Антон Леонтьев - Отель сокровенных желаний

Даже вблизи, несмотря на все очевидные признаки упадка и разрушения, отель производил небывалое впечатление.

Являясь детищем некогда известного, а теперь напрочь забытого архитектора, чрезвычайно эксцентричного типа, но, безусловно, гения, он сочетал несочетаемые, казалось бы, стили и явно вобрал в себя некоторые, чудным образом видоизмененные, черты Воронцовского и Массандровского дворцов.

Чувствовалось в грандиозном здании и несомненное влияние модерна — все же выстроен особняк был в 1910–1911 годах, — и чего-то псевдорусского, и староитальянского, и древнеанглийского. А вот напоминавшая отчасти вычурные минареты боковая башенка была безусловным влиянием архитектуры Османской империи.

Кто бы мог подумать, что особняк все еще существовал! И до позднеперестроечного времени являлся гостиницей, вернее даже, отелем экстра-класса, во всяком случае, по тем временам.

«ОТЕЛЬ «ПЕТРОПОЛICЪ» — можно было прочесть на обветшавшем фасаде. Латунные (а некогда, еще до революции, и позолоченные) буквы давно исчезли — то ли отвалились, то ли стали жертвой предприимчивых собирателей цветных металлов. Однако контуры букв, впечатавшихся в стену, все еще виднелись сквозь толщу штукатурки и временны́х эпох. А теперь, после того, как над фасадом изрядно потрудилась матушка-природа, можно было даже разглядеть просвечивавший сквозь несколько слоев краски дореформенный «ять», которым некогда завершалось гордое название сей гостиницы.

Ярослав вдруг осознал, что непозволительно долго задержался на импровизированной стоянке, под старым каштаном, наверняка ровесником отеля. Взглянув на наручные часы, он понял, что, несмотря на то что выехал из офиса с солидным запасом времени, все же опаздывать на первую встречу с клиентом, да еще таким, на новом объекте было бы верхом глупости, он чересчур много времени потратил на созерцание этого шедевра архитектуры.

Безусловно, необычно; вне всяких сомнений, уникально; конечно же, крайне интересно. Но помимо этого…

Его взгляд снова упал на циферблат наручных часов. Опаздывать было не в его стиле, но, судя по тому, что, кроме его автомобиля, никаких иных припаркованных рядом не наблюдалось, опаздывал не он, а клиент.

Очень важный клиент. И очень богатый. Новый владелец отеля «Петрополис».

Но помимо этого… Ярослав снова всмотрелся в темные, местами выбитые окна диковинного здания. Кто тут только не останавливался! Здание вроде бы не такое уж и большое, но впечатление это ложное. Конечно, «Петрополис» нельзя сравнить по размеру и численности номеров с гранд-отелем «Европа» или «Англетером», однако он был ровней, и не исключено, что превосходил своейисторией.

История, причем особая, была у каждого отеля. И удивить именами и исторической значимостью тех, кто некогда являлся постояльцем отеля здесь, в Петербурге, было сложно. Да, следовало признать, что «Петрополис» все же находился в тени гораздо более знаменитых «собратьев». А с учетом того, что последнюю четверть века, вернее, даже больше (отель закрылся на трехгодичную генеральную реставрацию в далеком 1989-м, ибо «Петрополису», согласно градостроительным планам, надлежало открыться к семьдесят пятой годовщине Октября, приходившейся на ноябрь 1992 года, — кто же ведал тогда, в 89-м, что в 92-м мало кого будет заботить сия торжественная дата, что советская империя развалится и что название города — Ленинград — изменится на прежнее, имперское), он стоял пустым, многие были уверены, что в «лихие девяностые» или «тучные нулевые» здание сменило владельца, изменило профиль и вообще исчезло с лица земли.

Но отель «Петрополис», запрятанный на Каменном острове, продолжал жить — своей жизнью.

Он в самом деле сменил владельца, причем даже не одного, а целую вереницу. Сначала невесть каким образом, то ли по чьему-то упорному хотению, то ли по щучьему (или какого иного зверя?) велению, особняк, числившийся на балансе департамента культуры города, вдруг оказался объектом на странном залоговом аукционе — и легким движением чьей-то сановной руки (и подписавшей соответствующее распоряжение о снятии с баланса ручки) из государственной перешел в частную собственность. Причем тот, кто был, по слухам, причастен к той строительной «загогулине», очень скоро оказался не у дел, а потом пропал: то ли бежал за границу с награбленными миллионами, то ли оказался на дне Финского залива с ногами в тазике с цементом. Вероятность обоих вариантов развития событий была примерно одинаковая, и, что удивительно (но об этом, конечно, не знал никто, кроме заказчиков и непосредственных исполнителей), один сценарий — бегство с чужими миллионами за границу — через некоторое время сменился другим — Финский залив.

Отель едва не перестал быть отелем: один из владельцев хотел превратить его в самое роскошное казино Северной Пальмиры, но не успел, ибо был застрелен. Новый владелец возжелал сделать из «Петрополиса» самый крутой бордель России, но тоже не успел, потому что скончался от быстротечной, согласно злым языкам, вызванной высокотехнологичным токсином из секретных лабораторий спецслужб, непонятной болезни.

Кто-то еще носился с идеей переоборудовать здание в собственную помпезную городскую резиденцию, но оказался сначала в бегах за границей, а потом в питерском СИЗО, который тоже покинул ногами вперед. Наконец, один из последних владельцев, точнее, владелица, единственная дама в нескончаемой веренице хозяев, на редкость крутая бизнес-леди, которая являлась официальной хозяйкой «Петрополиса», в телевизионном интервью заявила, что особняк является уродливым наростом на теле города, не представляет никакой исторической и архитектурной ценности и что она добьется разрешения на полный снос и строительство на его месте элитного небоскреба — первого такого рода в центре Петербурга. Шансы на осуществление этого проекта были высоки, потому что дама обладала в силу семейных обстоятельств крайне весомыми связями в Москве.

Но и этому проекту, который мог бы поставить жирный крест на существовании «Петрополиса», не суждено было сбыться, потому что чуть ли не на той же неделе, когда бизнес-леди сделала сие историческое заявление, она легла на очередную подтяжку лица, вроде бы пустяковую операцию, но под общим наркозом, погрузившись в который она никогда более не проснулась, во всяком случае, там же, где и засыпала.

Тогда-то и вошла в оборот с легкой руки какого-то писаки легенда об отеле-убийце. О гостинице «Петрополис», которая неведомым образом уничтожает любого и каждого, кто желает причинить ей вред.

Ярослав в третий раз взглянул на часы и подумал, что клиент имеет право на опоздание, а вот он, подрядчик, нет.

Отель «Петрополис» мелькал то тут, то там на специфических сайтах, посвященных неведомым явлениям и мистическим материям. Его сравнивали с отелем «Оверлук» из «Сияния» Стивена Кинга — местом, в котором обитали призраки, причем призраки далеко не добрые, обладавшие способностью переходить из эфемерного мира в мир людей — и обратно.

И, не исключено, забирать с собой того или иного постояльца.

Череду смертей владельцев можно было объяснить странным, но не редким совпадением: в конце концов, в мире большого бизнеса и шальных денег происходит и не такое.

Но как же быть тогда с событиями, имевшими место на протяжении без малого семидесяти с лишним лет, пока «Петрополис» являлся отелем и принимал гостей? Уже в самом начале, сразу же после открытия, в «Петрополисе» произошли ужасные и до конца так и не проясненные события. И, что занятнее всего, такие события — в том числе и жуткие смерти постояльцев, а также вещи похлеще и покровавее — имели место и потом. Нечасто, однако с завидной регулярностью. О подобном в советской прессе никто не сообщал, газета «Известия» не выносила очередной загадочный случай в ленинградском «Петрополисе» на первую полосу (на последнюю, впрочем, тоже), да и программа «Время» обходила вниманием ЧП локального масштаба.

Но слухи — слухи ползли по городу, причем в любое время: и во времена сталинских чисток, и хрущевских переделок, и брежневского застоя. Слухи обрастали еще более жуткими и невероятными деталями, уж совершенно нереалистичными подробностями и кошмарными свидетельствами очевидцев (коих, если б кто-нибудь поставил перед собой задачу сосчитать хотя бы примерное количество, было никак не меньше нескольких сотен, а то и пары-тройки тысяч).