Работавший по нему Писаренко испробовал весь арсенал оперативных средств, но так и не сдвинул проверку с мертвой точки. Поэтому, узнав о возвращении группы Кочубея из Абхазии, он через пару минут был уже в кабинете Сердюка.
— Это — Стельмах, Анатолий Алексеевич? Что на него получили? — с порога набросился с вопросами Писаренко.
— Получили, и еще как, — буркнул тот.
— Не понял, что значит еще как?
— А то, Василий Григорьевич, получили по самое не могу, — и, не вдаваясь в подробности, Сердюк рассказал о том, что произошло в Абхазии.
— Да, дела хуже некуда, не отпишешься, — заключил Писаренко.
— Отпишемся, если Гастролера найдем!
— Легко сказать, если на прицеле остался один Дудинец, и на того ничего нет. Одно слово — профессионал, следов не оставляет.
— Профессионал не профессионал, дело не в нем, а в нас — плохо работаем!
— Извините, Анатолий Алексеевич, я с вами не соглашусь! Наружка за ним все ноги истоптала. Круглые сутки слушаем каждый его вздох. Просмотрели дома и на службе все что можно. И ничего!
— Сам же сказал: профессионал, значит улики, я уж не говорю про шпионское снаряжение, у себя хранить не станет! — заявил Сердюк и достал из сейфа стопку документов. Сверху лежала аналитическая схема, пестревшая разноцветными стрелами, кружками и квадратами, на ней выделялись фамилии Стельмаха, Оноприенко, Митрова, Литвина и Дудинца. Четыре цепочки, содержащие факты «за» и «против» шпионской версии, заканчивались жирными красными крестами. В пятой, и последней, с фамилией Дудинца стоял большой вопрос. Их взгляды сошлись на ней, и Сердюк, тяжело вздохнув, сказал:
— Василий Григорьевич, если в ближайшее время мы не ответим на этот вопрос, то на него будут отвечать другие.
— Не лучший для нас вариант, — заключил Писаренко.
— Я бы сказал, похоронный. Надо искать нестандартные ходы. Взять Дудинца, сам понимаешь, можно только на железном факте сбора секретов.
— Четыре месяца только тем и занимаемся, и никакого толка!
— А потому что зациклились на профессоре и рассчитываем, что Дудинец будет его «доить», а у них одни разговоры о рыбалке и хоккее.
— Но других источников, через которые он бы получал информацию по «Тополю», не просматривается.
— Плохо смотрим или не в том месте!
— Я таких мест не знаю. Осталось залезть в душу Дудинца, а там потемки! — в сердцах произнес Писаренко.
Сердюк с сочувствием посмотрел на него, отложил в сторону аналитическую схему и прошелся по кабинету. Из всех подозреваемых Дудинец, вне всякого сомнения, являлся самым крепким орешком. За его спиной был не один год оперативной работы, и, чтобы его раскрыть, требовался неординарный ход.
— Василий Григорьевич, а если нам обострить ситуацию вокруг Дудинца? — предложил он.
— Что есть варианты? — оживился Писаренко.
— Да, вывести на новый источник информации.
— А смысл, если со старым ничего не получается?
— Думаю, что есть! Давай пойдем от обратного. Предположим, ЦРУ завербовало его, — продолжал размышлять Сердюк, — а раз так, то, вероятно, поставило задачу по получению дополнительных, уточняющих разведданных.
— Хорошо! Но тогда почему молчит наша разведка? С декабря ни одной ориентировки! — недоумевал Писаренко.
— Раз молчит, то это означает одно: в ЦРУ оценили Гастролера как важного разведисточника и закрыли по нему всю информацию. Поэтому нам надо рассчитывать только на собственные силы, — заключил Сердюк и, подумав, предложил: — Необходимо заинтересовать американцев сверхважной связью Гастролера. Например, офицером Генштаба?
— А что, хорошая идея! — согласился Писаренко.
— Но нужен надежный исполнитель.
— Не проблема. Найдется такой и не один.
— Отлично! Через него подбросим Дудинцу «убойную» наживку о результатах последних испытаний по «Тополю», сделаем акцент на технологических недостатках, и тогда американцы с него не слезут.
— Анатолий Алексеевич, а генштабиста будем вводить в проверку Дудинца через профессора напрямую или втемную?
— Только втемную! Профессор хоть и нормальный мужик, но знать лишнее ему ни к чему. А исполнителя надо подобрать такого, чтобы с ракетчиком говорил на одном языке.
— Не проблема. В Генштабе их хватает.
— В таком случае, Василий Григорьевич, ищи человека, — подвел итог обсуждения Сердюк.
Весь следующий день Писаренко, а вместе с ним начальник первого отделения майор Юрий Байдин и старший оперуполномоченный Виктор Салтовский провели за тем, что от корки до корки перелопатили сотни личных дел офицеров из нескольких управлений Генштаба, имевших прямое или косвенное отношение к теме «Тополь», и остановились на двух кандидатурах — полковнике К. и подполковнике Л. Оба не только активно участвовали в программе «Тополь», но и были знакомы с профессором М.
Окончательный выбор Писаренко сделал в «пользу» полковника К. Тот не понаслышке знал о работе контрразведки и в прошлом не раз ей помогал. Другим и немаловажным обстоятельством, предопределившим этот выбор, было то, что К. два месяца назад вместе с профессором М. участвовал в испытаниях на космодроме «Плесецк». С этим предложением Писаренко отправился к Сердюку. Тот поддержал его без всяких оговорок и поручил Гольцеву принять участие в подготовке встречи К. и профессора М. Предлогом для нее должно было послужить приглашение профессора к проведению экспертизы материалов, касающихся последних испытаний ракеты «Тополь-М». Известный своей независимостью и малосчитавшийся с армейской субординацией, он тем не менее вряд ли бы проигнорировал приглашение из Генштаба. Дальнейшее развитие контакта зависело уже от того, насколько убедительно К. сумеет сыграть отведенную ему роль в сценарии генерала Сердюка.
Поздним вечером в двух шагах от Генштаба на конспиративной квартире Писаренко встретился с полковником К. Тот с полуслова понял, что от него требуется. На следующий день профессор М., проявив завидную пунктуальность, в шестнадцать часов появился в Генштабе и был приятно удивлен встрече с К. Разговор между ними начался с воспоминаний о недавней командировке на полигон в «Плесецк», а потом перешел на тему последних испытаний ракеты «Тополь-М». И здесь профессор показал себя знатоком своего дела. За дискуссией незаметно подошел к концу рабочий день, и в просторные коридоры Генштаба из кабинетов выплеснулись толпы суровых полковников и генералов. Подхваченные этой стремительной волной, профессор М. и полковник К. оказались на Гоголевском бульваре.
Вечер выдался погожий. В воздухе, напоенном свежестью молодой листвы и ароматом распустившейся сирени, ощущалось дыхание приближающегося лета. Веселый гомон детворы и жизнерадостный смех, доносившиеся с игровых площадок и из летних кафе, быстро заставили их забыть о службе. Они нашли свободный столик, и за рюмкой водки разговор перешел на близкие для каждого военного темы — охоту и рыбалку.
Заядлый рыбак, а когда-то и охотник, профессор с ностальгией вспоминал об охоте на медведя во время командировки на Камчатку, с жаром рассказывал о рыбалке на Байкале. Закончилась встреча тем, что они договорились провести ближайшие выходные на озерах под Переславлем-Залесским — там у К. в приятелях оказался местный егерь. Его предложение не нарушать классический русский вариант «на троих» профессор энергично поддержал и, как на то рассчитывал Сердюк, предложил взять в компаньоны Дудинца. Оперативная комбинация, задуманная в кабинетах Лубянки, получила практическое развитие.
В пятницу после службы все трое на машине полковника К. выехали на рыбалку. Дудинец оказался легким в общении и вскоре был на короткой ноге с К. — к Переславлю-Залесскому они подъезжали друзьями. Маленький и уютный городок, раскинувшийся на берегах живописнейшего озера, остался в стороне, и через пару километров впереди, за деревьями, маняще блеснул слабый огонек. Лес быстро редел, за ним таинственно серебрилась в лунном свете безмятежная гладь озера. Они выехали на опушку и остановились у бревенчатой избушки.
Егерь Дмитрич не подвел, был трезв и копошился на берегу под летним навесом. Оттуда потягивало сладковатым дымком костра и запахом ухи. Дудинец и профессор, разгрузив багажник, принялись готовить снасти, но Дмитрич, сославшись на то, что клев начнется не раньше четырех, уговорил сесть за стол. Двойная уха оказалась наваристой, и под нее незаметно ушла бутылка водки.
Дудинец размяк, и К. не составило большого труда подвести разговор к главной теме. Сам того не подозревая, профессор стал его активным помощником. Задетый за живое тем, что в последнее время был незаслуженно отведен от участия в работах по программе модернизации РВСН, он костерил на чем свет стоит засевших в штабах «солдафонов», для которых главное — звонко щелкнуть каблуком и в срок доложить «наверх». Полковник поддакивал, не забывал подливать водку и, когда, казалось, что тема исчерпала себя, а профессор устал ругать своих тайных и явных врагов и вскользь упомянул о предстоящих корректировках в программе разработки «Тополь-М», Дудинец как клещ вцепился в него с вопросами.
