Ольга Володарская
Страсть под чужим именем
Влад Соловьев терпеть не мог город, в котором жил. Маленький, грязный, бестолково застроенный, продуваемый речными ветрами, он то навевал на него тоску, то раздражал. Первое было гораздо чаще, и это беспокоило Влада. Раздражение хоть негативная, но сильная эмоция. Тоска же подавляла и ее, и все остальные, и тогда Соловьев ощущал себя какой-то амебой, а не человеком. Как простейшее он бултыхался в болоте под названием «жизнь», не имея желаний, стремлений, цели, а только исправно функционируя. Точно он одноклеточное. Амеба или инфузория-туфелька! Хотя нет, он хуже. Ведь те хотя бы размножаются делением, а Соловьев, когда скучал, утрачивал и основной свой инстинкт.
И это в неполные тридцать!
Сегодня город вызывал в нем раздражение. Влад шел по улице и ругался сквозь зубы:
– Это ж надо, суббота, время половина двенадцатого, а на улице ни души! Все по домам сидят, в телики таращатся, нет бы – погулять выйти… – И, заметив под ногой банку из-под пива, пнул ее со словами: – А еще лучше – на субботник бы собрались! Хоть мусор бы в кучи сгребли! Только какой, к черту, субботник? Днем аборигенам некогда, у них огороды, а вечером грязи не видно… Ни один же фонарь не горит!
Соловьев нисколько не преувеличивал. На улице на самом деле не было освещения. Фонарные столбы стояли, но лампы на них не горели. Влад передвигался более-менее свободно лишь благодаря свету из окон. Но через час-другой и он погаснет, и городок погрузится во мрак. Не целиком, конечно, но процентов на девяносто. Освещенной останется главная площадь, где расположены мэрия да несколько увеселительных заведений, которые посещают лишь подростки. Люди же «солидные», то есть те, кому от двадцати пяти, вечера проводят у телевизоров, выползая только за пивом. И в этом случае путь себе они подсвечивают карманными фонариками, имеющимися у каждого. Аборигенов это не напрягает, как и городская скука, но Влад не мог к ней привыкнуть. Ведь он родился и вырос в столице!
В этот приволжский городок под названием Приреченск[1] он переехал почти два года назад. К этому его вынудили обстоятельства. Если бы не они, никогда бы Соловьев не покинул Москву. Он не просто обожал свой родной город, он не представлял себя вне его. Да, он много ездил по стране, зарабатывая деньги, и путешествовал по миру, отдыхая, но всегда скучал по Москве и мечтал поскорее вернуться. Только там он был по-настоящему счастлив. Владу даже казалось, что он так много разъезжает именно для того, чтобы тосковать по Москве и возвращаться в нее.
И любил он не только столицу, но и районы, в которых жил, и свои квартиры: первую, сталинку на Волоколамском шоссе, доставшуюся его матери от рано умерших родителей, в ней он вырос. Вторую, в старинном особняке исторического центра, куда они переехали, когда отец разбогател. Третью, уже свою, в элитной новостройке на берегу Москвы-реки. Все это были разные квартиры, в разных районах, но каждая из них олицетворяла столицу – старую, советскую и современную. Влад быстро к ним привыкал и влюблялся в каждую…
А вот к дому, в котором он жил последние два года, привыкнуть не получалось. А полюбить и подавно. Хотя дом был очень неплохой, старинный. В городке осталось не так много дореволюционных зданий, их беспощадно сносили в начале перестройки, расчищая землю для крупного порта, который так и не был построен. Старинных домов сохранилось не больше десятка, и большинство из них находились в центре. А вот в одном из трех уцелевших на окраине жил сейчас Влад. Дом был разделен на две половины. В одной обитал Соловьев, а в другой какая-то семья. Две представительницы ее, мать и дочь, пытались сблизиться с Владом, но он пресек их попытки. Ему в этом городе не нужны были ни друзья, ни приятели, ни даже хорошие знакомые. Он вообще мечтал стать невидимкой!
Пройдя до конца улицы, Влад остановился у своего дома. За ним раскинулся пустырь, а дальше спуск к реке. Это на первый взгляд неудачное расположение его жилища нравилось Владу. Тихо, спокойно и до Волги рукой подать. Можно встать поутру, взять удочки и сбегать на часок порыбачить. На рассвете самый лучший клев! Соловьев узнал об этом совсем недавно. До того, как переехать сюда, он не интересовался рыбалкой. Влад не понимал, как она может увлекать. Поэтому, когда друзья, отдыхающие с ним на островах, отправлялись на яхте рыбачить, все то время, что они удили рыбу, он загорал на корме или кувыркался с какой-нибудь красоткой в каюте.
Но когда Влад сюда переехал, оказалось, что заняться в городке совершенно нечем. И ладно днем. В это время суток все работают. Даже Влад нашел себе занятие – устроился в фотоателье и с девяти до шести ваял в фотошопе свадебные календарики и прочую ерунду. А после работы и в выходные Соловьев не знал, куда себя деть. Он смертельно скучал дома, но пойти развеяться было некуда. Не в так называемый же ночной клуб! Где-то раз в месяц Влад отправлялся в областной центр, ходил там в театр или на концерт, посещал приличный ресторан или дискотеку, знакомился с женщинами, а если не удавалось, просто заказывал девочку. Но этих редких вылазок Соловьеву было мало для того, чтобы ощущать всю полноту жизни, поэтому он решил найти себе занятие в Приреченске. И на ум пришло одно – рыбалка. В городке каждый третий мужик ею увлекался, и специализированных магазинов в нем имелось множество, так что купить снасти не составило труда. Перед тем как отправиться на свою первую ловлю, Влад приобрел диск «Диалоги о рыбалке» и заставил себя его посмотреть. Набравшись элементарных знаний, пошел к реке.
В тот свой первый раз он ничего не поймал. Рыба клевала, но соскакивала – Влад неправильно подсекал. Домой он вернулся с пустыми руками и ощущением даром потраченного времени. Та же история повторялась еще несколько дней. Влад уже хотел бросить дурацкое занятие, как поймал судачка. Он был маленький, весом не больше семисот граммов, но Соловьев так намучился, пока его вытаскивал, что радовался добыче так, будто добыл пятикилограммового осетра.
С тех пор рыбалка стала любимым занятием Влада. И даже если не было клева, он все равно не считал часы, проведенные на берегу со спиннингом или мормышкой, потерянными. Ему было в кайф наслаждаться природой, тишиной, чистым воздухом. А после рыбалки возвращаться домой, споласкиваться, выпивать сто граммов коньяка или чашку горячего чая зимой (первое в выходные, второе в будни – после он еще на работу бежал), бутылку пива или лимонада летом, ложиться на диван или садиться в кресло и чувствовать приятную усталость. В эти моменты ему даже нравились и квартирка его, и домик, и улочка, и городок. Жаль, это длилось каких-то пару минут!
Подойдя к двери в свое крыло, Влад достал ключи и сотовый телефон. Последний, чтоб подсвечивать себе. Сколько раз он сам покупал и устанавливал лампочку в фонарь, висящий на ближайшем столбе, но ее тут же разбивали! Больше трех дней ни одна не продержалась, и Соловьев плюнул на затею осветить свою улицу хотя бы частично.
Отперев дверь, Влад вошел, включил бра. Прихожей как таковой в квартире не было. У Соловьева язык не поворачивался назвать прихожей то небольшое пространство между входной дверью и комнатой, где помещались только узкий шкафчик и тумбочка. Над последней висело зеркало, рядом с ним ночник. Влад любил, когда это помещение освещает именно он. А вот в комнатах он всегда зажигал верхний свет. Они, в отличие от прихожей, были огромными, с высоченными потолками, но какими-то неуютными, темными. В каждой было по три узких окна, выходящих на улицу и пустырь. Вид из них Соловьеву не нравился. Поэтому он завесил окна толстыми портьерами и крайне редко их раздвигал. Так что с «огнем» он сидел не только ночью, но и днем. В ярком свете нескольких мощных лампочек комнаты казались не такими мрачными.
Влад прошел в спальню, стянул с себя джинсы, рубашку и носки. Перед тем как облачиться в спортивные штаны и толстовку, не мешало бы принять душ, но в его «хоромах» не было ванной комнаты. Мылся Влад в кухне в корыте, поливая себя из ковша или лейки. Если б он планировал обосноваться в Приреченске надолго, то обязательно что-нибудь придумал бы: перенес стены, втиснул душевую кабину, поставил большой водонагреватель (но сначала выкупил бы эту квартиру, ее он снимал), но Влад мечтал покинуть городок и ждал удобного момента.
Облачившись в привычную домашнюю одежду, Соловьев прошел в кухню. Помыл руки, ополоснул лицо, открыл холодильник. На дверке стояла бутылка коньяка и пакет кефира. Влад переводил взгляд с одного на другое, решая, что принять перед сном. Выбор пал на кефир. Вынув его из холодильника, направился в так называемую гостиную. Никаких гостей, естественно, Влад в ней не принимал, он только смотрел здесь телевизор и занимался на тренажере. Сейчас он намеревался поставить диск с какой-нибудь комедией и зарядиться хорошим настроением перед тем, как отправиться спать. В последнее время Владу снились тревожные сны.
