Продолжая держать руки в карманах дождевика, Сеттлс остановился как раз у него за спиной, сделав вид, что занял очередь. Звонивший уже говорил в трубку хрипловатым приятным голосом, который казался слишком молодым для его лет. Сеттлс узнал северный акцент и вспомнил, как легко говоривший может переходить на мягкие южные интонации, звучащие точно как в Чарльстоне.
— Да, в холле, — сказал человек в трубку. — Думаю, что за минуту-другую я смогу рассказать тебе нечто интересное.
Наконец, почувствовав за спиной присутствие другого человека, он повернулся лицом к Сеттлсу, который продолжал стоять с руками в карманах, покачиваясь на пятках взад и вперед. Нахмурившись, человек кивком головы показал на другой телефон в холле. Чуть улыбнувшись, Сеттлс отрицательно покачал головой.
Человек опять повернулся спиной к детективу и заговорил в трубку.
— Давай продолжим минут через пять. Мне надо сделать еще один звонок. — Повесив трубку, человек опять повернулся к Сеттлсу и спросил: — Вам нужно звонить именно по этому телефону, приятель?
— Он может и подождать, Вояка, — сказал Сеттлс.
Человек снова свел брови, на этот раз пытаясь изобразить удивление. Он может и преуспел бы в этом своем намерении, если бы не блестящие зеленые глаза, которые не смогли скрыть хитрого выражения.
— Сомневаюсь, чтобы я встречался с вами, — сказал он подчеркнуто холодным голосом.
— Даллас, — напомнил Айви Сеттлс. — Февраль семьдесят третьего. — Я прихватил тебя и засунул в автобус «Грейхаунда» до Хьюстона, когда вдова биржевого маклера отказалась выдвигать против тебя обвинение.
— Моя невеста, — поправил человек. — Эдвина Виккерман.
— Та, которой ты должен деньги.
— Вернуть заем, вы хотите сказать. — Седоголовый человек внимательно изучил Сеттлса с головы до ног, начиная с истоптанной обуви и кончая лицом, украшенным тонким носом и упрямым подбородком, хитрым тонкогубым ртом и всезнающими серыми глазами.
— Ты пополнел, Айви, — заметил человек. — И похоже, пережил нелегкие времена — хотя это тебе всегда было свойственно. Кто ты теперь — гостиничная ищейка?
— Кому ты звонил, Вояка? — спросил Сеттлс.
— Вот уж не твое собачье дело, не так ли?
Сеттлс кивнул, словно соглашаясь, пододвинув к себе один из внутренних телефонов и набрал три цифры. Когда ему ответили, он бросил трубку:
— Это Сеттлс, снизу, из холла. Вам только что звонил Вояка Слоан? — Послушав ответ, он бросил взгляд на Слоана и сказал: — Нет, ничего особенного. Просто проверка. Я его тут задержал.
Когда Сеттлс повесил трубку, Вояка Слоан одарил его мягкой, почти застенчивой улыбкой и спросил:
— Как тебе нравится работать на Сида Форка, Айви?
— Здесь тихо и спокойно, почему нам с Сидом тут и нравится.
Слоан обвел взглядом почти пустой холл.
— Да на кладбище не бывает так тихо.
— На следующей неделе пройдет парад в честь Четвертого Июля.
— Сомнительно, чтобы тут была особая суматоха.
— Я провожу тебя до лифта, Вояка. Дабы убедиться, что ты нажмешь ту кнопку, что надо, и все такое.
Пока они ждали у лифта, Сеттлс сказал:
— Я слышал, что ты произвел себя в бригадные генералы.
— Ты не думаешь, что было самое время?
Улыбнувшись, Сеттлс с удовольствием кивнул, но не столько отвечая на вопрос Слоана, а словно бы придя к какому-то долгожданному выводу.
— Во всяком случае, твои новые усики мне нравятся, Вояка. Напоминают мне о некоем римском цезаре, который предпочитал облачаться во все белое. И еще эти усики… Ручаюсь, тебе не пришлось красить их. И эта белоснежная грива. Черные брови. Соответствующие усы. Я бы сказал, что у тебя в самом деле благопристойный вид… и что мне сказать Сиду, когда он спросит, сколько ты собираешься оставаться у нас?
— Вечером отбываю.
— Сид будет огорчен, что не смог встретиться с тобой, — сказал Сеттлс, когда створки дверей лифта разошлись. Он наблюдал за действиями Слоана, который, войдя в лифт, повернулся и нажал кнопку четвертого этажа. — Был рад повидаться с тобой, Вояка.
— С неизменным удовольствием, — кивнул старик как раз перед тем, как дверь сомкнулась.
Поскольку Айви Сеттлс провел полжизни в общении с мошенниками и жуликами, он не спускал глаз с указателя движения лифта, в котором Вояка должен был подняться на четвертый этаж, — просто дабы убедиться, сказал он себе, что тот не выкинет какого-то финта. Лифт приостановился было на третьем этаже, а потом двинулся до четвертого, где и замер.
Второй лифт, справа от Сеттлса, спускался вниз. Он тоже приостановился на третьем, и Сеттлс решил расспросить его пассажира или пассажиров, все ли в порядке на четвертом этаже.
Дверь лифта справа разошлась, и из него вышел очень коротенький и очень коренастый человек. На нем была потрепанная каскетка, рекламирующая нюхательный табак из Копенгагена, большие солнечные очки и темно-синий комбинезон, над левым нагрудным карманом которого красным было вышито «Френсис». В правой руке пассажир лифта держал большой черный ящик с инструментами, старый и потертый.
— Что случилось с другим лифтом? — спросил Сеттлс.
Остановившись, человек посмотрел на Сеттлса, перевел взгляд на указатель этажей и снова на Сеттлса.
— Понятия не имею.
— Где вы входили в лифт?
— На третьем.
— Так вы не из ремонтной службы лифтов?
Коротышка повернулся спиной к Сеттлсу. Двухдюймовые красные буквы, которые дугой шли через всю спину, гласили «ФРЕНСИС. ВОДОПРОВОДЧИК.» Под названием был номер телефона. Человек снова повернулся лицом к Сеттлсу.
— Я и есть Френсис. В триста двадцать втором засорился туалет, а сегодня суббота, я и так уже переработал. Так что если кому-то хочется потрепаться со мной об испорченном лифте, ему придется за это платить по двойной ставке.
— Подождите здесь, — приказал Сеттлс.
— Чего ради?
Сеттлс вытащил свой значок и сунул под нос водопроводчику.
— Потому что я так сказал.
Подскочив к нише, где стояли внутренние телефоны, Сеттлс подтащил к себе один из них и набрал три цифры. После двух звонков ему ответил мужской голос.
— Мистер Эдер? — спросил Сеттлс.
— Это Винс.
— Это опять Сеттлс… я внизу в холле. Вояка Слоан еще не показывался?
— Еще нет.
— Можете ли бросить взгляд на лифт на четвертом этаже — кабина справа от вас — после чего спуститься вниз и сообщить мне, что там такое.
— Спуститься в холл и рассказать вам?
— Будьте любезны.
— Хорошо, — сказал Винс и повесил трубку.
Сеттлс торопливо вернулся к лифту, но водопроводчик Френсис, не дождавшись его, уже ушел. Повернувшись, детектив кинулся через холл ко входу в гостиницу. Он выскочил из него как раз, чтобы увидеть розовый «Форд»-фургон, который делал правый поворот, выруливая со стоянки. На одном его борту были большие буквы на магнитных присосках «Френсис. Водопроводчик», крупные и черные. Под оповещением — буквы поменьше «Ночью и днем».
Смущенный и раздосадованный из-за своей оплошности, Айви Сеттлс вытащил очки из нагрудного кармана и нацепил их. Но к тому времени, даже в очках, он уже был не в состоянии прочесть номер розового фургона.
Лифт находился по коридору и за углом от номера Келли Винса на четвертом этаже. Когда Келли добрался до площадки, то увидел, что в лифте справа, на пороге, лицом кверху лежит Вояка Слоан и створки автоматических дверей каждые три-четыре секунды легонько смыкаются на талии старика.
Винс тут же понял, что Слоан мертв. Зелень глаз потеряла блеск, и они, не мигая, уставились в подвесной потолок коридора. Встав на колени, Винс приложил руку к шее старика в поисках пульса, которого, как он знал, уловить ему не удастся.
Но если смерть и была вызвана какой-то посторонней причиной, обнаружить ее Винсу не удалось. На глаза ему не попалось ни ран, ни крови, но он обратил внимание на странное положение тела Слоана. Словно бы старик повернулся спиной к дверям лифта, а затем рухнул плашмя, не давая дверям сомкнуться.
Винс обыскал карманы трупа, почти не задумываясь о последствиях своих действий, хотя ему пришлось напомнить себе, что он больше не имеет отношения к правоохранительным органам. Часовой кармашек он оставил напоследок, поскольку не сомневался, что именно там обнаружит.
В других карманах он нашел гребенку, перьевую авторучку «Монблан», бумажник страусиной кожи, в котором хранилось 550 долларов в пятидесятидолларовых банкнотах. Из других карманов он извлек ключ зажигания с эмблемой «Мерседеса», что, впрочем ничего не означало, небольшой перочинный нож в золотом футлярчике, носовой платок ирландского льна и записную книжку, представляющую собой комбинацию телефонной, адресной и карманного дневника. Один раздел был почти полностью заполнен именами и номерами телефонов, но адресов тут почти не было. Дневник был не тронут, но страничка этой июньской субботы, двадцать пятого числа, была вырвана.
