Сев в мягкое кресло, он осмотрелся — в помещении больше никого не было. За стеклянными стенами виднелась большая зеленая лужайка с клумбой цветов посередине. Но что поразило Виджея — это отсутствие построек внутри двора. Зеленая лужайка уходила к темневшим вдали деревьям. Инспектор медленно перевел взгляд на потолок и понял, что за ним наблюдает объектив телевизионной камеры. Вспомнив про горошину, лежавшую у него в левом нагрудном кармане куртки, Виджей незаметным для камеры движением достал ее и положил в рот.
Девушка в сари вновь появилась за стойкой и обратилась к нему все с той же обворожительной улыбкой на лице:
— Прошу вас, господин инспектор, проходите.
Она сделала рукой очередной грациозный жест, приглашая инспектора пройти по направлению к стене. Виджей вначале не понял, куда приглашает его этим жестом девушка, не сразу заметил, что на стене загорелась зеленая лампочка, а затем медленно открылась дверь кабины лифта. Только тогда инспектор тронулся с места и вошел внутрь кабины. Дверь за ним плавно закрылась, и кабина быстро заскользила вниз. Виджей машинально взглянул на часы и засек время — лифт опускался ровно пятнадцать секунд, значит, кабинет Джай-бабы находился по меньшей мере в 15 метрах под землей. Движение прекратилось, двери кабины плавно открылись, и Виджея ослепил яркий солнечный свет, лившийся через такие же, как и наверху, стеклянные стены. Сквозь них видно синее небо, деревья, по которым, гоняясь друг за другом, бегали обезьяны. Навстречу Виджею с распростертыми руками шел сам Джай-баба в оранжевом длинном до пола одеянии. Солнце было у него над головой, создавая ореол в огромной копне черных вьющихся волос и одновременно мешая инспектору рассмотреть лицо мистика.
Виджей на всякий случай опередил Джай-бабу в церемониале приветствий — сложил перед грудью ладони рук и сделал глубокий поклон, что позволило ему избежать объятий Джай-бабы. Что ни говори, но Виджей где-то внутри стал немного опасаться директора йога-центра. Джай-баба в ответ на приветствие инспектора тоже сделал такой же жест руками, сопроводив его приветственным двустишием на санскрите, значение которого инспектор не понял. Они прошли в глубь помещения, сели друг против друга в мягкие кресла. Почти сразу же откуда-то сбоку подошла девушка с подносом в руках и, улыбаясь, поставила на столик около Виджея чашку с чаем, а перед Джай-бабой — стакан воды.
Виджей отпил из чашки — чай был крепким, душистым, но с каким-то непонятным, но приятным привкусом. Он хотел спросить, что за добавки используются при заварке чая, но Джай-баба снова опередил его вопрос, как будто прочитав его мысли.
— Это особенный чай, такой вы можете отведать только здесь, у нас. В него добавлен настой трав, известных только нам, йогам. Он позволяет человеку стать немного мудрее и прозорливее, снимает душевное напряжение. Сначала выпейте, а потом мы с вами обсудим все то, что вас, насколько я знаю, так интересует. Если хотите, могу включить телевизор, там сейчас, кажется, идет крикетный матч. — Джай-баба скрестил руки на коленях и продолжил: — Не понимаю я тех, кто ходит смотреть на стадион всякие игры. Одно дело самому играть — это интересно, но смотреть, как другие играют, — просто абсурд. Никто ведь не ходит в ресторан только для того, чтобы смотреть, как люди поглощают пищу.
Виджей улыбнулся, но ничего не ответил. Он сделал еще несколько глотков чая и почувствовал сначала какое-то легкое головокружение. Он потер рукой висок. Ощущение прекратилось. Виджей видел, как внимательно наблюдает за ним Джай-баба. Сомнений у инспектора уже никаких не было — ему в чай добавили немного «сомы», и только предусмотрительно проглоченная им горошина-антидот не позволила сделать из него подопытного кролика.
Виджей допил чай, поставил чашку на стол. Джай-баба, закрыв глаза, сидел, как бы растекшись по креслу, в состоянии полного отключения. Затем что-то вздрогнуло у него на левой щеке, он открыл глаза и внимательно, пронзительным взглядом посмотрел на инспектора.
— Что же, я вижу, вы хорошо подготовились к этой встрече, инспектор. Я люблю достойных противников.
— Не понимаю, почему вы думаете, что я ваш противник. Напротив, я, например, с интересом слежу за вашими передачами по телевидению. — Виджей поудобнее устроился в кресле, приготовившись к беседе. — Правда, я многое не могу пока понять. Вот вы говорите — серьезный человек не может быть невинным, а невинный — серьезным. И еще: туда, где царствует серьезность, обязательно приходит грусть, — начал Виджей цитировать по памяти то, что он прочитал в рукописях Бенджамина Смита.
— Да, я вижу, вы действительно мой последователь, хотя и невольный. Что ж, постараюсь объяснить. Человек становится серьезным, когда хочет чего-нибудь добиться. Он говорит: «Я могу быть счастливым, если произойдет то-то и то-то». Но разве можно ставить условия всему сущему, бороться с ним? Можно лишь плыть в нем, как рыба в океане, без всяких условий и эмоций. Будьте несерьезным — тогда на свете не окажется ничего такого, что могло бы расстроить вас. И все, что случается с вами, будет благом.
Люди привыкли ко времени, стараются построить из событий историю. Вы, к сожалению, утратили детскую наивность, когда стали воспринимать время как категорию линейную. Ваши ученые все еще считают, что время одномерно, хотя некоторые из них и допускают, что одномерность времени — это свойство лишь близкой к Земле области мира, а в более удаленных областях время может быть, например, двухмерным. И я согласен с их выводом о том, что последнего и окончательного ответа на вопрос «Что такое время?» не существует и не может существовать. — Джай-баба сделал небольшую паузу. — Вы уже забыли, что говорили ваши предки — время и жизнь замкнуты. То, что не получилось сегодня, получится позже, на другом витке бесконечной жизни. Ничего в мире не меняется, кроме формы. Прогресс человечества, которым вы так гордитесь, — это лишь изменение формы, но не содержания жизни. В конце концов, в мире нет ничего более несерьезного, чем наша жизнь. Это игра без конца и без начала. В ней ничего нельзя добиться, ничего нельзя достичь. Но видно, я уже несколько утомил вас своей проповедью. Давайте лучше перейдем к делу. Показывайте свои фотографии. — Джай-баба с улыбкой посмотрел на инспектора.
— Простите, но мне интересно, откуда вы знаете про фотографии? Ведь их никто, кроме меня и лаборанта, не видел.
— О лаборанте мы уже позаботились. Показывайте. — В голосе директора йога-центра послышались, как показалось Виджею, отнюдь не дружеские нотки.
— Если вы так настаиваете, пожалуйста. — Виджей вынул из конверта фотографии, протянул их Джай-бабе.
— И вы хотите узнать у меня, кто тогда стрелял в Бенджамина Смита? — с улыбкой спросил Джай-баба, спокойно разглядывая одну за другой фотографии. — Вы же сами понимаете — эти фотографии не примет как доказательство ни один судья. Но если вы так хотите знать, извольте. Вот видите — человек стреляет левой рукой, а на большом пальце у него шрам. Запомните — сегодня вы, если вам здорово повезет, увидите этого человека после возвращения из нашего центра.
— У меня еще один довольно щекотливый вопрос к вам, господин директор.
— Пожалуйста, не стесняйтесь, спрашивайте, я весь к вашим услугам. — Любезная улыбка растеклась по лицу Джай-бабы.
— Мы обнаружили в крови Бенджамина Смита и Кнутсена следы неизвестного нам наркотика. Есть основания полагать, что это неизвестное современной науке снадобье.
— Могу подтвердить эти предположения. Действительно, то, что обнаружили ваши эксперты, имеет отношение к священному напитку «соме». Три поколения семейства Смитов старались разгадать тайну изготовления этого напитка, за что и поплатились своей жизнью. Я бы, конечно, мог рассказать многое, что связано с «напитком богов», но давайте не будем тратить попусту наше время, инспектор. Меня больше волнует, почему на вас этот чудесный эликсир не произвел никакого действия. Я подозреваю, что Бенджамин Смит сумел научиться высвобождать кундалини и тем самым нашел дорогу в мир теней. Но как ему удалось передать «антисому» вам, для меня остается пока неясным.
Виджей облегченно вздохнул — не так уж, оказывается, всемогущ этот «живой бог». И от него можно многое утаить.
— В этом ничего загадочного нет, господин директор. Просто я нашел эти таблетки при обыске на месте гибели Бенджамина Смита, а из той записки, которую нам также удалось найти, я понял их назначение.
— Да, поистине, все сложное — просто, — усмехнулся Джай-баба.
— Теперь я со своей стороны хотел бы у вас узнать, какую роль во всем этом играет «Кэпитал корпорейшн»?
— Я ценю вашу откровенность и поэтому скажу. Действительно, Корпорация самым непосредственным образом присутствует во всем, что произошло в столице в последнее время. Вероятно, из той записки вам уже известна навязчивая идея Смита о том, что Корпорация, под которой он подразумевал не только «Кэпитал корпорейшн», но ее в первую очередь, стремится превратить человечество в своеобразный термитник?
