— Это не связано с боями. Это… ну, политика.
— Политика?
— Я слышал — кого-то арестовали. Лояльность, заверения в преданности, крики о невиновности — сплошная каша. Вот, послушайте.
Он стянул с головы наушники, а присевший на корточки Карл схватил их. Он услышал сумасшедшую россыпь переговоров: безо всякого протокола, вызовы шли со всех сторон, смешиваясь в неразбериху. Такой радикальный провал всех процедур и протоколов был абсолютно непохож на германскую армию. Что за чертовщина?
— Чертовски странно, — наконец, ответил Карл. — Есть другой канал?
— Я все пробовал, сэр. Всё то же самое.
— Чертовски странно, — повторил Карл. Тут радио зажужжало, обозначая входящий вызов. Фон Дрелле взял микрофон с клавишей передачи.
— Слушаю, слушаю. Оскар лидер на связи. Повторяю, Оскар лидер на связи.
— Да, чёрт возьми, фон Дрелле! Цеппелин на связи. Где вас черти носили?
— Прошли на пять километров в горы., капитан.
— Вы на месте?
— Да, мы прибыли. Завтра заминируем скалу и установим оборонительные позиции. Мне нужно забрать огнемёты, старик.
— Ты не слышал разве? Господи, парень, вынь голову из задницы!
— Я не…
— Кто-то пытался убить Фюрера. Первые доклады говорили, что он погиб. Однако, он пережил взрыв бомбы.
Фон Дрелле подумал, что этому следовало произойти. Гитлер был маньяком, которому не было никакого дела до своих солдат. Но он смог сказать только:
— Принял.
— Карательный батальон был направлен на задание по обеспечению безопасности. Мы проводим аресты по списку подозреваемых СА. Мне нужно, чтобы ты закрепился как следует в своём районе и был крайне бдителен по поводу перемещения партизан, был уверен…
— Аресты? Кого вы собрались арестовывать, чёрт вас дери? В Четырнадцатой Панцергренадёрской арестовывать некого, ради всего святого — эти люди воевали на протяжении двух лет!
— Я не волен обсуждать прямые приказы из Берлина с капитаном десантников с вершины горы. Вы будете держать позицию, строить брустверы и патрулировать в поисках бандитов.
— Цеппелин, я принял послание. Конец передачи.
— Конец передачи, — подтвердил Салид оттуда, где он был.
Фон Дрелле, сбитый с толку, погрузился в раздумья. Что там происходит? Арест подозреваемых? Что это значит? Кто ответственный? Как всё изменится? Что ему теперь делать? В это безумное время стоит быть поаккуратнее, а не то можно найти себя перед расстрельным взводом.
Карл решил, что ему стоит свериться с Четырнадцатой дивизией и убедиться, что его приказы остаются именно теми, что ему подтвердил араб, для сего поручил связисту установить контакт со штабом дивизии. Возможно, что самого фон Бинка он не достанет, но один из его возможных помощников будет знать, какова политика.
Прошло некоторое время, пока связь, наконец, установилась — пусть и с невысоким командиром.
— Это Оскар, вызываю кого угодно из штабного королевства.
— Оскар, Оскар, мы также не можем связаться со штабом. Это подполковник Рюнген, первый батальон третьего полка четырнадцатой дивизии.
— Сэр, это майор фон Дрелле. Двадцать первая десантная, боевая группа фон Дрелле.
— Да, майор.
— Полковник, что происходит?
— Сложная ситуация. Надо сказать, что хорошего мало. Следи, с кем разговариваешь. Они арестовывают людей и увозят — прямо перед наступлением красных. Самое время.
— Сэр, я в Наташином Нутре с приказом держаться, пока не придёт отмена. Так что просто хочу убедиться, что задача не идёт вразрез с приказами генерала фон Бинка.
— Я бы предпочёл не знать… СС опечатали штаб дивизии. Теперь всеми танковыми частями командует этот ублюдок Мюнц, эсэсовский танкист. Сожалею, что говорю тебе об этом, но генерал фон Бинк был арестован.
Яремче. Мост Наше время
— И Вы, мисс Рейли, — продолжал Джерри Ренн, — следует сказать, мэ-эм, с тех пор как я был в Москве и читал ваши материалы в «Пост» — никто не писал лучше вас. Невероятная работа.
Суэггер и Рейли посмотрели друг на друга. Затем Суэггер сказал:
— Прекрати трепаться, сынок. Кто ты и чего ты хочешь? На кого ты работаешь?
— На людей, которым ты нравишься.
— Я тебе так нравлюсь, что ты пытался меня прикончить во Львове?
— Ну, от этой политики мы отошли. Это была ошибка.
— Да, конечно.
— Мы могли бы убрать тебя здесь, пока ты стоишь на мосту — желай мы этого. Но нет — мы поступим иначе. Хладнокровные преуспевают, знаешь ли. Я уверен, что мы договоримся. Просто чтобы ты знал — я безоружен, не считая этого…
Джерри достал пистолет. Это был тот самый Макаров с глушителем, позаимствованный у несостоявшегося убийцы во Львове который Боб оставил в своей комнате. Джерри бросил его в воду, и пистолет исчез со всплеском.
— Давай, парень. Что происходит? Почему кому-то важно то, что случилось на Украине семьдесят лет назад? В чём американский интерес?
— То, что ты копаешь, может пролить свет на то, что мы не хотим освещать. Это может начать процесс разоблачения. Вроде бы ничего не значащая вещь: событие войны семьдесят лет назад… кого это вообще волнует? Но есть связь.
— О чём он говорит? — спросила Рейли.
— Шпионское дерьмо. Здесь есть секрет, который прячут эти шуты. Я ещё не понял всего, но непременно доберусь до сути.
— Мы — хорошие люди, мисс Рейли. Мы — последняя большая надежда. Но если вы опубликуете свою историю — вы принесёте много вреда. Очень много. Нам это очень не нравится.
— Видишь, раньше вы сказали бы проще: мы тебя убьём. Теперь вы говорите: вам это не нравится, — ответил Суэггер.
— Нет смысла говорить об убийстве, — сказал Ренн. — Видишь ли, я не просто прошу об одолжении. Я понимаю, что политическое взаимодействие строится на взаимовыгодности. Я уполномочен сказать вам, что если вы будете сотрудничать, случится масса хорошего. Мы можем поставлять интересную информацию для Рейли. Когда она вернётся в DC — мы снабдим её телефонными номерами очень важных людей, которые всегда перезвонят ей. Естественно, о нынешней неудаче никто не узнает, более того — мы продвинем её в высшую лигу. Вы очень удивились бы, узнав, какому количеству топовых журналистов в DC мы помогаем.
— А мне что ты дашь? — осведомился Суэггер. — Новое кресло-качалку?
— Любую, какую захочешь — хоть люксовую. Однако, что ты скажешь на то, чтобы мы выдернули твоего друга Ника Мемфиса из дерьмового списка Бюро и продвинули в команду А? Замдиректора? Он этого хочет, не так ли? А что если Никки на своём пути на Пятый канал — Фокс получит несколько толковых подставок? Это всё нам по силам. Хочет ли Мико попасть в Гарвард, а затем — в Гарвардскую юридическую школу? Мы слышали, что ума у неё хватает, но тут не только в уме дело. Мы всё устроим. Йель, Принстон, Вирджиния — куда она хочет? Будет неловко, останься она студентом общественного колледжа в Бойсе. В общем — будьте хорошими для нас, и мы будем хорошими для вас. Только и всего. Если вы согласны, то сможете уехать отсюда — после того, как я отдам вам крышку распределителя зажигания. Возвращайтесь к своим жизням, в которых появится много хорошего. Никакой слежки и наблюдения — ничего подобного. Всё будет строиться на вознаграждении заслуг — мы знаем, чего вы заслужили.
— А что если мы откажемся? — спросила Рейли.
— Оуу… — протянул Ренн. — Я надеялся, что не услышу этого. Ну, раз вы спрашиваете — мне придётся ответить. У меня тут есть пять парней. Хорошо вооружённые московские бандиты. Тупее тупого, но хорошо упакованы. Свои 74-е они очень любят. По мне — это сущее говно против AR, но им я об этом не скажу. Как бы там ни было — не вынуждайте меня делать это. Это будет настоящей трагедией. Эти парни, знаете ли, любят подобные замесы, а я спущу их с поводка. Наш секрет нужно защитить и он останется под защитой. Вы стоите здесь, в ловушке карпатского туристического маршрута, безоружные — и вдруг по вашу душу идут шесть толковых исполнителей. К тому времени, как они прибудут сюда, у вас будет час форы. Полагаю, что вы захотите спрятаться в горах. Но старикан со стальным шаром вместо тазобедренного сустава и бабуля на пересечённой местности в практически дикой среде — я бы на вас не поставил. Кроме того, у нас ещё и собака есть. Мне это очень не нравится — но решать вам.
Суэггер посмотрел на Рейли, которая кивнула ему в ответ.
— Скажи ему так, — шепнула Рейли, — чтобы он понял.
Боб повернулся к молодому собеседнику.
— Мы здесь не ради господа, бейсбола или нашей страны. И, прошу прощения — но я думаю, что и ты тоже. Мы здесь ради Людмилы Петровой, преданной всеми и всем. Никто не помог Милли. Она осталась одна и всё же нашла возможность сделать свою работу. Но большие парни дотянулись до неё и растоптали память о ней — как и её саму. А теперь, спустя семьдесят лет вы — дерьмовые птицы — снова здесь и творите то же самое: топчете и уничтожаете Милли. Милли ничего не значит для вас — она ничто, расходный материал. Никого не волнует, никто ничего не знает, всем плевать.
