И вот в это самое время Фам Суан Фонг был убит.
Тайная полиция сразу же схватила Тхо. Тхо пытали изо дня в день, добиваясь от него утвердительного ответа на один вопрос: «Верно ли, что Вьетконг послал тебя убить Фам Cyaн Фонга и завладеть его имуществом?» Его силой заставляли подписать заготовленный протокол. Тхо заметил, что на допросах присутствовал молодой американец, который сидел молча, курил сигарету либо жевал резинку. И хотя Тхо ни в чём не признался, они завели на него судебное дело и вынудили его разыграть акт убийства по написанному ими сценарию, чтобы сфотографировать всё это.
На одном из пересыльных пунктов ему удалось убежать из-под стражи.
То Лоан молча слушала рассказ дяди. Всё было для неё необычным. Почему жизнь такая запутанная, почему в ней так много неясного? Ей казалось, что она уже больше не властна над своими мыслями. Сон это или явь? Что это — рассказ о её собственной семье или о жизни каких-то других людей? Глаза дяди, его полные искреннего горя и печали слова говорили девушке о том, что ему нельзя не верить. Ещё ни разу в жизни её нервы не были напряжены так, как сейчас. Девушка уронила голову на руки и простонала:
— Мамочка!
— Успокойтесь, успокойтесь, прошу вас, — мягко сказал Фан Тхук Динь. — Я хотел бы только добавить несколько слов о том, как я понимаю это дело. Тот, кто организовал убийство Фам Суан Фонга, хотел устранить американца, тайно следившего за его деятельностью. Этого американцы ещё не знают. А если и знают, то должны будут делать вид, что им ничего не известно. Однако они быстро состряпали дело о преступлении, организовали шумиху и с какой-то целью далее встретились с вами. Наверное, чтобы попытаться выяснить, что вы обо всём этом думаете. Насколько я знаю, до суда вы были совсем другим человеком, не так ли?
Всю дорогу, пока Фан Тхук Динь вёз То Лоан домой, она была в каком-то полузабытьи. Вдруг, вспомнив, что у неё в кулаке по-прежнему золотая булавка с бриллиантом, она протянула это украшение Фан Тхук Диню.
— Мне… мне больше не нужна эта вещь, — сказала она тихо. — Но, умоляю, почему вас так интересует этот судебный процесс?
— Видите ли, дорогая девушка, я тоже юрист и тоже пытаюсь понять смысл странных судебных процессов, — спокойно ответил Фан Тхук Динь. — Но сегодня вам и так досталось, вы измучены. Давайте поговорим об этом подробнее в следующий раз.
В аудитории «С» слушатели, собравшиеся без разрешения начальства, сидели рядами. Здесь были не только литературоведы, шумели студенты и других факультетов. Кроме студентов эти беседы в аудитории привлекали и многих других патриотически настроенных молодых интеллигентов города Хюэ. Обычно эти разговоры переходили в дискуссии. Здесь спорили, высказывали мнения, разъясняли друг другу непонятные вопросы. Здесь проявлялась горячность, свойственная молодёжи. Здесь произносили искренние, пламенные речи, говорили прямо о том, что лежит на душе и волнует ум. Здесь легко относились к угрозам и опасности. Круг обсуждаемых вопросов был весьма широким. Стоило только посмотреть на названия тем для дискуссий, чтобы понять пылкость этих молодых людей: «реформа преподавания в высшей школе для сохранения её национального характера»; «использование вьетнамского языка вместо иностранных языков на всех факультетах университета»; «ответственность студенческой молодёжи за существование государства и нации»; «охрана национальной культуры от иностранного влияния». Мало-помалу среди дискуссионных тем появились и такие, за которые тайная полиция могла бы арестовать на месте: «о конституции республики, о свободе и демократии»; «вьетнамская нация и вьетнамская земля— единое целое» и другие.
Ли Нгок Ту заметно выделялся на этих беседах. Ту был студентом-третьекурсником литературного факультета. Элегантный, изящный, белокожий, со светлыми глазами, он был не только кумиром многих девчонок. Его уважали и студенты других университетов за отвагу и красноречие. Каждый раз, когда он поднимался на трибуну, гром аплодисментов заполнял аудиторию. Его мелодичная, целенаправленная, как бы идущая из самого сердца речь сильно увлекала, словно призыв, побуждение к действию. Содержание его речей, как и содержание его статей, которые публиковал университетский журнал, захватывало и убеждало. Дискуссий в аудитории «С» ждали, чтобы послушать Ту, точно так же, как ждали выхода университетского журнала с его статьёй, чтобы первыми прочитать её. Преподаватели также причмокивали языком от удовольствия, расхваливая молодого студента. В своих выступлениях он касался даже таких вопросов, за которые его могли в два счёта выставить из университета: мир и нейтрализм, переговоры между Севером и Югом и другие. Студенты считали Ту выразителем чаяний молодёжи.
Сегодня аудитория тоже была до отказа заполнена. Ждали Ли Нгок Ту. Данг Хоанг, друг Ту, крепко пожал ему руку, когда тот собирался подняться на трибуну.
— Мы все восхищаемся твоей твёрдостью, — сказал он, — но советуем быть осторожнее; если будешь говорить слишком резко, они не оставят тебя в покое.
— Революция — это борьба, это уничтожение несправедливого сегодня, чтобы построить прекрасное завтра. В борьбе нельзя осторожничать. Это слишком большая подлость, — возразил Ли Нгок Ту.
— Неужели ты ничего не боишься?
— Нет! Если будешь бояться всего, кто же выйдет на борьбу за независимость и единство? Если хочешь быть спокойным — вступай в борьбу. Выбрав путь борьбы, надо готовить себя духовно к пыткам, к тюрьме и ссылке, к террору. Я сам решил поступать именно так.
— Но нам предстоит долгая борьба.
— Я согласен с тобой насчёт долгой борьбы. И для такой борьбы нужно организовать движение. Я хочу отдать все свои силы, чтобы организовать его. Если движение начнётся, а мы попадёмся им в лапы, не будем сожалеть. Нас заменят другие.
Чем больше говорил Ту, тем более взволнованно звучал его голос. Хоанг восхищённым взором следил за Ту, поднимающимся на трибуну; он безгранично любил его. Хоанг думал: «Мало таких, как этот парень. Если бы у всех был такой несгибаемый боевой дух…»
Появление Ли Нгок Ту на трибуне аудитория встретила бурными аплодисментами. Журналистка Ван Ань щёлкнула затвором фотоаппарата. Ли Нгок Ту улыбнулся и слегка наклонил голову, отвечая на аплодисменты. Дождавшись тишины, Ту сказал:
— Дорогие друзья! Я хотел бы изложить вам сегодня некоторые свои соображения и мысли об идеалах молодого человека на современном этапе. Молодёжь — это становой хребет государства, его надежда, его будущее. Будет процветать государство или придёт в упадок — это во многом зависит от молодых. Поэтому у каждого из нас должен быть в жизни идеал. Без идеалов наша жизнь превратится либо в бессмыслицу, похороненную в тине пошлости, либо в достойный презрения эгоизм и индивидуализм. Идеалы — это крылья, на которых мы отправимся в жизненный полёт.
Речь Ту воодушевляла всех, в аудитории то и дело раздавался гром аплодисментов и крики одобрения: «Верно, правильно!», «Браво, Ту!». Глаза оратора блестели, лицо раскраснелось, в голосе всё больше слышался энтузиазм. Аудитория становилась всё более единодушной, будто в неё бросили какой-то реактив, соединивший слушателей в один возбуждённый организм.
В это мгновение за окнами аудитории послышался резкий звук сирен и визг тормозов автомобилей. Студенты насторожились. Собравшиеся были полны решимости дать отпор, ибо они всегда были готовы ответить на принудительные акты, применявшиеся дьемовским правительством против студенческой молодёжи. В динамиках но-прежнему звучал звонкий голос Ли Нгок Ту:
— Друзья, храпите спокойствие. Насилие никогда не сломит наш дух. Станем плечом к плечу, будем единым монолитом, и никакая сила не одолеет нас.
Литературовед Данг Хоанг, медик Чан Минь и другие студенты, составляющие ядро зарождающегося движения, быстро расставили сильных и смелых ребят по периметру аудитории и ближе к двери, чтобы защитить девушек и дать им возможность отступить в дальние углы помещения.
На сей раз была не простая облава, не обычный разгон собрания. Нго Динь Кан официально начал наступление на студенческое движение, которое являлось для него своеобразной раковой опухолью, разъедающей порядок изнутри. Кан бросил два десятка бронемашин и полторы сотни полицейских и солдат войск спецназначения — «зелёных беретов», чтобы окружить университет, терроризировать студентов. Полицейские с пистолетами и резиновыми дубинками в руках, солдаты войск спецназначения, обвешанные гранатами, кинжалами, автоматами, ворвались в аудиторию. Студенты, крепко взявшись за руки, встали стеной возле входа и преградили им путь. Солдаты и полицейские обрушили на юношей град ударов, безжалостно били их дубинками и прикладами, но жестокие удары не сломили духа молодых людей. Защищавшиеся не расцепляли рук, преградили путь нападавшим, не позволяя им дотянуться до друзей. И девушки-студентки тоже показали, что они способны бороться: пришли на помощь юношам. Солдаты били студентов прикладами по рукам, полицейские надевали сопротивляющимся наручники, валили их на пол, выволакивали и бросали в крытый грузовик, поджидавший у входа. Они схватили более сорока человек, среди которых были Ли Нгок Ту и Данг Хоанг.
