На радостях счастливые родители своих удачливых чад загрузили под завязку багажник министерской волги дарами гостеприимной марийской земли и, сбившись в кучку, робко жались у крыльца, дожидаясь членов приемной комиссии. Те, «причастившись» рюмочкой коньячка в кабинете директора лицея, довольные собою и самим действом, вальяжной походкой спустились во двор и, благосклонно кивая жавшимся вдалеке папашам и мамашам, прошли к машине.
— Ваня, едем на Шап! — распорядился бывший замполит и, обернувшись к Белобородову, с жаром заговорил: — Аркадий Иванович, вы не пожалеете, не озеро, а сказка.
— Сегодня мы их наслушались, — хмыкнул тот и, расстегнув ворот рубахи, барственно произнес: — Уговорил, Азолий Васильевич, поехали!
— Товарищ полковник, тут рукой подать. Вода чистейшая! А банька?! Лучше не бывает! — продолжал тот нахваливать место.
Белобородов лениво кивал головой и забрался в машину. Разомлевший после коньяка Литвин сел на заднее сиденье и под монотонный гомон захмелевших Стародуба и бывшего замполита задремал.
Позади остались окраины Йошкар-Олы, и Ваня прибавил скорость. Напоенный запахом трав и ягод ветерок приятно щекотал разгоряченные лица членов приемной комиссии. На девятнадцатом километре широкая и прямая как стрела дорога вильнула влево, и молоденький соснячок вплотную подступил к узкой ленте асфальта, черной змейкой петлявшей среди живописных холмов. Через два километра впереди на солнце жарким серебром блеснула гладь озера. Лес расступился, и они въехали на живописную лужайку.
Здесь, у костра и над столом, шуровали лучшие выпускники местного кулинарного училища. Ароматный запах ухи, поднимавшийся над объемистым, литров на десять, котелком, лоснящиеся упругими бочками знаменитые ветлужские огурчики, сочная, хрустящая на зубах звениговская капуста, щедро посыпанная юринской клюквой, маринованные опята с лисичками и плетеная корзина, в которой шуршали крапивой раки, будили зверский аппетит. Из ручья, журчавшего в кустах, разноцветными пробками проглядывала батарея бутылок местного Фокинского ликеро-водочного завода. Приткнувшаяся на краю поляны русская банька, из которой потягивало березовым дымком, окончательно расслабила московских «гостей» и наполнила сердца хозяев новой надеждой на то, что заветный список из будущих курсантов к вечеру может пополниться еще несколькими счастливчиками.
Литвин первым стащил с себя пропахшую потом одежду, с разбега сиганул в озеро и долго бултыхался в бодрящей воде, а потом блаженствовал в бане. Бывший замполит из последних сил охаживал дубовыми вениками его, Белобородова и Стародуба. Не избалованный вниманием и изысками, Литвин наслаждался прелестями этого земного рая и отдавался всем желудком хлебосольству, от которого ломился стол.
День клонился к концу. Солнце скрылось за макушками низкорослых марийских сосен, из леса на поляну осторожно выползли сумерки, и над безмятежной гладью озера поднялись серые столбы из мошки и комаров. Их угрожающий гул становился все ближе, а громкие шлепки и крепкий матерок за столом раздавался все громче. Терпеть дальше эту напасть, несмотря на то что был выпит не один литр водки, ни у хозяев, ни у гостей уже не было сил. Так и не разгадав «Женские секреты» очередной бутылки, они бросились искать спасения в машине. Потом, по пути, останавливались «дозаправиться» у шашлычной «Красный форт» и потом еще в кафе «Гармония».
В армейскую гостиницу «Закат» Белобородов, Стародуб и Литвин вернулись далеко за полночь едва живые. Завалявшаяся на дне сумки бутылка водки с интригующим названием «Отхлебни разок», распитая на крыльце, стала для Литвина последней каплей. Он не помнил, как добрался до номера и оказался в кровати. Впервые за последние дни его не беспокоили кошмары, а восковое лицо-маска церэушника Курта — Майкла не задавало один и тот же вопрос: «Где «Тополь»?.. Где?..»
Короткая июньская ночь сменилась туманным грибным рассветом. В семь утра со двора донеслось шарканье метлы — это дворник Евсеич принялся за работу. На втором этаже в угловом номере в кране забулькала вода, а в подвале хлопнула дверь. В гостинице начался новый, похожий на сотни других, рабочий день. Казалось, ничто не предвещало скорого наступления бурных событий.
Дежурная сладко потянулась, прогоняя остатки сна, и прошла к зеркалу. В это времени скрипнула входная дверь, и из холла донесся шум шагов. Она выглянула в окошко: на деревянных панелях возникли размытые тени, и, торопливо поправив сбившуюся прядь, вышла им навстречу. Пятеро мужчин, чем-то неуловимо похожих друг на друга, обступили ее со всех сторон.
Русоволосый, с волевым лицом и выглядевший в полумраке холла настоящим великаном, вежливо, но твердо предложил:
— Людмила Николаевна, пройдемте к вам.
— Э-э… Зачем? — растерялась она и, подчиняясь его требовательному взгляду, отступила за порог.
— Я генерал-майор ФСБ Сердюк, — представился он.
— Генерал?! ФСБ?! Я… — больше у дежурной не нашлось слов.
Ее пальцы нервно затеребили кончики пояска на платье, а растерянный взгляд заметался по строгим лицам свалившихся словно снег на голову контрразведчиков. В одном из них она узнала сотрудника местного отдела военной контрразведки майора Василия Басевича и, придя в себя, спросила:
— Василий Николаевич, что… Что случилось?
— Все нормально, Людмила Николаевна. Обычный рабочий вопрос, — успокоил он.
— Но в такую рань?
Сердюк мягко опустил руку на плечо заведующей и попросил:
— Вы, пожалуйста, не волнуйтесь. Мы займем у вас немного времени.
— Как не волноваться, товарищ генерал? Никто не предупредил, а у меня ничего не готово!
— И не надо.
— Как?
— Надеюсь, вы не откажете нам в небольшой просьбе?
— Конечно, конечно!
— Литвин в своем номере?
— Да! — и, смутившись, дежурная выдавила из себя: — Вчера, то есть сегодня ночью приехал. Но в таком виде.
— Нас это не испугает, — с иронией произнес Сердюк и предложил: — Сейчас вместе с нами вы подниметесь на этаж и вызовите Литвина из номера. Сделать это надо спокойно. Вы меня поняли?
— Поняла, поняла! Если надо, то я готова… — в дежурной проснулся бывший начальник бюро пропусков.
— Нет, нет! Не более того… — остановил Сердюк и, вежливо взяв ее под руку, повел к лестнице.
Вслед за ними Гольцев, следователь Скорохват и аналитик Зацепило прошли на второй этаж, остановились у номера 25 и сгрудились за спиной дежурной. Она бросила вопросительный взгляд на Сердюка. Тот ободряюще кивнул головой, ее пальцы сжались в кулачок, и нервный стук разбудил сонную тишину на этаже. Гольцев и Скорохват придвинулись к двери. Прошла минута, в номере не подавали признаков жизни.
— Может, концы отбросил после вчерашней пьянки? — высказал опасение Гольцев и, не дожидаясь команды Сердюка, обрушил кулак на дверь.
Гулкий рокот пронесся по коридору. Из номера полковника Белобородова послышалось недовольное ворчание, через секунду, другую ожил и Литвин. Заскрипела кровать, и он просипел:
— Кто там?
— Орест Михайлович, извините за беспокойство! К вам подъехали из… — запнулась дежурная.
— Министерства образования, — подсказал Сердюк.
— Министерства образования, — повторила она.
За дверью послышалось невнятное бормотание, босые ноги прошлепали по коридору, в замочной скважине, соскальзывая и срываясь, заскрежетал ключ. Гольцев и Зацепило отодвинули в сторону дежурную и, как только дверь приоткрылась, ворвались в номер. Действовали они решительно и быстро. Гольцев припечатал едва стоявшего на ногах и потерявшего дар речи Литвина к стене, а Зацепило защелкнул на его руках наручники. Словно рыба, выброшенная на берег, Литвин беззвучно хватал раскрытым ртом воздух. Его оплывшее и ставшее липким от обильного пота тело Гольцев и Зацепило на руках внесли в комнату и опустили в кресло.
Неуловимый Гастролер представлял собой жалкое зрелище: глаза после укусов мошки и перепоя превратились в узкие щелки, полинявшие трусы сползли на колени, нервная дрожь сотрясала расплывшееся по креслу бесформенной амебой тело.
С лица схлынула кровь, а затравленный взгляд метался между Гольцевым, горой нависавшим над ним, и Сердюком.
Генерал прошел к столу, взял стул, сел напротив и заглянул в глаза Литвина. В них плескался страх. Наступил момент истины, и Сердюк стремился его не упустить. Несмотря на шокирующее начало, Литвин быстро оправился и срывающимся голосом взвизгнул:
— Что вы себе позволяете?!
— А почему вы не спрашиваете, кто? — не давал ему перехватить инициативу Сердюк.
— Вы… вы… — Литвину не хватало воздуха. — Кто?!
— Я генерал-майор Сердюк из военной контрразведки, а это… — он кивнул головой в сторону Скорохвата, раскладывавшего бланки протоколов допроса и обыска на столе, — старший следователь по особо важным делам Следственного управления ФСБ России подполковник Скорохват.
