— На Грушевом? — уточнил Павел.
— Там, Пал Николаевич, весь выводок вместе с Важей!
«Грушевый?! 14 километров до объекта! Оружие! Важа — не резидент! Диверсант! — осенило Ковалева. — Немедленно доложить Васильеву! Стоп, Паша, не пори горячку! Что делать?» — искал он решение.
— Пал Николаевич, так шо мне робыть? Утром со жратвою я должен быть на хуторе, — торопил с ответом Пацан.
«Есть еще время!» — воспрянул духом Павел и предложил: — Немедленно встречаемся!
— В «Биваке»? — спросил Петр.
— Нет, не будем рисковать.
— А де?
— У твоих соседей, у Галины!
— О цэ дило!
— Жди через полчаса! — пообещал Павел и тут же связался с Галиной.
Она не стала задавать лишних вопросов и заверила, что обеспечит встречу. Павел, одевшись на ходу, запрыгнул в машину и уже через двадцать минут был на окраине Ахтырской. В этот час на улицах станицы было безлюдно, но осторожность взяла верх над нетерпением. Остановив машину у магазина, он осмотрелся и, не заметив ничего подозрительного, прошел в дом Галины. Там уже находился Петр. Его рассказ окончательно убедил Павла в том, что Важа и пять головорезов — не шпионская резидентура, а диверсионная группа. Риск в работе с бывшим агентом Специальной службы внешней разведки Земелей, который взяли на себя он, Васильев и Аниченко, полностью оправдался. Петр не подвел, более того, стал ключевой фигурой в операции.
После встречи с ним Павел немедленно связался с Васильевым, доложил полученную информацию и выехал в Краснодар. По приезде в отдел его уже с нетерпением ждали Васильев и Азовцев. За перегородкой копошился шифровальщик — старший прапорщик Александр Малышев. Он настраивал аппаратуру для передачи информации в Ростов для Аниченко. Доклад Ковалева ни у Васильева, ни у Азовцева также не оставил сомнений в том, что они имеют дело не со шпионской резидентурой, а с группой диверсантов, нацелившихся на объект Х. Спустя двадцать минут Васильев подписал срочную шифровку, адресованную начальнику Управления ФСБ по Северо-Кавказскому военному округу.
5 августа в 7.47 ее доложили Аниченко. Прочитал шифровку он и с присущим ему напором начал действовать. В 12.25 Васильев встречал его в аэропорту Краснодара. А через два часа Аниченко уже беседовал с Пацаном в доме Галины, в 17.43, возвратившись в Краснодар, по ВЧ-связи доложил Градову результаты беседы. Они утвердили руководителя военной контрразведки во мнении — Саакашвили не остановится на провокациях в Южной Осетии и Абхазии, а пойдет дальше и развяжет крупномасштабные боевые действия, как это уже было летом 2006 года в Кодорском ущелье. Слабая надежда на то, что европейским политикам удастся обуздать ястребов из Тбилиси, еще теплившаяся в душе Градова, после доклада Аниченко вызывала все большие сомнения.
Об этом же Градову говорили скупые строчки из сообщений начальников отделов контрразведки по российским миротворческим силам в Южной Осетии и Абхазии подполковника Гридина и полковника Быстронога. Они буквально сочились кровью и усиливали ощущение приближающейся войны.
По оперативным данным Гридина, накануне на военную базу в Вазиани прибыли четыре натовских военно-транспортных самолета и два АВАКСа — дальней радиоэлектронной разведки. Перед этим в морской порт Поти под флагами Украины и Польши зашли два торговых судна. Секретность, с какой проводились ночные разгрузочные работы, говорила о том, что в Грузию завозилась явно не гуманитарная помощь. Ранее из-под Тбилиси на военную базу в Гори было переброшено четыре ударных вертолета «Ирокез». Все вместе взятое укрепляло Градова в мысли: в ближайшие дни, а возможно часы, Саакашвили может начать играть военными мускулами в Южной Осетии.
Не менее острой оставалась обстановка на границах и в горной Абхазии. В верхней части Кодорской долины, оккупированной грузинскими войсками летом 2006 года, воздушная разведка российских миротворцев зафиксировала сосредоточение значительного количества живой силы и бронетехники противника. Накануне на военной базе второй пехотной бригады в Сенаки не затихал рокот авиационных моторов — шло усиление авиагруппы восточной группировки грузинских войск. 3–4 августа в СГБ Абхазии поступила оперативная информация о проникновении двух рейдовых групп спецназа МВД в районы населенных пунктов Дал и Цабал. От Сухума их отделяло всего 40 километров. Пружина назревавшего военного конфликта, полыхавшего грозными зарницами вдоль границ Южной Осетии и Абхазии, сжалась до предела.
Шифровка Аниченко подсказывала Градову — спусковым крючком к военным действиям на Южном Кавказе может стать нападение диверсантов на объект Х. Профессионализм Аниченко и его подчиненных не вызывал у Градова сомнений в том, что они не выпустят ситуацию из-под контроля. Вместе с тем масштаб действий спецслужб Грузии в Краснодарском крае и на Северном Кавказе требовал четкой координации всех сил контрразведки в этом регионе. Поэтому 5 августа 2008 года по указанию Градова оперативная группа из числа опытных сотрудников под командованием Писаренко вылетела в Краснодар для участия в операции «Охота на «Ястребов».
В 3.30 6 августа она прибыла на место. Через полтора часа Аниченко с участием Писаренко провели координационное совещание. На нем было принято решение — оперативный штаб операции максимально приблизить к месту ее проведения и разместить на объекте Х. Командование посвятить только в части, касающейся усиления охраны и обороны. Уничтожение диверсантов осуществить с помощью сил Центра специального назначения ФСБ. Для решения этой задачи по просьбе Градова директор выделил в его распоряжение оперативно-боевую группу «Гром».
Теперь, когда в действие были приведены все силы контрразведки, Аниченко и Писаренко сосредоточили внимание на оперативной работе Ковалева с Пацаном. Успешное завершение операции во многом зависело от того, насколько своевременно они добудут информацию о времени, месте и способе атаки диверсантов на объект Х. В целях их подстраховки в соседней с Пацаном даче под видом отдыхающих расположились разведчики наружного наблюдения, часть группы «Гром» под командой майора Голубева заняла позицию на расстоянии одного короткого броска от них в бывшем летнем лагере ростовского военного института.
Ночь 6 августа и утро 7 августа ничего нового контрразведчикам не принесли. Работа оперативно-поисковых групп в ближайших к объекту Х станицах и хуторах результата не дала. Похожие на диверсантов фигуранты отпали один за другим. Что касается группы Важи, то она по-прежнему находилась на даче Пацана и убивала время за рыбалкой. Эта ее кажущаяся пассивность все больше нервировала Аниченко и Писаренко. Разрядил обстановку звонок генерал Шепелева.
Он сообщил: из Южной Осетии поступают хорошие новости. С раннего утра 7 августа грузинская армия начала отвод тяжелой техники с передовых позиций под Цхинвалом. Вслед за этим последовало выступление Саакашвили. В нем он предлагал югоосетинской и абхазской сторонам отказаться от силовых акций и без предварительных условий сесть за стол переговоров. Его заявление стало первым серьезным сигналом, который говорил: в Тбилиси одумались и поняли, что худой мир лучше любой войны.
Информация Шепелева вызвала всеобщий вздох облегчения на командном пункте операции. Аниченко и Писаренко оживились.
— Похоже, «Ястребам» дадут отбой! — заключил Писаренко и, довольно потирая руки, заявил: — Теперь спокойно посмотрим Олимпиаду.
— После того как всех стервятников посадим в клетки, — умерил его энтузиазм Аниченко.
— Это уже дело… — Договорить Писаренко не успел.
В зал ворвался Васильев и доложил:
— Василий Сергеевич, только что звонил Ковалев! Пацан на связь не выходит!
— Почему?! Что произошло?! — от благостного настроения Аниченко не осталось и следа.
Васильев пожал плечами.
— Может, не все так плохо, — не терял надежды Писаренко и уточнил: — Александр Васильевич, резервное время связи вышло?
— Да.
— Сигнал тревоги Пацан подавал?
— Нет.
— Что сообщают с постов наблюдения в Ахтырской и на Грушевом? — торопил с ответом Аниченко.
Васильев, сверившись с записями, доложил:
— 7 августа в 7.45 Пацан выехал из дома в Ахтырской и до обеда, а точнее, до 12.27 находился в кафе «Бивак», потом занимался покупками на базаре в Абинске…
— Наверно, для диверсантов? — предположил Писаренко.
— Возможно, — согласился Васильев и продолжил доклад: — В 14.32 Пацан с базара отправился на хутор Грушевый и сейчас должен находиться там. Машина, во всяком случае, стоит во дворе дачи.
Аниченко переглянулся с Писаренко, затем глянул на часы. С момента сеанса связи с Пацаном прошло 42 минуты, а он продолжал молчать. На него это было не похоже, в душе Аниченко зашевелились недобрые предчувствия, а в голосе зазвучала тревога:
