по дороге к метро, посмотрели в «Киномире» «Стражи Галактики», ужинали на веранде «Джонджоли». В десять с копейками он просто рухнул в постель, штаны и рубашку я снимал с него уже спящего.
А в двенадцать двадцать раздался звонок в дверь. Я, сонный и ухайдоканный за день не меньше Игоря, тупо подошел к двери в одних трусах:
— Кто?
— Свои. Открывай, — сказал голос Акимова.
Я открыл.
Акимов стоял за дверью в том же песочном костюме и щегольской рубашке, расстегнутой на две верхние пуговицы. А рядом с ним — я ошарашенно захлопал глазами — стояла прелестная и маленькая, как воробышек, круглолицая девушка в круглых очках середины прошлого века. Ошибиться было невозможно, я только вчера рассматривал в Интернете дело Натальи Горбаневской с ее фотографиями в фас и профиль.
— Минутку! Заходите, — сказал я, убежал в спальню и вернулся к ним, наспех одетый и злой на Акимова. — Псих! — сказал я ему. — Мог бы позвонить!
Но он даже бровью не повел.
— Знакомься, Маша, — сказал он девушке. — Это и есть Пашин Антон Игоревич. Теперь одетый. — И повернулся ко мне: — Собирайся, быстро!
— Куда? Зачем? — тупо ответил я, хотя и ежу было ясно, куда и зачем нужно собираться.
Акимов этим, конечно, воспользовался, показал этой Аэлите свое остроумие:
— Видишь, Маша. Все считают, что он гений, а он…
— Сейчас в лоб получишь, — перебил я его и пояснил гостье: — Спасибо за приглашение, но сегодня я никуда, у меня сын ночует.
Акимов оторопел:
— Старик! Она специально за тобой прилетела!
Но даже глядя во все глаза на эту Машу из Будущего, я развел руками:
— Извините. Ему десять лет, я не могу его оставить.
— Вы знаете, Антон Игоревич, это недолго, — ответила она совершенно простым человеческим голосом. — Машина та же самая, мосфильмовская «Волга». Она уже телепортировалась. И через два часа вы вернетесь.
— Да можно и быстрее, чо там! — сказал мне Акимов. — Посмотришь «Тимурфильм», две минуты поговоришь с Закоевым и назад.
Но я стоял на своем:
— А если он проснется? Нет, в будний день — пожалуйста, хоть на трое суток. А сегодня не могу, простите.
Тут Акимов психанул, разъяренно шагнул ко мне:
— Блин! Да ты знаешь, сколько ей это стоит?!
— Подождите, Сергей. — Маша мягко тронула его за рукав. И сказала мне: — Я тут останусь, а вы слетайте с Сережей.
— Как это? — не понял Акимов.
Она пожала плечами:
— Запросто. Я там не нужна, пока не будет сценария. Вы слетаете вдвоем, поговорите с Тимуром Харибовичем и подпишете договор. А я тут побуду. Если мальчик проснется… Как его звать?
— Игорь, — за меня ответил Акимов. — У Антона Игоревича воображение колоссальное — сына Игорем назвал.
— Прекратите, Сережа, — укорила его Маша. — Я бы своего тоже одного не оставила. — И повернулась ко мне: — Но мне вы можете доверить, и я с детьми прекрасно лажу. Даже если ваш проснется, я скажу, что я из Будущего, дети это с радостью воспринимают.
— А ты что, пробовала? — ревниво спросил ее Акимов.
— Конечно, — ответила она. — Я же играла Жанну Д’Арк, у нас была экспедиция во Францию пятнадцатого века. Я там с французскими детьми в лапту играла. Вот, Сергей Петрович, возьмите телепортатор, — и она передала Акимову какой-то маленький, как айфон, приборчик. — Вы уже умеете с ним обращаться…
Не знаю почему, но именно эта Жанна Д’Арк убедила меня доверить ей сына. Впрочем, а чем Горбаневская не наша Жанна Д’Арк?
Ночью попасть на «Мосфильм» невозможно, если вас нет в списках на режимную, то есть ночную съемку. Но хотя «Московские зори» продолжали по ночам снимать в натурных декорациях старой Москвы, построенных в глубине двора за корпусом звукозаписи, и мы с Акимовым смогли бы легко затесаться в массовку, которую как раз в час ночи гуртом в двести голов запускали на студию, мы этого делать не стали. Во-первых, нас могли узнать вахтеры, а во-вторых, по моему совету Стороженко поставил в проходной вторую видеокамеру. Поэтому мы просто перелезли через забор со стороны улицы Косыгина — Акимов подсадил меня себе на плечи, а я, усевшись на заборе, помог и ему подняться.
Сторожевых собак на «Мосфильме» не держат из-за ночных съемок, а потому возле старенького «МиГа» и бюста Бондарчука мы, уже не боясь, смешались все с той же массовкой — в основном пенсионеры и пенсионерки, тусовавшиеся здесь в ожидании съемки. От «МиГа» до мосфильмовского Музея буквально сто шагов, но как раз это расстояние нужно было преодолеть незаметно. Поэтому сначала мы, как бы любопытствуя с другими старичками, отправились к сидячему гранитному Шукшину. Там пришлось минут сорок выжидать, пока к «МиГу» прибежал ассистент режиссера «Московских зорь» и объявил в мегафон:
— Массовка — на площадку! Вся массовка — к костюмеру на площадку!
Почему нельзя было переодеть их прямо здесь, в скверике у «МиГа», а потом вести на съемку — этого я не знаю. Возможно, чтобы не сбежали в шляпах и кринолиновых юбках позапрошлого века.
Как бы то ни было, когда вся массовка гурьбой потянулась в глубину двора, к декорациям Москвы XI века, мы в темноте осторожно подошли к двери Музея и Акимов воровской отмычкой ловко открыл два замка, я и не знал о таких его способностях.
Остальное было просто — в темноте и без всякого фонарика (достаточно было уличного фонаря, светившего в окна) мы прошли через залы старинной одежды и утвари в зал раритетных автомобилей, Акимов сел за руль все той же светло-голубой «Волги», а я на пассажирское сиденье. С этой минуты, подумал я, никудышный детектив Антон Пашин превращается в банального преступника, похитителя легендарной светло-голубой «Волги», снимавшейся в трех советских блокбастерах. Впрочем, эта мысль испарилась так же легко, как возникла, а больше всего меня занимало — как же мы в этой «Волге» будем телепортироваться через глухие стены музея? Но все оказалось куда проще, чем в фантастических фильмах, где для телепортации вас помещают в какие-то колбы или саркофаги, включают диковинную аппаратуру и т. д. и т. п. Тут ничего этого не было и в помине. Акимов достал из кармана пиджака нечто, взятое им у Маши и похожее на айфон, набрал на нем какой-то шифр или номер и положил на панель управления машиной.
— Что это? — спросил я.
— Телепортатор, пересыльщик, — быстро сказал Акимов. — Молчи, не мешай.
После трех телефонных гудков из прибора послышался металлический голос:
— Внимание! Ваш пароль послан на ваш мобильный телефон. Пожалуйста, наберите его на телепортаторе!
И действительно, в кармане Акимова пискнул его мобильник. Серега считал с него пять присланных цифр, набрал их на телепортаторе, и этот приборчик тут же отозвался снова:
— Пароль принят! Посылаю энергию телепортации. Приятного путешествия!
После чего — тихий щелчок, и телепортатор вдруг наполнился каким-то голубым фосфоресцирующим светом, который стал разливаться сначала по приборной доске, потом по корпусу «Волги» и даже по нашим с Акимовым сиденьям. Еще секунда — и голубыми стали пиджак, брюки и туфли Акимова, а также моя рубаха, брюки и сандалии. А в следующую секунду «Волга» плавно тронулась с места и легко, без помех прошла сквозь музейную стену. Но теперь Акимов, наученный, как я понимаю, прежним опытом, повел ее не к проходной, а через яблоневый сад прямо на забор. При этом без всякого маневра рулем «Волга» бесшумно пошла на взлет, даже яблоки не упали с деревьев, а забор мы преодолели поверху и поднялась над Воробьевыми горами. Роскошный вид на ночную Москву, всю в золотых и красных огнях, открылся под нами. Слева торчали светящиеся башни Москва-Сити, справа темная чаша Лужников, а впереди…
Нет, никакого впереди уже не было, поскольку машина круто забрала капотом в темное, без всяких звезд небо. А дальше, извините, все было как у Булгакова — «когда на мгновение черный покров отнесло в сторону», я обернулся и увидел, что сзади нет не только золотых пунктиров московских улиц и башен Москва-Сити, но нет уже и самого города, «который ушел в землю и оставил по себе только туман».
Только не спрашивайте, как это происходит. Я понятия не имею. Но если вас все же интересует мнение профана — пожалуйста! Вот я десять часов летел из Москвы в Нью-Йорк со скоростью 600 км/час. Вылетел в 10.20 из Внукова и в тот же день прилетел в 12.20 в JFK. То есть летел десять часов, а прилетел всего на два часа позже. Выходит, если бы мы с той же скоростью полетели дальше на запад, мы бы, вообще, улетели в прошлое, так? А если со скоростью 6000 км/час или 60 000 км/час полететь в другую сторону? Можно попасть в будущее?
