Вот, в принципе, и все. А сейчас те, кто его ищут, знают, что его привезли домой, но не знают, что еще ранним утром я отослал его с родственником в родное село, где его никто не найдет. И, не зная этого, они, вполне возможно, постараются пробраться сюда. Поэтому ты должен выбрать. Или остаться с нами и помочь продержаться до утра, а утром подъедут мои сородичи из села и я попытаюсь помочь тебе выбраться из города, или ты уйдешь сейчас, но нет гарантии, что за домом не следят. Поэтому у тебя не так уж много шансов спастись, если ты покинешь этот дом. Выбирай…
— Я выбрал, — спокойно ответил старику Вагиф. — Я остаюсь.
— Молодец! Я знал, что ты поступишь именно так. А сейчас пойдем, я тебе кое-что покажу.
Они вышли из комнаты, и старик повел его во двор. Подойдя к небольшому сарайчику, неторопливо открыл дверь и, поманив Вагифа пальцем, скрылся внутри. В сарае было темно. Лишь через несколько секунд, привыкнув к полумраку, Вагиф различил фигуру старика, что-то вытаскивающего из небольшого шкафчика.
Подойдя поближе, он помог ему вытащить кожаный мешок, который, несмотря на свой небольшой размер, оказался достаточно тяжелым. Вдвоем они дотащили его до дверей сарая, а там, положив на небольшую тачку, довезли до дома.
Втащив мешок на кухню, старик деловито, не спеша принялся развязывать веревку. Сперва он вытащил короткий кавалерийский карабин времен революции, который вместе с горстью патронов протянул старшей дочери, молча и спокойно наблюдавшей за действиями отца. Потом он извлек более легкое ружье, которое также с патронами передал второй дочери. Она как раз закончила готовить обед и, невозмутимо вытерев руки, только что месившие тесто, сноровисто щелкнув затвором, деловито рассовала патроны по карманам. Себе старик отложил тяжелый маузер в обитой железом кожаной кобуре.
— Тебе могу предложить что-нибудь поновее, — с легкой усмешкой произнес он, как фокусник, извлекши из мешка хорошо смазанный АКМ и два рожка к нему. Остальные патроны россыпью, — продолжил он, щедро высыпав на стол гору патронов к автомату. — Значит, так. Вы пойдете в те комнаты, — сказал старик дочерям и махнул рукой в сторону гостиной. — Там как раз два окна, а мы вдвоем останемся здесь. Приготовьте побольше чистых тряпок и горячей воды и не забудьте о вине. Никогда так хорошо не пьется, как в бою. — И, закончив на столь оптимистической ноте свою короткую речь, старик не спеша стал заряжать свой реликтовый маузер.
— Когда должны подъехать ваши родственники? — прервал затянувшееся молчание Вагиф.
— Завтра утром. Так что у нас впереди вся ночь.
За приготовлениями к отражению нападения обитатели дома и не заметили, как наступил вечер. Обыкновенный осенний вечер с приятно освежающим ветерком и уже рано заходящим за тучи солнцем. Даже не верилось, что для кого-то этот вечер может оказаться последним в жизни.
Они расположились на веранде. С нее хорошо просматривался весь двор и, самое главное, ворота, которые они как могли укрепили, завалив их старыми бочками, досками камнями и тому подобным хламом, что десятилетиями валялся во дворе, не находя себе достойного применения. Воистину у хорошего хозяина любая мелочь когда-нибудь да и сгодится.
— Скажите, — закуривая сигарету, снова спросил Вагиф старика, — а как часто выезжают отсюда с подобными заданиями парни и кто обычно их нанимает?
— Как часто, спрашиваешь? — переспросил его старик, тоже затянувшись сигаретой. — Чаще, чем хотелось бы. Ведь с чего все это началось? В тех местах, где мы очутились по воле «отца народов», властвовал закон сильного. Чтобы выжить, надо было или работать как вол, или уметь отобрать у более слабого. Большая часть выжила благодаря своему труду и смекалке, но кое-кто пошел по другой, кривой дорожке, связавшись со всяким отребьем, которого в тех краях было очень много. Ведь не на курорт же нас выселили.
И постепенно о некоторых наших парнях пошла слава как о людях, способных на многое. Прямо скажем, нехорошая слава. И, надо сказать, иногда заслуженная. Зверствовали некоторые. То ли из-за сжигающей злобы на тех, по чьей вине весь народ в одночасье выгнали с земли отцов, то ли чтобы заиметь лишний кусок хлеба. Не знаю, врать не буду, всякое бывало. Но суть в том, что приглянулись наши парни некоторым уголовным тузам, безотказные были. И уже тогда ездили они по всему Союзу, выполняя их поручения: товар достать, должок взять, припугнуть, но убийств было все-таки немного. У народа совесть была, а может, после такой кровищи, какую война принесла, народ просто пресытился ею, не резал, не стрелял почем зря.
Ну, а потом Хрущев пришел, «оттепель» началась. И первые семьи стали возвращаться назад. Помню, какая радость была. Приезжали с одним чемоданом, нищие, но главное — домой. А вместе с этим поднимали голову всякие там деловые люди, и опять зачастили к нам их вербовщики. И опять стали уезжать неизвестно куда и неизвестно за чем наши парни. И опять стали приходить печальные вести: то в Москве одного пристрелят, то в Ленинграде другого зарежут. Но в целом таких было мало, скажем так — единицы. Большая часть работала, трудилась от зари до зари. Постепенно в домах появился достаток. Многие уехали учиться в Москву и другие города, многие сделали там карьеру да там и остались. Так что, возрождался народ.
Прошли семидесятые, начались восьмидесятые, и стали поговаривать, что вербуют наших парней не только всякие там тузы, но и кое-кто из милиции. Наймет, скажем, какая-нибудь милицейская шишка десяток парней, они и трясут рынок. А он прикрывает их, конечно, беря большую часть. А если его самого прижмут, так сам и сдаст их. Что, мол, с них возьмешь, с этих диких горцев. И о гостиницах что-то говорили, и об аферах с машинами. Все о разном, а суть одна. Чужими руками жар загребали. А потом вообще о странных вещах стали поговаривать. Слышал я от некоторых сведущих людей, что кое-кто из наших даже и вам помогает.
Старик примолк и ткнул пальцем в верхний карман пиджака, где у Вагифа находилось удостоверение сотрудника КГБ.
— Говорили, что и политических шантажировали, то есть оказывали психологическое воздействие, — с трудом выговорил старик. — И за границу выезжали кое-кого успокоить. Всего уже не припомню. Но беда в том, что дело это дурное. Почему дурное? Да потому, что рано или поздно, накопив денег, набравшись опыта, не захотят наши парни делиться ни с кем и тем более быть в подручных, и схлестнутся их интересы с интересами местных дельцов. И польется кровь, и станут называть нас бандитами и убийцами, не ведая того, что настоящие преступники — те, кто стоит у истоков этого. Недаром у нас говорят, что предложивший другому разбогатеть разбоем пусть ждет, что его тоже ограбят. Но самое главное то, что недоверие может отравить сердца миллионов русских, среди которых живут наши соплеменники, честно трудясь на благо России. И не дай бог, если укоренится несправедливое мнение о чеченце как о жестоком и коварном преступнике. Это наша общая боль и общий позор. Всех нас, так или иначе живущих уже несколько столетий вместе, бок о бок. И только вместе мы можем решить эти проблемы. А для их решения как воздух необходимо доверие и еще раз доверие.
Старик умолк, по-видимому, устав от своего длинного монолога. Вагифу тоже что-то не хотелось говорить, речь старика потрясла его своей бесхитростностью и глубиной. Старик, безусловно, был прав. Всем нам следовало не искать врагов среди вчерашних друзей, а, доверившись друг другу, строить новые, справедливые взаимоотношения.
За разговорами Вагиф не заметил, как наступил вечер. Он медленно встал и выключил свет на веранде, оставив гореть лишь мощную лампу у самых ворот. Старик одобрительно кивнул, поняв его замысел. Пока ничто не предвещало осложнений, но Вагиф явственно ощущал надвигающуюся опасность.
У самых ворот стояла бочка с мазутом, который использовали зимой для отопления. Немного подумав, Вагиф схватил ведро, валяющееся у бочки, и, наполнив его черной маслянистой жидкостью, разлил ее на дворе между воротами и домом, оставив чистыми несколько метров земли, непосредственно примыкающих к дому. Потом он аккуратно обежал весь двор и на расстоянии метра от каменного забора также полил землю мазутом.
Опустошив всю бочку, Вагиф с чувством исполненного долга занял позицию на веранде у опрокинутого платяного шкафа.
Время тянулось медленно. Около десяти вечера обитатели дома услышали, как у ворот остановилась какая-то машина. Кто-то осторожно подергал за ручку, после чего снова послышался шум двигателя. Машина, отъехав с десяток метров, остановилась. Вскоре они услышали, как подъехали еще несколько машин. Все они миновали ворота и сконцентрировались у левого конца двора.
Наступило томительное ожидание. Вагиф почувствовал, как струйка пота, неприятно холодя кожу, медленно сползла по спине, как онемели пальцы рук, державшие новенький автомат. «Хоть бы все быстрее началось», — подумал Вагиф, заряжая запасной рожок.
