17 апреля
Ростов
Вражеская заноза в системной заднице
Давно я здесь? Какая разница – хватит, навалялся. Голова цела, хоть и болит. Хотя чему там болеть? Кость. Доктор говорит обратное – сотрясение мозга. Ничего, таблетками заглушу. Перелом руки – ерунда, срастётся. По крайней мере, ходить не мешает. А стрелять я могу и левой, равно, как и правой. А вот сломанные ребра вымучают по полной. Хорошо ещё, что не растерял привычку надевать бронежилет. Пули легли кучно в область сердца. Здесь и расположены два этих треснутых ребра. На улице утро, вечер, день? И вообще, какое сегодня число? Часы на стене показывали «17 апреля. 7 часов 40 минут». Семь сорок. Ого! Напичкали всякой фигнёй так, что без памяти провалялся в реанимации двое суток. Ну, не двое, но всё равно много. Две ночи! Очуметь! Дел невпроворот, а я на койке. И так опаздываем. Постоянно утыкаемся в задницу американских друзей. И вот опять фору им подарили. Целые сутки! Генерал содрал с себя кислородную маску, вытащил иглу капельницы и отлепил все присоски аппаратуры медицинского контроля. К чёрту! Тут же на сигнал прибежала санитарка. Но Калачов уже стоял рядом с кроватью, недоумённо оглядывая свой дурацкий наряд пациента реанимации, который больше открывал его тело, чем закрывал.
– Вы что? – заорала медсестра. – Ну-ка ложитесь!
– Молчать! – рявкнул в ответ Калачов, но тут же схватился за голову. Присел на кровать и миролюбиво добавил: – Позови доктора.
Доктор долго упирался, не желая выпускать генерала из реанимации. Но, в конце концов, согласился перевести его в обычную палату.
Ближе к обеду, дверь этой палаты приоткрылась и в проёме нарисовалась фигура Нутрецова:
– Геннадий Васильевич, это я…
Генерал осторожно поднялся с кровати, аккуратно расправил затёкшие от медицинского панциря плечи и вздохнул:
– Некстати всё это. Где Шустицкий?
– Погиб, – короткое слово, не требующее расшифровки. – Кроме него: доктор, водитель и случайный свидетель.
– А девушка?
– Её похитили.
Генерал с досадой поводил подбородком:
– Плохо. Координаты, где вы её подобрали, выяснил?
Володя не удержался от восхищения – дьявол, всё помнит! Помнит и спрашивает все задания, которые давал до попадания в реанимацию. Он утвердительно кивнул в ответ:
– Выяснил. Могу слетать.
– Можешь, можешь… Перекинь их мне, – он протянул руку с голофоном. Когда подчинённый скинул координаты, генерал продолжил: – А теперь расскажи ещё раз подробно, при каких обстоятельствах ты подобрал девушку.
– Я же докладывал. Вертушка забарахлила, кэп сказал, что до Сочи не дотянем – надо в Ростов. Свернули с маршрута. Сначала брошенные аэросани попались. Я не видел, пилот рассказал. Рядом с ними никого. Ещё чуток пролетели и сразу на неё наткнулись.
– Что при ней было?
– Вообще ничего.
– А в санях?
– Мы не спускались.
– Ладно. А теперь скажи мне, родной, она что-нибудь говорила, до того, как ты её докторам сдал?
Володя помотал головой:
– Нет, она не приходила в сознание. Удивительно, как она вообще не замёрзла без верхней одежды?
Генерал задумался: «Да, вопросов много. Но главные из них: где Шелихов и как они узнали, что мы перевозим девушку в аэропорт».
– Кому ты ещё, кроме меня сообщал о найденной девушке?
– Никому.
– Это точно?
– Точно.
– А Проскурину?
– Ему доложил.
– А говоришь «никому».
– Он сам мне позвонил…
– Понятно, разберёмся.
В коридоре раздался топот ног и в палату буквально ворвался Влад Ахтаров:
– Командор! Жив! Слава богу!
Он не успокоился, пока не ощупал начальника с ног до головы. Точно, жив! Калачов лишь морщился, но молчал на протяжении всей этой странной процедуры. Наконец, не выдержал:
– Да успокойся ты, а то добьёшь меня своей дурацкой пальпацией, – и тут же обратился к Нутрецову: – Володя, сходи в соседнюю палату, попроси у кого-нибудь голофон.
– Зачем? – Нутрецов расстегнул куртку и показал висящий на шее аппарат.
– Затем, что я хочу, чтобы мой звонок не прослушали.
Когда Нутрецов удалился, генерал сел на кровать и похлопал по матрацу, приглашая Ахтарова сделать то же самое. Сразу после этого он зашептал:
– Сейчас я еду с тобой и Володей в аэропорт. Я с ним полечу в Сочи. А ты бери вертолёт и дуй вот по этим координатам, – он показал информацию, сброшенную Нутрецовым. – Но учти, об этом никто не должен знать.
Влад кивнул:
– Хорошо. Что мне там искать?
– Кузнецова ехала в аэросанях с Шелиховым. Это координаты, где вертолёт подобрал её. Осмотришь это место. Затем попробуй найти аэросани. Судя по всему, они совсем рядом к северу от этой точки, – командор постучал ногтем по выведенным на экран координатам. – Осмотри вокруг саней всё тщательным образом и дуй дальше на север. Возможно, снег до сих пор не припорошил следы. А если припорошил, проложи примерный маршрут их движения. У тебя есть три исходные точки: Москва, аэросани, девушка. Вот и лети по этому маршруту от саней на север. Где-то там, явно не далеко, в расселину провалился прицеп с Шелиховым и уточнённым проектом «Прометея». Собирай всё, что попадётся под руку. Абсолютно всё. Понял?
– Ясно.
– Потом будем разбираться, что имеет отношение к проекту, а что нет.
– А к чему такая секретность?
– К тому, Владушка, что где-то в нашей системной заднице сидит вражеская заноза. И мне по ощущениям кажется – она не одна.
В это время в палату быстрым шагом вошёл Нутрецов:
– Вот! – он протянул позаимствованный у соседей аппарат.
Генерал кивнул и аккуратно взял аппарат в свои руки:
– Мне нужно сделать приватный звонок. Идите пока, принесите мою одежду. И закажите борт. Мы летим в Сочи.
Он позвонил Целовальникову. Мог, конечно, позвонить и со своего, но конспиративная хитрость ещё никому не мешала. Особенно тогда, когда ты видишь, что враг тебя постоянно опережает на шаг. Даже на три шага. Кацэ получил задание собрать всю информацию о нападении на скорую помощь:
– Время известно. Попробуй вычислить транспорт, в котором увезли девушку.
В аэропорту, командор неожиданно для Нутрецова приказал Ахтарову:
– А ты, Влад, задержись на денёк. Пошустри здесь. Может, найдёшь кончик клубка. Привлеки местных коллег, полицию, автоинспекцию. Возьми записи всех частных камер, в том числе регистраторов транспорта, проезжавшего приблизительно в это время по дороге. Понял меня? – генерал сделал ударение на «понял».
