Но мир не сможет выжить без лидера, который немедленно, срочно объединит всех для борьбы за спасение нашей цивилизации! Барак Хусейнович на этого лидера не тянет по определению. Кто же остается? Ангела Меркель? Да, она умная, толковая, сильная. Но после двух мировых войн с Германией немка не может стать лидером человечества. И я предлагаю Вам взять на себя эту миссию.
Конечно, момент не самый подходящий – «Крымнаш», донецкие ополченцы, санкции… Но все еще можно изменить! Яценюк в первые дни своего премьерства сказал, что для спасения украинской экономики им нужно 35 миллиардов долларов США, а Запад им таких денег не дал и не даст. И вот я думаю: Западу нужно выйти из убийственного пике взаимных, на манер харакири, санкций, и России нужно выйти из этой западни ДНР-ЛНР, и Украине. Так предложите Киеву заем в обмен на концессию Крыма лет на пятьдесят и при условии, что Украина не вступит в НАТО и не позволит поставить натовские базы на своей территории. Таким образом де-юре Крым останется в Украине, а де-факто – в России, и украинцы еще скажут «дякую» – спасибо за братскую помощь. А если, упаси боже, Киев нарушит эти условия (плюс гарантии легализации русского языка в Донецке и Луганске) – транши займа прекращаются и «Крымнаш»! Таким образом, все сохранят свои лица, никто не поступится своими принципами, а донецкие повстанцы будут в Ростове встречены как герои.
Я уверен: перед лицом стремительно надвигающегося халифата это замирит всех, Запад вздохнет с облегчением и запоет наконец «Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке»! А вы возглавите мировую коалицию за спасение цивилизованного человечества.
Уважаемый Владимир Владимирович! Поверьте, я пишу «уважаемый» вовсе не ради канцелярского оборота или подхалимажа. Я могу не все понимать или одобрять в Вашей внутренней или внешней политике, да Вы и не нуждаетесь в моем одобрении, но я точно знаю, что при Вас в России пресеклась многовековая традиция государственного антисемитизма – «тода раба», большое человеческое спасибо! И теперь у меня – которого в детстве били в Полтаве за то, что я якобы распял Христа, – в друзьях православные отец Петр в Свято-Алексеевской обители, еще один отец Петр в Соловецком монастыре и отец Меркурий в монастыре на Афоне. И я очень боюсь за них и за всю нашу цивилизацию, основанную на десяти Моисеевых заповедях. Третья мировая война, пожары которой уже вовсю горят в Ираке, секторе Газа, Сирии и на Украине, никому не нужна! Вам нужна? России нужна? Нет! Но кровь христианских и нехристианских младенцев уже льется…
Уважаемый Владимир Владимирович! В Москве я машину не вожу, это слишком нервозно, я езжу в метро. И вот во время недавнего визита стал обращать внимание на то, сколько в России красивых молодых парней призывного возраста и красивых девушек брачного возраста. Я смотрел на них и думал: Господи, неужели этим парням идти на войну? Они не знают, что такое война, и Вы, родившийся на четырнадцать лет позже меня, тоже не знаете. А я помню, как в тысяча девятьсот сорок втором детским совком копал в Сибири мерзлую картошку и как моя золотая мама на своих слезах вместо масла жарила из этой картошки лепешки, как иркутской зимой мы при тридцатиградусных морозах жили на летней веранде какой-то таежно-колхозной избы и как моя двухлетняя сестра целыми днями раскачивалась в кровати и просила: «Ко лебом! Ко лебом!» – молока с хлебом. А моя бабушка получила похоронки на двух моих дядек – восемнадцатилетнего Ицхака и девятнадцатилетнего Моисея…
И теперь я смотрел в московском метро на восемнадцатилетних Иванов и Ваших юных тезок Владимиров и думал: боже мой, неужели… И неужели эти красивые Маши, Тани и Вали останутся бездетными? А эти прекрасные малыши-индиго, небесными глазками выглядывающие из колясок, – неужели им тоже придется копать совочками мерзлую картошку и просить «ко лебом»? А что, если и над их головами вспыхнут сабли воинов Аллаха?
Уважаемый Владимир Владимирович! Поверните историю вспять, возьмите на себя эту миссию! Я не сомневаюсь, что и отец Петр в Свято-Алексеевской обители, и отец Петр на Соловках, и отец Меркурий на Афоне, и выпускник моей альма-матер ВГИКа архимандрит Тихон из Сретенского монастыря, автор великолепной книги «Несвятые святые», которую нужно срочно экранизировать, – я уверен, что все они и еще многие-многие отцы, муллы и раввины благословят Вас на это.
При этом я хорошо понимаю, что Вам совершенно не нужны советы такого умника, как я. Но вдруг пригодятся?
Наталья Дардыкина
Любовник Кассиопеи
«Московский комсомолец»
25 июля 2014 г.
Он писатель успешный. Думаю, читателя привлекают не только экзотические сюжеты его романов, но и манера повествования – пристальное внимание к интимной стороне жизни, к эротике.
Венера – его управитель
Своим опытом разочарований и внезапных чувственных озарений Тополь щедро награждает героев романов. Самые близкие ему по духу и чувственным инстинктам влюбляются мгновенно, страсть заполняет их натуру и магнетически передается женщине. Подобно герою нового романа «Астро. Любовник Кассиопеи», он, возможно, не раз испытал похожий прилив чувств: «…Найдя в 30 лет мечту всей своей жизни, я не оставлял её без конвоя даже на минуту».
В каждом тополевском романе читателя подогревает горячая волна эротических сцен и чувственных восторгов героев. Переполненный наслаждением его персонаж восклицает: «Господи, какое Чудо Жизни Ты сотворил, каким Божьим даром наградил меня!.. Даже прикосновение к её руке, плечу или бедру источает какой-то прохладительно-живительный ручей энергии».
Притяжением любви, этим мощным всемирным тяготением сблизились и герои его психологически тонкого романа «Бисмарк» – история любви великого канцлера и русской княгини Кэтти Трубецкой.
Тополь интуитивно следует своему астрологическому знаку. Рожденные с 21 сентября по 20 октября пребывают во власти стихии воздуха, ураганов, ветров и потому сметают всё на своем пути. Весы способны преобразовать хаос в гармонию. Их управитель – планета любви Венера, покровительница искусства, культуры, удачи. Ключевое слово Весов – любовь. В романах Тополя растворены миролюбие и готовность к сотрудничеству. Вероятно, эти внутренние природные силы содействовали жизненной и творческой состоятельности автора.
Из России – в Америку
– Эдуард Владимирович, вы просто превзошли себя. Почти одна за другой, в удивительной последовательности вышли ещё два романа. И какие!
– Роман «Элианна, подарок от Бога» вышел в конце прошлого года. Его тема особенная. Я начал размышлять над ней еще в семьдесят третьем году. Именно в те годы начался исход евреев из России в Америку, Израиль и другие страны. Проблема глобальная, и кто-то ведь должен был осветить её! Четыре года я ждал, а потом сам нырнул в эту тему, потому что противостоять этому замыслу, можно сказать, идее-фикс, просто было невозможно. И это вылилось в четыре романа.
– На мой взгляд, эта тема «исхода», скорее, для публицистики, а вы уже давно не публицист, а беллетрист, и поэтому самые сильные страницы «Элианны» – психологические. Вы, знаток человеческих душ и чувственный мужчина, склонны довести чувства героев до степени искусства.
Да вы и сами чувствуете, что пора переходить от темы «исхода» на другой уровень повествования. Там, где вы остаетесь художником, вы – победитель!
– Спасибо вам за эти слова. Мне трудно себя оценивать. У меня подход-то чуть другой. Я чувствовал и чувствую: материал, который во мне хранится, требует выхода. Вот, например, я в «Элианне…» касаюсь создания первой независимой частной радиостанции в Америке.
– Вы в этом участвовали лично? Мне показалось, что своему герою Вадиму вы передали и свой опыт, и свой характер.
– Ну конечно. Почти все действующие лица романа – реальные люди. Фамилии чуть изменены, но они близки прототипам. Именно так создавалась радиостанция, этот кусок реальной эмигрантской жизни ещё никем в литературе не освещен, поэтому мне было интересно работать.
– Вы давно уехали из Москвы, из России. Вряд ли в столице есть свидетели вашей молодости. Вы уже седой, даже белый. А уезжали одиноким человеком или уже были обременены семьей?
– Свидетели молодости все-такие есть – и школьные одноклассники, и армейские сослуживцы, и вгиковцы. А когда уезжал, я уже был взрослый мальчик, мне было сорок лет. Вопрос стоял так: или я уеду сейчас – или никогда. Уехал я с моей сестрой и её шестилетней дочкой, моей племянницей. Они поехали в Израиль, а я прямиком в Соединенные Штаты.
