Певица раскланялась, на сцену полетели цветы, публика кричала «браво», и Матвей Борисович обернулся и торжествующе посмотрел на сидевшего позади него Старых. Вид у резидента был насупленный, он явно не разделял веселого и радостного настроения всего зала.
– Не будьте букой, Алексей Семенович! – посоветовал посол. – Все идет прекрасно. Мы в политотчете это распишем!
– В этом я не сомневаюсь, – буркнул резидент. – Но сейчас у меня одно желание.
– Какое?
– Чтобы все это поскорее закончилось, и мы убрались из Пешавара.
Тем временем Ивантеева продолжала раскланиваться. За спиной певицы маячил нос аккомпаниатора, на почести не претендовавшего: он привык, что его труд мало кто замечает. Озаренная счастливой улыбкой, Ивантеева уже успела позабыть о хамском поведении Бодлы, посылала в аудиторию воздушные поцелуи и благодарно кивала в ответ на призывные вопли: «Еще! Еще! Бис!» К изумлению Харцева его сосед тоже активно захлопал – ладонью по ручке кресла, как это принято в Пакистане.
Постепенно эта деревенщина вошла в такой раж, что даже прокричала что-то восторженное. Неожиданно для всех пуштун сорвался с места, забрался на сцену и стал хлопать (теперь уже в ладоши), стоя рядом с Ивантеевой. Публика, в особенности, ее российская часть, была озадачена, однако глупая и счастливая физиономия деревенщины настраивала, скорее, на юмористический лад. Все смеялись при виде простака, который топтался вокруг микрофона, хватался за стойку с явным намерением использовать прибор по назначению, но толком не знал, как к нему подступиться. Никто не заметил, как с его лица постепенно исчезало выражение восторженного идиотизма, и оно обретало черты целеустремленности и жестокости.
– Ну, умора, – поделился Харцев со Старых. – Не дай бог еще запоет.
– Смешно. – Алексей Семенович сделал кислую мину.
* * *
«Бедфорд» резко затормозил у особняка Бодлы. Ксан и Шантарский выскочили из кабины и опрометью бросились внутрь. Логия на мгновение задержался – чтобы развязать водителя грузовика и вытащить у него изо рта кляп.
Рядом с подъездом не было ничего необычного – обычная уличная сутолока, скучающий полицейский. Ксан и Шантарский немного успокоились, возможно, они успели вовремя. Поднявшись по ступенькам и промчавшись по коридору, они заглянули в зал, где собрались сливки местного общества. Как раз в этот момент неизвестно кем приглашенный деревенский шут склонился над микрофоном. Ксан невольно ахнул, узнав этого человека. Однако не успел ничего сделать: на него набросились двое парней в кожаных куртках, заломили руки и бросили на пол. Двое других скрутили Шантарского.
Файаз Амин – а это был он – громко и отчетливо проговорил в микрофон:
– Внимание! Это совместная акция «Фронта защиты Афганистана» и «Исламского государства Ирака и Леванта»!
Из разных концов зала раздались автоматные очереди. Бандиты были вооружены пакистанскими автоматами «трэйсер». Стреляли в потолок, посыпалась штукатурка. Зал наполнили крики ужаса, возмущения, гнева.
Харцев с трудом произнес прыгающими губами:
– Что это, Алексей Семенович?
Старых побледнел:
– Аминовцы примкнули к ИГИЛ.
В эту минуту поднялся со своего места Факр Бодла. Он был взбешен: какие-то мерзавцы посмели испортить его звездный час!
– Ну, давай, разбойник, выкладывай свои требования! – проорал бизнесмен. – Ты взял нас в заложники? Сколько ты хочешь?!
На лунообразном лице не отразилось ровным счетом ничего.
– Мне заложники не нужны, – гордо заявил Амин.
Бодла опешил:
– Тогда…
– Я не бандит, есть вещи важнее денег – моя родина, свобода, наше будущее. Мы не берем заложников и не требуем выкупа. Мы убиваем врагов, которые ходят по нашей земле. Вы, – он ткнул пальцем в Матвея Борисовича, – русские, снова вторгаетесь в наши владения, хотите установить свои порядки. Здесь, в Афганистане, в Сирии, в Чечне. Сил у вас меньше, чем прежде, но, тем не менее, вы опасны. Вы ополчились на ислам, истребляете его истинных защитников. Вам нельзя верить, вас нужно уничтожать. Всегда. А также тех из моих соплеменников, кто соблазнился вашими посулами. Как вы уничтожили моего дядю, моих родных. Во имя Аллаха! Во имя Исламского государства! Свободной Чечни!
Боевики ревели от восторга, палили вверх. Вот-вот начнется бойня, кажется, что течение событий неумолимо, однако его прервал человек, казалось, менее всего способный на подвиг. Два шажка, и Ивантеева вплотную приблизилась к Файазу. Размалеванная, вульгарная певица забыла об осторожности и здравом смысле. Ею владели ярость и ненависть. Перед ней не бандит, не террорист. Она видит быдло, недоделанного йеху, который посмел омрачить минуты ее славы и торжества. Сорвав с руки белую перчатку, принялась хлестать его по щекам. «Ублюдок, урод…» – приговаривала Марианна Алексеевна.
Оторопев от неожиданности, Амин несколько секунд молча сносил удары. Между тем певица окончательно распалилась. Она явно представляла себя в роли аристократки, наказывающей зарвавшегося простолюдина. Увы, длилось это недолго. Файаз ответил сильной и звучной пощечиной. Затем, ухватившись за верхнюю часть платья певицы, рывком разорвал его донизу. Женщина истошно завопила, прикрыв руками выпрыгнувшие наружу груди. Файаз толкнул ее, и певица кубарем покатилась по сцене.
В этот миг сорвался со своего места аккомпаниатор, который до сих пор сидел, сжавшись в комок, надеясь остаться незамеченным. Теперь он топал ногами, визжал. Неясно, то ли таким образом выражал свое возмущение происходящим и заступался за горячо любимую исполнительницу, то ли просто впал в истерику. Файаз Амин не стал разбираться. Дал знак одному из боевиков, и тот нажал на спусковой крючок. Порция свинца заткнула глотку аккомпаниатору, пуля отбросила его на несколько шагов, и он распластался на сцене. Командир «Фронта защиты Афганистана» медленно обвел взором замерший в страхе зал. Круглое лицо оставалось бесстрастным, но, судя по плотно сдвинутым губам, решающий приказ должен был вот-вот последовать.
Троица, собравшаяся на балконе, была счастливо не замечена бандитами. Поначалу все оторопели от неожиданности, но сейчас приходили в себя.
– Главное не высовываться, – сказал Тимофеев, схоронившийся за станиной волшебного фонаря.
– Трус и дурак, – негодующе прошипел Модестов, – они потом все равно везде проверят, живыми не уйти. Давай, Буфет, миленький. Взялись!
Вместе с Буфетом, кряхтя от натуги, они попытались приподнять чугунную станину. Ее нужно было раскачать, сорвать с крепежных болтов. Рабочий и Сеня отчаянно пыхтели, но не могли оторвать конструкцию от пола. Мышцы Буфета напряглись, на лбу рельефно обозначились сизые жилы. Каким бы могучим он ни был, этот вес ему было не взять. Вклад Модестова мало что мог изменить.
– Соберись, друг! – в отчаянии вскрикнул Сеня. – Неужто уступим этим недомеркам? Басурманам поганым?! Давай, давай! – И он снова уперся плечом в корпус волшебного фонаря.
– Эх, придурки! – с горечью сказал Тимофеев. – Ваша взяла! – Поплевав на ладони, подскочил к махине реликтового аппарата. Вся троица действовала в унисон, позабыв об осторожности и риске надорвать пупок. Наконец огромная конструкция дрогнула. Буфет при помощи Модестова и Тимофеева взгромоздил ее себе на плечи, качаясь, сделал несколько шагов назад, освобождая пространство для разбега. Из последних сил прохрипел. – В сторону! Брысь, пацаны!
Побагровев от натуги, шагнул к бортику балкона, заорав при этом, как морской лев, и швырнул на сцену чугунное изделие. Не удержавшись на месте, сам тоже полетел вниз.
Никто не ожидал подобного deus ex machina – ни бандиты, ни их жертвы. Файаз только успел раскрыть рот при виде падающего на него чугунного механизма, который в воздухе разделился на три предмета: станину, барабан и тело квалифицированного рабочего роспосольства Евгения Буфета. Из барабана во все стороны полетели, разбиваясь вдребезги, стеклянные диапозитивы, а из Буфета – сигареты, зажигалка и фляжка с водкой. Тяжело приземлившись на доски сцены, он неподвижно застыл, судя по всему, потеряв сознание. Так что увидеть дело рук своих рабочему посольства не пришлось, о чем он позже сожалел неоднократно.
Прицел оказался точным – тяжелый остов волшебного фонаря ударил Файаза в грудь. Барабан упал у самых ног полуголой Ивантеевой, однако, не задев певицу, сорвался в партер и покатился вдоль переднего ряда кресел прямо на боевиков, которые вертели головами, не понимая, что, собственно, происходит. Сбив их с ног, барабан удовлетворенно замер у тяжелой портьеры.
Бандиты на противоположной стороне зала оказались более проворными: взяв наизготовку «трэйсеры», собрались открыть огонь. Однако в этот момент затрещал «эм-пять-а-два» в руках Марата Логия – последовав за Ксаном и Шантарским, он сумел остаться незамеченным, спрятавшись за одной из портьер у входа в зал. Несколько террористов упали, но другие открыли ураганный огонь в сторону, откуда раздались выстрелы. Эта дуэль, скорее всего, закончилась бы не в пользу Марата, если бы не очередное непредвиденное обстоятельство. С грохотом распахнулись двери, и из них повалили черные, как дьяволы, рейнджеры. Это были коммандос из особого антитеррористического подразделения погранкорпуса, славившиеся своей стремительностью и выучкой. Среди них выделялась осанистая фигура в крапчатом берете. На плечах военного блестели генеральские звезды. Он размахивал пистолетом и кричал: «Убивать нечисть! Смерть мерзавцам!»
