Наконец-то сложная мозаика событий начала приобретать логические очертания. Значит, Пирс сама напросилась на испытание детектором лжи, потому что была уверена, что сможет обмануть детектор, и, следовательно, она сыграла определенную роль в принятом Клэр решении. Но если можно было загипнотизировать Пирс так, что она сумела перехитрить детектор лжи, то почему нельзя было провести сеанс гипноза и с Клэр, чтобы заставить ее уехать?
Липпенкотт, появившийся в дверях рубки, не успел и рта открыть, как Фицпатрик выложил ему только что родившуюся гипотезу.
Тот слушал, не перебивая, и все больше мрачнел.
— Да, все это очень интересно, если бы не один маленький, но очень существенный нюанс: дело в том, что тетерева едят либо на седьмой день после отстрела, либо в тот же день!
Итак, Пирс вполне могла в тот вечер насладиться за ужином тетеревиным мясом. По словам Юнкера, несколько лондонских ресторанов славятся именно тем, что двенадцатого августа подают на ужин тетеревов, доставленных самолетом из Шотландии.
В гостиной у Липпенкотта Юнкер снял пиджак и, повесив его на спинку кресла, сел.
— Ну, рассказывайте, — сказал он, сосредоточенно протирая солнечные очки, — что тут у вас стряслось?
— После того как Эд позвонил вам, — начал Фицпатрик, — я все никак не мог успокоиться. И решил сделать то, что следовало бы сделать с самого начала: позвонил в Лондон, и поговорил с управляющим ресторана, в котором ужинала Пирс.
— Молодец, соображаете, — одобрительно кивнул Юнкер, проверяя стекла очков на свет. — И он сказал, что у них в меню нет тетерева?
— Нет, есть. Кстати, они сегодня подают его. Но вот вечером двенадцатого августа в меню этого блюда не было! В этом он абсолютно уверен. Дело в том, что сейчас практически ни в одном из лондонских ресторанов двенадцатого августа не подают тетеревов — слишком дорого стало доставлять их из Шотландии самолетом.
Юнкер открыл портфель и вынул ролик миллиметровки — результат испытания Пирс на детекторе.
— Ничего не понимаю, — сказал он, расстилая бумажную ленту на полу. — Ровным счетом ничего. Обычно испытуемые попадаются на каких-то мелочах, на несущественных деталях. Я дважды спрашивал Пирс, что они ели на ужин. И вот, взгляните сами… — Присев на корточки, он указал на следы самописцев в середине и в конце ленты. — Ни единого зубца, ни там, ни здесь. А теперь сравните это с показаниями приборов, когда Пирс совершенно определенно говорила неправду, — продолжал Юнкер, указывая на линии в самом начале ролика. Тогда, чтобы установить параметры теста, он намеренно задавал Пирс вопросы, в ответ на которые она могла сказать лишь заведомую ложь. — Видите, тут самописцы заметались!
Линда, которая вслед за Фицпатриком и Липпенкоттом тоже опустилась на пол, чтобы посмотреть, уселась поудобнее, поджав под себя ноги, и заметила:
— Может, она вовсе не врет, просто не помнит того, о чем ее спрашивали. Вот я, например, хоть убей, ни за что не вспомню, что ела на ужин две недели назад…
Юнкер выпрямился, перешагнув через бумажную ленту и снова сел в кресло.
— Это потому, что ничего необычного с вами две недели назад не произошло?
— Да откуда вы это знаете? — обиделась Линда.
— А разве что-то случилось?
— Нет, ничего, — вздохнула Линда.
— Скажите, а чем вас угощал Эд, когда впервые пригласил в ресторан? — спросил Юнкер.
— Шницелем, — ответила Линда с деланным негодованием. — И это после того, как мы два часа смотрели фильм в открытом кинотеатре! Я поклялась в тот день никогда с ним больше не встречаться!
— Что и требовалось доказать! — сказал Юнкер, удовлетворенный тем, что его фокус удался.
Липпенкотт, обернувшись к Фицпатрику, подмигнул.
— Я всегда считал, что хорошее начало — половина дела, — сказал он достаточно громко, чтобы Линда могла его услышать.
Линда, улыбаясь, потянулась к нему и шутливо дернула за бороду.
Липпенкотт с трудом поднялся и пересел на диван.
— Предположим, Майк прав, и Пирс под гипнозом заучила свою версию, — сказал он Юнкеру. — В таком случае ей удалось бы перехитрить детектор?
Юнкер хрустнул пальцами.
— Думаю, что да. Все возможно. Но мы возвращаемся к тому, с чего начали: а зачем ей все это?
Юнкер снова хрустнул пальцами, и на этот раз так громко, что Линда поморщилась.
— Можно мне задать вам несколько нескромных вопросов? — спросил он Фицпатрика.
— Пожалуйста.
— На некоторые из них ответить будет нелегко.
— Спрашивайте, — сказал Фицпатрик, усаживаясь в кресло.
— Не приходилось ли Клэр работать в государственных учреждениях типа министерства обороны?
Фицпатрик отрицательно покачал головой.
— Не бывала ли она в России или других странах Восточной Европы?
— Нет, никогда.
— Не увлекалась ли она наркотиками? Например, не курила ли марихуану, не нюхала ли кокаин или что-нибудь в этом роде?
— За то время, что я с ней знаком, ничего подобного не замечал.
— А за мужчинами она не охотилась?
— Охотилась за мужчинами?! — Фицпатрик нахмурился. — Да вы что!.. — начал он с негодованием, но Липпенкотт перебил его.
— Не кипятитесь, Майк. Вас спрашивают об этом не из пустого любопытства, должен признаться, именно эти вопросы я задал и Реджи Этуеллу, когда он впервые позвонил мне.
Успокоив Фицпатрика, Липпенкотт обратился к Юнкеру:
— По-видимому, Рассел, эта девица чиста, как капля утренней росы.
Но Юнкер не мог успокоиться. Ему не верилось, что человек мог быть безупречен.
— Этуелл проверил ее по картотеке Скотланд-Ярда?
— Проверил, — отозвался Липпенкотт, бросив на Фицпатрика виноватый взгляд.
— Так, ясно… — Юнкер обдумывал следующий вопрос. — Может, обстоятельства заставили ее заняться проституцией? — предположил он.
Липпенкотт покачал головой.
— Не та натура, не то воспитание и не та национальность.
Несколько минут они сидели молча.
Внезапно Юнкер вскочил со своего кресла.
— Можно от вас позвонить?
Липпенкотт, обернувшись, указал на телефон, стоящий на столике, который он купил накануне. Однако, уловив его нерешительность, добавил:
— Но если тебе неудобно звонить отсюда, есть еще один аппарат — в спальне…
— Подождите минуточку! — воскликнула Линда, вскакивая с места. — Там не прибрано.
Она выбежала из комнаты и вернулась через несколько минут.
— Как подниметесь наверх, поверните направо, а там вторая дверь налево, — сказала она Юнкеру. И, закрыв за ним дверь, она повернулась к Липпенкотту. — Что все это означает?
— То, что он пошел звонить из спальни? — усмехнулся тот в ответ. — Вероятно, хочет переговорить со своими приятелями из ЦРУ…
— Из ЦРУ? — нахмурилась Линда. — Зачем ему понадобилось говорить с ЦРУ?
— Да ведь он раньше сотрудничал с ЦРУ, дорогая. Возможно, и сейчас продолжает работать на них.
— Ты же говорил мне, что он работает в агентстве по подбору руководящих кадров…
— Он действительно работает в этом агентстве, — ответил Липпенкотт, не скрывая раздражения. — Но это не мешает ему одновременно работать и на ЦРУ, а ЦРУ, как никакое другое правительственное учреждение, вложило уйму средств в разработку методики допросов. Уж если они не знают, как поступить в подобной ситуации, тогда никто нам не поможет…
Недоуменно пожав плечами, Линда вышла из комнаты, на сей раз она отправилась варить кофе.
Когда минут через пять она появилась снова, Юнкера все еще не было. Поставив поднос на столик и разлив кофе по кружкам, она сказала:
— Знаешь, Эд, мне, конечно, неприятно так отзываться о твоем приятеле, но этот Юнкер не вызывает у меня симпатии. Право же, от него у меня просто дрожь по коже.
— Вероятно, после того, как ты узнала, что он сотрудничает с ЦРУ?
— Нет, это было всегда.
— Всегда? — Липпенкотт начал было ее переубеждать, но Линда прервала его тираду, кивнув на дверь, где появился Юнкер. Лицо у него было хмурое и бледнее обычного.
— Все в порядке? — спросил Липпенкотт.
— Вроде да, — отозвался Юнкер и, взяв свою кружку, сел в кресло. — Похоже, что Пирс либо загипнотизировали, либо она сама привела себя в состояние гипноза…
— Привела сама себя в состояние гипноза? — Липпенкотт обвел всех удивленным взглядом. — Разве можно самого себя загипнотизировать?
Линда пододвинула ему кружку.
— Не так уж это трудно, — сказала она. — У нас пациентов, проходящих курс психотерапии, обучают методам самовнушения, чтобы снять те или иные симптомы.
На секунду она умолкла, закурила самодельную сигарету из листьев марихуаны и, глубоко затянувшись, передала ее Липпенкотту.
— Самовнушение также широко применяется в акушерстве, чтобы сократить продолжительность схваток и снять болевые ощущения.
