— В самых общих чертах, — уклончиво ответил премьер Украины, и я понял, что Козицкий вполне изучил вопрос. Тем лучше.
— И вас не пугает сама возможность его победы? — напрямик спросил я. — Не как премьер-министра, а просто как гражданина суверенной республики?
— Пугает, — неожиданно признался мне просто гражданин Козицкий. Но тут же вновь натянул непроницаемую маску дипломата: — Однако мы думаем, что предвыборные выступления не обязательно отражают истинную позицию кандидата...
Когда как, подумал я. Иногда очень даже отражают. Плохо вы знаете товарищей. Успели забыть?
— Нам, конечно, ближе всего взвешенный подход нынешнего Президента России. — Теперь каждая фраза премьера Козицкого была округлой и правильной, как на трибуне ООН. — И нас не могут не беспокоить экспансионистские речи названного вами кандидата от оппозиции. Тем не менее мы не склонны драматизировать ситуацию. Наша сторона полагает, что любой, кто бы ни победил на выборах, станет воздерживаться от непродуманных заявлений, ведущих к конфронтации в рамках Содружества.
— Как знать... — коротко сказал я и вытащил из-за пазухи тоненькую полиэтиленовую папку, которую в последний момент передал мне Паша. Мои ребята в штабе еженедельно готовят мониторинг самых идиотских публичных высказываний наших конкурентов. Цитаты прекрасно годятся для контрпропаганды. Используем последний аргумент.
— Это что? — осведомился украинский премьер, принимая от меня папку.
— Позавчерашнее выступление Товарища Зубатова на московской фабрике пиво-безалкогольных напитков... — Я показал пальцем на нужный абзац. — Читайте отсюда.
— «Крым далеко, но остров-то нашенский...», — зачел Козицкий вслух.
Остановился, пробежал текст еще раз, уже про себя.
— Остров? — с недоумением повторил он.
— Остров, — кивнул я.
Я знал, чем зацепить Козицкого. Люди умные и образованные чаще всего страдают от наглого невежества других.
— Какая нелепость! — подернул плечами Козицкий. Человек в нем опять выглянул из-за чиновника. — Он призывает аннексировать у нас Крым и даже толком не знает, что это такое...
— Ошибка простительная, Василий Павлович, — заступился я за Товарища Зубатова. — Насколько мне известно, генеральный секретарь и его первый зам, некто Сыроежкин, любят отдыхать на острове Кипр. Если не ошибаюсь, на Кипре Товарищу Зубатову очень нравится... Вот и спутал человек в разговоре. Машинально назвал полуостров островом...
— Спутал? — переспросил украинский премьер.
На лице его возникло выражение чрезвычайного уныния. Вероятно, с точно таким выражением сам я взираю на грамматические ошибки в наших официальных бумагах.
— Ну да, — невозмутимо сказал я.
Кажется, я и впрямь стал первосортным кремлевским интриганом. А ведь начинал, господа, простым учителем литературы в заурядной московской школе.
— Спутал Крым — с Кипром? — уточнил Козицкий.
— Именно, — кивнул я.
Некоторое время премьер-министр Украины молча осваивал мою информацию, затем произнес:
— Пожалуй, вы правы, Болеслав Янович. Такого человека, как этот ваш Зубатов, не стоит подпускать к власти. Два дня можете рассчитывать на мое молчание, чего бы мне ни стоило. Согласен на ваши шестьдесят процентов...
— Плюс налоговые льготы для наших моряков в Севастополе, — добавил я. — В качестве жеста доброй воли. Не волнуйтесь, расходы будут мизерные.
Премьер Козицкий посмотрел мне в глаза.
— Удивляюсь, — со вздохом проговорил он, — почему я до сих пор не в посольстве? Почему вообще тут с вами разговариваю?
— Потому что мы во многом похожи, — предположил я, ответно глядя в глаза украинскому премьеру. — Потому что мы оба мечтаем жить в нормальной мирной Европе. Не в красной, не в коричневой и не в темно-зеленой с камуфляжными крапинками. Потому что мы оба хотим для наших стран примерно одного: скучного и спокойного буржуазного застоя, без войн и потрясений... Богатые супермаркеты, детишки в колясках, стриженые газончики и никакой революции... Так что, Василий Павлович, убедил я вас, наконец? По рукам?
Премьер-министр Украины внимательно рассмотрел мою протянутую ладонь.
— Вы настырный, — сказал он. — Ценю. В Киев не желали бы переехать? Нет? Очень жаль, мы бы с вами прекрасно сработались... Ну, хорошо, согласен.
Мы обменялись рукопожатиями.
— Спасибо, — сказал я. — Сегодня же подготовлю проект соответствующего указа. Как только Президенту станет лучше, указ будет незамедлительно подписан.
Употребив слово «подготовлю» в будущем времени, я немного слукавил. Честно говоря, проект указа о реструктуризации украинских нефтяных задолженностей в обмен на очередные уступки по флоту готов был еще неделю назад, и наши финансисты уже заложили там как раз шестьдесят процентов. Но пусть Козицкий думает, будто цифр тех он добился в споре со мною...
— Хочу надеяться, это произойдет скоро, — произнес Козицкий. — Как руководитель Кабинета министров Республики Украина желаю вашему Президенту быстрейшего выздоровления и победы в первом туре.
Василий Павлович уже знал от меня, что хотя с президентским здоровьем катастрофы нет, кардиологи далеки от оптимизма. Само собой, я не мог бодренько соврать, что самочувствие главы нашего государства уже великолепное, а за обедом имело место только легкое недомогание. Козицкий не врач, но и не тупица. Когда человек падает навзничь во время официального приема, это едва ли обычная простуда. Пришлось быть откровенным с премьер-министром Украины. Правда, в меру: процентов эдак на шестьдесят — в точном соответствии с долей наших уступок по их нефтяным долгам. По-моему, справедливо.
— Сделаем все, что в наших силах, — отозвался я, вкладывая в свои слова особый смысл. Ход выздоровления Президента зависит от Господа Бога и Рашида Дамаева. Но вот за победу в первом же туре ответственность лежит полностью на мне. Что бы ни случилось, предвыборный штаб будет у меня работать, как швейцарские часы.
— Не сомневаюсь, — учтиво проговорил Козицкий. — Приятно было побеседовать.
— Рад был встретиться с вами, — в свою очередь, ответил я.
После этих фраз российско-украинский саммит в подъезде можно
было считать завершившимся. Устное коммюнике согласовано, а бумажки в таких делах не нужны и даже вредны.
— Всего вам доброго, Болеслав Янович. — Козицкий отвесил мне церемониальный поклон. Он уже освоился с обстановкой и сумел не испачкать рукав. — Если желаете, я могу выделить вам одного из своих охранников.
— Благодарю вас. — Я тоже освоился и больше не наступал на яичную скорлупу. В принципе, не такая уж здесь помойка, решил я. Сюда бы пару кресел, кондиционер, и обстановка будет почти сносной. — Вы очень любезны, Василий Павлович. Но, думаю, мои референты давно прибыли...
Так и оказалось.
Когда мы вышли, Паша с Петей уже маячили у подъезда. Чтобы не умножать количество посвященных, я распорядился не привлекать лишних секьюрити для моей охраны, а справляться собственными силами. Выполняя приказ, мои референты исправно бдили возле входа. То и дело они искоса поглядывали на подозрительного типчика в кожаной куртке, стоящего поодаль, и были слегка разочарованы, поняв, что это водитель «чайки» премьер-министра Украины, тоже поставленный здесь на страже.
— Автомобиль за углом, — объявил помощник Петя.
— Дорога свободна, — добавил помощник Паша, провожая глазами свиту украинского премьера и оглядывая окрестности.
Пробка в Большом Афанасьевском переулке сама собой рассосалась. Лишь посольская «чайка» с желто-голубым флажком на капоте стояла метрах в двадцати от подъезда, да еще темно-серый приплюснутый «рафик», которого я раньше не видел, жался к бордюру на противоположной стороне. Боковая дверца фургончика была чуть приотворена.
— Болеслав Янович, — вдруг шепнул мне Паша, чуть заметно кивая на фургончик. — Пожалуйста, вернитесь в подъезд!
Сначала я даже не понял, что его так насторожило. «Рафик» как «рафик», удобный транспорт, на них пол-Москвы ездит... И лишь когда «чайка» Козицкого неторопливо тронулась с места, я вдруг тоже сообразил: солнечный зайчик.
В ясную погоду любимым развлечением моих великовозрастных балбесов в школе номер 307 были зеркальца. Когда я отнимал их на уроке, балбесы ухитрялись пускать зайчики в глаза друг другу с помощью обычных стекляшек...
Бинокль? Нет, видеокамера!
Кто-то, сидя в «рафике», исправно фиксировал на пленку наш совместный выход из подъезда — мой и Козицкого. Теперь я ясно различал в щели ободок объектива.
Референты Паша с Петей в свое время прошли спецподготовку, но за месяцы административной работы в предвыборном штабе подрастеряли важные навыки. Их резкий бросок к фургончику не достиг цели. Почувствовав опасность, «рафик» неожиданно сорвался с места и, хлопая открывшейся боковой дверцей, пустился наутек. Я хорошо рассмотрел долговязого типа с видеокамерой на плече. И еще кое-что я заметил...
