Генерал тряхнул головой, отбрасывая горькие мысли, и хрипло скомандовал:
– Все свободны, кроме полковника Михалева!… Вы тоже задержитесь, Беркас Сергеевич! – после паузы добавил он.
Когда за последним участником совещания закрылась дверь, Гирин тихо сказал Михалеву:
– О другой части операции знать пока никому не нужно. А Беркаса Сергеевича введи в курс дела. Ему тут отводится важная роль!
Каленин напрягся, догадываясь, что его ждет очередное испытание, которые за последние месяцы сыпались на него с регулярностью замены караула у Мавзолея.
Гирин с нарочитой жесткостью, как бы опасаясь отказа, отчеканил:
– Нет у нас выбора, Беркас Сергеевич! Да и у вас тоже! Там дети, женщины! Вы должны… – Тут Гирин осекся, поймав укоризненный и немного растерянный взгляд Каленина, и почувствовал, что перегнул палку. Беркас давно согласился, хотя чисто по-человечески испытывал страх перед перспективой снова лицом к лицу столкнуться с террористами, только уже в бою, последствия которого лично для Каленина были вовсе не очевидны…
Гирин положил ему руку на плечо и уже совсем другим тоном добавил:
– Помогите, пожалуйста! Еще раз!…На судне, которое ждут бандиты, вас будет двое: вы и наш сотрудник, который под видом капитана встанет к штурвалу. Деньги – в мешках, которые мы сложим прямо в рулевой рубке. Надеюсь, на корабле они их пересчитывать не будут… Как только начнется операция, прошу вас сразу же спуститься в нижний грузовой отсек и не выходить оттуда до самого последнего выстрела! Слышите, до последнего! Мы за вами туда придем!…
Командир группы боевых пловцов Валерий Михалев был крепкий седой мужик с огромным шрамом, затронувшим нижнее веко, отчего левый глаз был существенно больше правого и жил, казалось, отдельной от своего соседа жизнью. Он долго беседовал с Марком Ручкой, заставляя его воспроизвести в мелочах всю конфигурацию подвала и обрушившегося подземного хода.
В боевой группе было семнадцать человек. Пятеро из них уже много часов активно работали под водой. Они разблокировали тоннель и в несколько заходов подтащили к месту предполагаемого штурма необходимое снаряжение.
Точка погружения отряда боевых пловцов находилась в плавнях с западной стороны острова, где основное русло превращалось в бескрайнее мелководье, состоящее из узких проток между бесчисленными клочками суши, обманчиво зовущими рыбаков причалить и ступить на берег, которого на самом деле не было, поскольку торчащие, казалось, из земли деревья в действительности росли из глубокой воды. А рядом еще хуже: камышовые заросли. Тут можно шагнуть с лодки вроде бы на травку, да и уйти с головой в камышовую паутину. Только знающий человек мог отыскать среди лотосовых полей и островов-обманок пятачок земли, чтобы твердо поставить на нее ногу, не опасаясь оказаться в воде – где по пояс, а где и с головой.
Вот на таком "пятачке" и расположилась команда перед решающим погружением.
Михалев взглянул на огромные наручные часы и тихо скомандовал:
– Через пять минут стартуем!…Приготовиться к погружению!
Крепкие мужики деловито ощупали амуницию, проверили запасы дыхательной смеси, осмотрели диковинные пистолеты, которые с десяти метров под водой прошивали человека насквозь, а звук при этом был такой же, как от выключателя в комнате.
Один из пловцов, облаченный в диковинный костюм, словно пошитый из крупной рыбьей чешуи, упаковывал в герметичный пакет непривычно большой автомат.
– Не подведет? – кивнул на оружие Михалев.
– Все проверил, командир! Классная машина! Пуля-то двенадцать миллиметров…
– Знаю! – прервал Михалев. – На бронежилете испытывал?
– Вместе с бронежилетом разнесет в клочья!
– Ну, давай! На вас двоих вся надежда!
– Сделаем, командир!
Пловцы шли под водой большим черным ромбом. В мутной волжской воде Михалев подчиненных не видел, да ему это было и ни к чему. Он столько раз водил своих бойцов в учебные и боевые атаки…
Когда-то это было впервые. Только что созданное подразделение боевых пловцов шло в турецких территориальных водах на штурм пассажирского судна, захваченного террористами. Он был тогда замыкающим, и боевой ромб, двигавшийся сначала на небольшой глубине, был отчетливо виден целиком в чистейшей средиземноморской воде. Потом, незадолго до атаки, пловцы ушли на глубину и Михалев, который прикрывал товарищей с тыла, смотрел, как строгая геометрическая фигура ломается и постепенно растворяется в колышущейся мгле…
Тогда погиб Юра Котик, первым из их отряда. Котик была его фамилия, но все считали, что прозвище. Оно действительно подходило к его повадкам: он очень пластично и немного лениво двигался, по-особому жмурился на солнце, казалось, что все вокруг ему безразлично – ровно до того момента, когда надо было совершить бросок на противника.
Капитан Котик участвовал во многих сухопутных операциях, из которых выходил целым и невредимым, а первая подводная стала для него роковой. Он был на острие атаки, в его задачу входило бесшумно снять часовых. Одного он достал чисто, а по второму промахнулся – прыжок не рассчитал. Тогда еще ни у кого не было нужного опыта атаки с воды…
В той же операции получил ранение и Михалев: осколок гранаты перебил ему лицевой нерв, после чего оба века левого глаза потеряли подвижность и навсегда застыли в положении, придающем глазу внимательно-равнодушное и застывшее выражение.
Очередную медкомиссию Михалев не прошел, но вмешательство замдиректора ФСБ, куратора "Альфы", помогло ему остаться в строю. И не зря: молодой лейтенант быстро вырос и в итоге возглавил боевую группу.
Ребята из группы гибли практически в каждой операции.
Говорят, что успешной считается только та из них, в которой обходится без жертв. Вранье! Гибнуть не должны заложники и мирные граждане. Если кто-то из спецназовцев погибал или получал ранение, но при этом не было пострадавших среди населения, операция считалась успешной. И наоборот: если все военные целы, а хотя бы одного заложника не уберегли, значит, спецназ сработал плохо!
Когда лейтенанта Михалева, мастера спорта по самбо, определили в группу боевых пловцов, его научили тому, что является абсолютно противоестественным для обычного человека, даже военного: идти на выстрел. Нормальный человек от выстрела прячется, а тут надо вызвать огонь на себя, чтобы увести его от других целей. При этом сделать все так, чтобы и тебя самого пуля не достала, иначе боевая задача может быть не выполнена.
Тренированный боец, абсолютно неуязвимый для противника в любой другой ситуации, тут осознанно подставляется под смертельный огонь для защиты других людей и своих товарищей. А когда осознанно идешь на выстрел, тут важно все – от счастливого случая до каких-то уникальных особенностей и личного мастерства.
Михалеву за годы службы приходилось делать это много раз, и ему везло – всего два пулевых равнения. Но каждый раз, когда приходилось посылать под огонь других, он мучился, понимая, что его решение может стоить жизни кому-то из его парней.
План был такой: после того, как основная группа проникнет в подземелье, два бойца, облаченные в пуленепробиваемые французские костюмы, прямо с воды вступают в бой с боевиками, охраняющими флигель. Они должны уничтожить охрану, сдвинуть плиту и открыть дорогу основной группе. Та вступает в бой, подавляет оставшиеся очаги сопротивления и обезвреживает взрывные устройства.
А дальше – основная операция. По плану весь остров должен быть очищен от террористов за пятнадцать минут…
Михалев нервничал. Самой трудной частью операции было появление из воды двух его парней, которые пойдут прямиком на огонь противника. Конечно, на успех работал фактор неожиданности и чудо-костюмы. Но Михалев прекрасно понимал, что автоматная пуля, попадая в человека, даже защищенного от смертельного поражения, наносит тяжелую травму. В лучшем случае она резко останавливает его и на какое-то время парализует активные действия, а в худшем – валит с ног и может вызвать болевой шок.
Михалев уговаривал Гирина, как мог. Он объяснял, что один из всей группы имеет опыт встречи с пулей, попадающей в тонкий бронежилет. И только он испытывал французские костюмы во всех режимах. И он умеет вставать через мгновение после выстрела, сбивающего с ног!
Но Гирин посмотрел внимательно в глаза Михалева и, убедившись в чем-то только ему понятном, уверенно сказал:
– Первым не пойдешь! Это приказ! После сорока все по-другому, ты же сам знаешь. Пусть идут молодые. Ты отвечаешь за операцию в целом.
Михалев, готовя атаку, перебрал весь личный состав. От того, как сработают эти двое, зависели жизни не только его бойцов, но и заложников.
Он остановился на этих двух, руководствуясь исключительно интуицией. Он даже самому себе не мог объяснить, почему принял именно такое решение. Были более умелые. Были на голову опытнее. Но эти двое отличались какой-то внутренней бесшабашностью, презрением к боли и смерти. В другой ситуации он посчитал бы это скорее недостатком. А тут нужны именно такие, которые будут харкать кровью и все равно идти вперед… Особенно младший Котик, который был непоколебимо уверен, что есть высшая справедливость, и поскольку смерть уже забрала его старшего брата, теперь не его черед умирать…
