Иона, потянувшись сверху, откинул верхний клапан парашютного ранца — проверить, на месте ли там два красных хлопчатых шнурка и в нужном ли они положении. В нужном, и пломба целая. Тогда ветеран-сержант королевских ВВС подключил маску Ловца к бортовой кислородной системе и кивнул: а ну-ка. Ловец проверил — маска прилегала герметично — и сделал вдох.
Бодрящий прилив почти чистого кислорода. Этой смесью им предстоит дышать в течение всего набора высоты, чтобы вымыть из крови все следы азота. Это препятствует возникновению кессонки (вскипанию азота в крови при резкой декомпрессии), когда парашютисты очертя голову бросаются вниз, в секунды проходя все мыслимые и немыслимые зоны давления. Вслед за Ловцом Иона то же самое проделал с капитаном.
Снаружи послышался высокий, набирающий силу вой: это ожили четыре турбовинтовых «эллисона». Иона, подавшись вперед, застегнул у Ловца на коленях ремень безопасности. Напоследок он еще раз проверил исправность работы бортового кислородного клапана.
Шум двигателей возрос до рева вместе с тем, как задний пандус с лязгом герметично замкнулся, отрезав последние огни авиабазы Джибути. Тьма в чреве самолета теперь стояла непроницаемая. Иона зажег точечный фонарик, чтобы помочь себе и остальным диспетчерам занять свои места возле стены. «Геркулес» порулил в сторону взлетки.
Сидящие, опираясь спиной о парашютные ранцы, а коленями удерживая перед собой сорокакиловые «бергены», казалось, впали в спячку среди кошмарного грохота и воя моторов и гидравлики (летный экипаж проверял закрылки) и визга топливных инжекторов.
Видеть люди не могли, а только чувствовали, как четырехмоторный тяжеловоз вывернул на главную взлетную полосу, приостановился и как будто припал, а затем прянул вперед. Несмотря на мнимую громоздкость, «геркулес» разогнался быстро, поднял нос кверху и, пронесясь по гудрону метров пятьсот, с резким креном взмыл.
Даже самый непритязательный гражданский лайнер не идет с С-130 ни в какое сравнение. Тише здесь не бывает и не станет, а вот дубак начнет нарастать прямо пропорционально разреженности воздуха. И от утечек эта махина тоже не застрахована. Несмотря на кислород из маски, здесь уже несло авиатопливом с характерной привонью выхлопных газов.
Рядом с Ловцом капитан отстегнул шлем, снял его и надел наушники. Из того же гнезда отходил шнур еще одних, которые он протянул Ловцу.
Иона у передней стенки был уже в наушниках. Ему надо было слышать кабину, чтобы знать, когда начинать готовиться к «времени П», то есть парашютного прыжка. Из кабины в наушники доносились реплики командира британской эскадрильи — легендарной Сорок седьмой, сажающей своих «птиц» на самых опасных и неприспособленных для посадки полосах на свете.
— Проходим через один и четыре, — объявил он в какой-то момент. — Время П минус тридцать. — Значит, до прыжка час сорок минут. — Через какое-то время донеслось: — Выравниваюсь на семи двадцати.
Значит, прошло час двадцать.
Наушники помогали скрадывать шум двигателей, но никак не холод: температура упала почти до нуля. Иона, отстегнувшись, двинулся вдоль трюма, придерживаясь за поручень. Изъясняться голосом было бессмысленно — только жестами.
Подсвечивая себе фонариком, он останавливался перед каждым из семерки и проделывал мини-пантомиму: поднимая руку и растопыривая правую ладонь, большим и указательным пальцами изображал колечко. Получалось как у аквалангистов: «Ты в порядке?» Следопыты откликались в том же духе. Тогда он поднимал правый кулак, дуновением губ его разжимал и поднимал всю пятерню. Скорость ветра в месте посадки ориентировочно пять узлов. Наконец снова поднятый сжатый кулак с четырехкратным раскрытием всей ладони: до времени П двадцать минут.
Он еще не успел завершить свою одиссею, как Дэвид ухватил его за руку и сунул ему в ладонь какую-то плоскую коробочку. Иона, кивнув, осклабился и исчез с коробочкой куда-то в сторону кабины. Возвратившись, он в темноте занял свое место.
Через десять минут Иона снова был здесь и на этот раз вскинул перед семеркой обе пятерни. Все семеро поднялись, развернулись и поставили «бергены» на сиденья, а затем взнуздали свои сорокакилограммовые ноши на грудь и набросили лямки.
Помочь с их затягиванием к Ловцу подоспел Иона, затянув их так, что в голове невольно мелькнуло: сейчас «фанера хрустнет». Хотя надо учитывать: при прыжке скорость падения составляет до двухсот сорока километров, так что ни одна часть поклажи не должна смещаться даже на дюйм. Затем последовало переключение с бортового кислорода на индивидуальные баллоны.
В эту секунду послышался новый шум. Точнее, не шум — шквал музыки. В мощных динамиках самолета он перекрывал даже рев двигателей. До Ловца дошло, что именно Дэвид дал Ионе для передачи в кабину: компакт-диск. Похожий на пещеру трюм С-130 тонул в громовых взвихрениях вагнеровского «Полета валькирий». Это было сигналом: до броска осталось три минуты.
Семерка рассредоточилась вдоль правого борта фюзеляжа, когда похожий на стон вздох разгерметизации дал понять, что началось опускание пандуса. Иона с остальными двумя диспетчерами загодя пристегнулись страховочными фалами, чтобы ненароком не вылететь наружу.
Открываясь, пандус постепенно обнажал кусок темного неба, откуда внутрь рвался поток стремительного ледяного воздуха вместе с вонью авиатоплива и горящего мазута.
Ловец, стоящий вторым после дылды Бэрри, озирал из-за впереди стоящего пустоту. Ничего, кроме вихрящейся тьмы, мертвенного холода, надсадного рева турбин, а надо всем этим беснования валькирий, мечущихся над своей Валгаллой.
Предстояла еще одна последняя проверка. Видно было, что рот Ионы открывается, но не доносилось ни звука. В конце строя Кудряш — замыкающий — проверял экипировку впереди стоящего Тима, убеждаясь, что парашют и кислородный шланг у него не перемыкаются и ничего не нуждается в дополнительной подгонке.
— Седьмой готов! — провопил он.
Иона, видимо, расслышал, потому что кивнул Тиму, который проделал то же самое со стоящим впереди медиком Питом. По строю пошла взаимная проверка. Ловец почувствовал сзади хлопок по плечу и проделал то же самое с впереди стоящим Бэрри.
Перед дылдой Бэрри, самым передним, стоял Иона и придирчиво осматривал строй спереди. Когда проверку закончил Ловец, диспетчер отодвинулся в сторону. Ну, вот и всё. После всей этой возни и перепихивания семерке парашютистов оставалось лишь поочередно кувыркнуться в бездну и лететь, лететь через восьмикилометровую толщу воздуха вниз, в сомалийскую пустыню.
Бэрри сделал шаг вперед, завалился туловищем вперед — и был таков. Перед прыжком строй уплотнился, и вот по какой причине: прыгать с большими интервалами очень чревато. Трехсекундный зазор перед черным зевом пустоты, и двое прыгунов могут разобщиться в воздухе так, что потом друг дружку уже не найдут, как ни старайся. По инструкции Ловец прыгнул через секунду после того, как из виду скрылись пятки Бэрри.
Смена атмосферы была мгновенной. Каких-то полсекунды, и шума как не бывало. Рев четырех «эллисонов», Вагнер — все кануло, сменившись тишиной ночи, нарушало которую лишь напевное жужжание восходящего ветра, сквозь который тело рвалось к земле, проходя порог ста шестидесяти километров в час.
Чувствовалось, как потоки турбулентности от пролетающего сверху «геркулеса» пытаются завлечь, ухватывают сначала за лодыжки, затем за спину; пришлось воспротивиться. Луны на небе не было, но звезды пустыни — жесткие и яркие, холодные и немигающие, не запачканные в своей запредельной выси скверной загрязнения — напитывали воздух каким-то тихим, словно иллюзорным, свечением.
Глянув вниз, вдалеке под собой Ловец различил темный силуэт. Он знал, что где-то за плечом сейчас летит капитан десантников Дэвид, а сверху бусинами на невидимой ниточке нижутся четверо остальных.
Рядом появился Дэвид; притиснутые к бокам руки и наклонное положение головы (поза, именуемая «стрелой») давали ему возможность увеличить скорость и сблизиться с Бэрри. Ловец сделал то же самое. Постепенно черный силуэт внизу, крупнея на глазах, стал приближаться. Бэрри находился в позе морской звезды: кулаки в перчатках сжаты, руки-ноги раскинуты, чтобы пригасить скорость падения хотя бы до ста двадцати километров. Поравнявшись с ним, Ловец и капитан тоже распластались в воздушных струях.
По мере того как их один за другим настигали остальные, в воздухе формировалась эдакая живая ступенчатая «этажерка». В полете капитан сверился с наручным высотомером, приспособленным под атмосферное давление над пустыней. Глаз этого не видел, но прибор указывал, что высота сейчас составляет семь километров двести метров; парашюты предстояло раскрыть на полутора. В задачи Бэрри как впереди летящего входило выдвинуться несколько вперед и, используя скудный свет звезд, а главное, опыт, попытаться высмотреть пятачок для приземления, максимально гладкий и свободный от камней. Ловец между тем стремился держаться поближе к командиру и вторить ему движениями и маневрами.
