При прогнозируемом росте цен на нефть к 1995 году Америка должна будет платить за импорт нефти 450 миллионов долларов в день, и все это – Саудовской Аравии и ее придатку – Кувейту. А это означает, что средневосточные поставщики нефти будут, возможно, владеть самой американской промышленностью, потребности которой они обеспечивают сейчас. Несмотря на достижения во всех областях: в технологии, уровне жизни и военной мощи, Америка будет зависеть в экономическом, финансовом, стратегическом, а следовательно, и политическом отношении от маленькой, отсталой, полукочевой, коррумпированной и капризной страны, которую она не сможет контролировать».
Сайрус Миллер закрыл доклад, откинулся на спинку кресла и уставился в потолок. Если бы кто-нибудь осмелился сказать ему в лицо, что в политической жизни Америки он занимает ультраправую позицию, он стал бы яростно отрицать это. Хотя по традиции он всегда голосовал за республиканцев, он никогда особенно не интересовался политикой в свои семьдесят семь лет. Он проявлял к ней интерес в той мере, в какой она затрагивала интересы нефтяного бизнеса. Его политическим кредо был патриотизм. Миллер любил штат Техас, который принял его в свое лоно, и страну, в которой родился, с такой силой, что, казалось, он может умереть от удушья.
Что он не мог осознать, так это то, что страна, которую он так любил, была Америка, которую он сам придумал – белая англо-саксонская протестантская Америка с ее традиционными ценностями и грубым шовинизмом. В течение семидесяти семи лет в своей ежедневной молитве он заверял Бога, что не имеет ничего против евреев, католиков, латиносов или ниггеров. Разве он не нанял восемь испаноговорящих горничных в своем шикарном доме на ранчо в гористой местности недалеко от Остина? Не говоря уже о нескольких черных садовниках? Он не имел ничего против них, пока они знали свое место и не переступали рамки дозволенного им.
Он смотрел на потолок и пытался вспомнить имя. Имя человека, которого он встретил два года назад в Далласе на какой-то конференции предпринимателей-нефтяников, человека, который сказал ему, что живет и работает в Саудовской Аравии. Их беседа была короткой, но человек этот произвел на него впечатление. Он и сейчас как бы стоит у него перед глазами: чуть ниже шести футов, немного ниже самого Миллера, плотный, напряженный, как сжатая пружина, хладнокровный, наблюдательный, вдумчивый, обладающий огромным опытом работы на Среднем Востоке. Он ходил, слегка прихрамывая, опираясь на трость с серебряным набалдашником. Его работа была как-то связана с компьютерами. Чем больше Миллер думал, тем больше он вспоминал. Они обсуждали компьютеры – Миллер говорил о достоинствах своего Honeywells, а собеседник предпочитал IBM.
Через несколько минут Миллер вызвал сотрудника из отдела исследований и продиктовал ему свои воспоминания.
– Узнайте, кто этот человек, – приказал он.
* * *
На южном побережье Испании, в районе Коста-дель-Соль, было уже темно.
Хотя сезон туристов давно прошел, на всем побережье, от Малаги до Гибралтара, на сотни миль растянулись цепочки огней, которые, если посмотреть на них с гор материка, напоминали огненную змею, извивающуюся и ползущую в сторону Торремолиноса, Михаса, Фуэнгиролы, Марбельи, Эстепоны, Пуэрто-Дукесы и дальше к Ла-Линеа и Гибралтару. На шоссе Малага–Кадис, проходящем по равнине между холмами и побережьем, постоянно мелькали огни автомобилей и грузовиков.
В горах, за побережьем, ближе к западу, между Эстепоной и Пуэрто-Дукесой лежит винодельческий район Южной Андалузии, производящий не херес, а отличное крепкое красное вино. Центром этого района является небольшой городок Манильва, и, хотя он расположен в пяти милях от побережья, с него открывается прекрасный вид на море. Манильву окружает множество маленьких деревень, где живут люди, обрабатывающие склоны гор и ухаживающие за виноградниками.
В одной из таких деревушек – Алькантара-дель-Рио – мужчины возвращались с полей домой усталые после тяжелой работы. Уборка урожая давно закончилась, но нужно было подрезать лозы и подвязать их перед зимой. При этой работе особенна доставалось плечам и спине. Перед тем, как разойтись по своим разбросанным домам, мужчины заходили в единственную кантину выпить стаканчик вина и поболтать.
Алькантаре-дель-Рио было мало чем похвастаться, разве что покоем и тишиной. В деревне была небольшая белая церковь, в которой служил старенький священник. Он служил мессы для женщин и детей и сожалел, что мужская часть его прихожан предпочитала проводить воскресное утро в баре. Дети ходили в школу в Манильву. Кроме четырех дюжин белых домиков, в деревне был только бар Антонио, в котором сейчас было полно работников. Некоторые из них работали в кооперативах за много миль от деревни, другие имели свои участки земли, усердно трудились и обеспечивали себе скромное проживание в зависимости от урожая и цены, предлагаемой покупателями в городах.
Последним в бар вошел высокий мужчина. Он кивком поприветствовал собравшихся и сел на свой традиционный стул в углу. Он был на несколько дюймов выше остальных, стройный, чуть старше сорока, с резкими чертами лица и юмором в глазах. Некоторые крестьяне называли его «сеньор», но Антонио, хлопоча с графинами вина и стаканами, был более фамильярен.
– Как дела, amigo?
– Спасибо, Токио, – легко ответил высокий мужчина. – Хорошо.
Из телевизора над стойкой бара послышалась громкая музыка, и мужчина повернулся к нему. Передавали вечерние известия, и посетители замолчали, чтобы послушать важнейшие новости дня. В начале передачи диктор кратко рассказал об отъезде из Москвы президента de los Estados Unidos Кормэка.
Затем на экране показали аэропорт Внуково-2, и президент подошел к микрофону и начал говорить. У Испанского телевидения не было субтитров, перевод накладывался на голос непосредственно. Люди в баре внимательно слушали. Когда Джон Кормэк закончил выступление и протянул руку Горбачеву, камера (это была бригада Би-би-Cи работающая для всех европейских станций) показала радостных работников аэропорта, затем милицию и потом части КГБ. На экране снова появился испанский диктор.
Антонио повернулся к высокому мужчине:
– Сеньор Кормэк – хороший человек, – сказал он, широко улыбаясь, и похлопал его по спине, как будто его посетитель был партнером человека из Белого дома.
– Да, – сказал он задумчиво, – хороший человек.
* * *
Сайрус В. Миллер получил свое богатство не от родителей. Он родился в семье бедного фермера в штате Колорадо. Когда он был ребенком, он видел, как ферму его отца купила какая-то горнодобывающая компания и разрушила ее своими машинами. Решив, что если ее нельзя победить, то к ней нужно примкнуть, он работал и учился в горном институте в Голдене. Он закончил его в 1933 году. Все, что у него было тогда, это диплом и единственный костюм. Во время учебы его больше привлекала нефть, чем минералы, поэтому он двинулся на юг, в Техас. То было время диких изыскателей, когда арендаторы нефтеносных участков не были скованы заявлениями о влиянии на окружающую среду и иными экологическими хлопотами.
В 1936 году он нашел дешевый участок для аренды, от которого отказалась компания «Тексако». Он вычислил, что они бурили не в том месте, и убедил бурильщика с собственной установкой войти с ним в долю.
Кроме того, Миллер уговорил банк дать ему заем под залог фермы, на которую у него были права. Фирма, сдававшая в аренду оборудование для добычи нефти, получила часть прав, и через три месяца скважина дала нефть, и большую. Он выкупил оборудование у владельца, стал сдавать в аренду свои установки и арендовать другие участки. С началом войны в 1941 году добыча нефти пошла полным ходом, и он разбогател. Но он хотел большего, и так же как в 1939 году он предвидел неизбежность войны, так и в 1944 заметил нечто, заинтересовавшее его. Некий англичанин Фрэнк Уиттл изобрел самолетный двигатель огромной мощности и без пропеллера.
Миллеру было интересно, какое горючее использует этот мотор.
В 1945 году он узнал, что компания «Боинг-Локхид» приобрела права на реактивный двигатель Уиттла, а горючим служил не высокооктановый бензин, а простой керосин. В условиях падающего рынка он вложил большую часть своих капиталов в нефтеочистительный завод с низкой технологией в Калифорнии и предложил фирме «Боинг-Локхид» свое сотрудничество. В это время фирме стало надоедать снисходительное отношение крупных нефтяных компаний к ее заявкам на новое топливо.
Миллер предложил им свой нефтеперегонный завод, и они совместно создали новую фирму «Автур». Тот факт, что на заводе Миллера была именно низкая технология, сыграл свою положительную роль в производстве нового топлива. А когда предприятие выпустило первые образцы горючего, началась война в Корее. С началом боев истребителей «Сэйбр» с китайскими МИГами наступил век реактивных двигателей. Компания «Пэн-Глобал» вышла на орбиту, и Миллер вернулся в Техас.
