Соловьев, хлебнув кефира, распахнул дверь в гостиную. Выключатель находился за ней. Влада сначала раздражало такое неудобное его расположение, но потом он привык. Обогнув дверь, он включил свет. Три ярких лампочки вспыхнули, радуя глаз. Влад развернулся и сделал шаг по направлению к телевизору, но тут же встал как вкопанный.
На полу, между диваном и тренажером, лежал человек лицом вниз, раскинув руки. Как будто он сдавался невидимым врагам. Но Влад знал, что это невозможно. Тот, кто сейчас лежал на полу его квартиры, никогда бы не сдался. Ни явным врагам, ни воображаемым. Влад не встречал человека смелее, чем Егор Долин. Настоящий мужик. Самый надежный и преданный друг. Единственный человек из той, другой жизни, с которым Влад поддерживал связь. Единственный, кто мог ему помочь вернуться в нее…
И вот теперь он лежит на дощатом полу без движения… В луже крови!
Влад сделал еще два шага. Но ноги не слушались. Они стали такими тяжелыми, будто Соловьев прошел километров двадцать и сейчас изнемогал от усталости. Обессиленно опустившись на колени, Влад потянулся к Егору. Но когда до его спины оставалось не больше пяти сантиметров, отдернул руку. Ему было страшно касаться тела. Влад уверится в смерти друга и ужаснется. Сейчас же у него есть крохотная, микроскопическая надежда на то, что тот просто тяжело ранен.
Тут взгляд Влада упал на лицо Егора. И все, не осталось надежды! Не бывает у живых людей таких глаз. Даже у тех, кто одной ногой уже в могиле.
Пакет с кефиром выпал из ослабевших пальцев Влада. Густая белая жидкость вылилась из него и медленно-медленно потекла к застывшей кровавой луже. Соловьев зачем-то остановил ее рукой. Как будто что-то изменилось бы, если б кефирный ручеек влился в кровяное озеро.
Влад вытер измазанную руку о штанину. Затем поднялся. Нужно было срочно что-то предпринимать. Вот только что, Соловьев пока не придумал.
Он вышел из комнаты, выключив в ней свет. Зачем? Все равно с улицы ничего не видно благодаря шторам.
Соловьев проследовал в кухню, открыл холодильник, достал коньяк. В семисотграммовой бутылке было где-то пол-литра. Такого количества алкоголя ему хватило бы недели на две. Ведь обычно он не выпивал больше двух стопок. Но сейчас Влад влил в себя так много, что в бутылке осталось чуть на дне. Причем проглотил коньяк, не удосужившись налить его хоть в какую-то емкость, а хлебал прямо из горлышка. Вкуса не чувствовал, горечи тоже, пил, чтобы успокоиться. Когда алкоголь обжег желудок, Влад ощутил не приятное умиротворение, а омерзение. Сорвавшись с места, он бросился в туалет. Его вырвало.
Утираясь тыльной стороной ладони, он вернулся в кухню. Попил воды. Почистил зубы. Помыл руки. Все эти действия его успокоили. И Влад даже смог думать. Например, он понял, как Егор попал в дом. Тот открыл дверь, воспользовавшись ключом, который Влад хранил в щели за косяком. Он научился этому у Долина. Егор имел домик в деревне, а так как постоянно терял или забывал ключи, то запасные всегда хранил в «тайничке». О нем знали все друзья Егора. И если приезжали в домик в отсутствие хозяина, находили ключ, отпирали дверь и входили. Долин несколько часов назад поступил так же.
Он отпер дверь, вошел в дом Соловьева и проследовал на кухню. Теперь Влад видел, что не хватает нескольких пряников в вазочке. И минеральная вода открыта. То есть Егор очень хотел есть. Наспех перекусив, он сходил в туалет (сиденье унитаза поднято, а когда Влад уходил, было опущено) и передислоцировался в комнату.
Соловьев сделал так же. Вернулся в гостиную, осмотрелся.
«Если убийца находился в доме, – размышлял он, – то он явно подстерегал не Егора. О том, что он сегодня заявится ко мне, даже я не знал. Отсюда вывод: охотились за мной. И Долин погиб по ошибке. Но если киллер сидел тут, в квартире, и ждал моего возвращения, то почему он не сразу напал? Егор минут десять слонялся по квартире. Главное же – заходил в туалет. Стоял спиной к двери. Был идеальной мишенью. И киллер этим не воспользовался? Странно…»
Влад, не включая света, направился к окну. Он знал, что Егор ненавидел полумрак и стоячий воздух. В его квартире не имелось штор, а форточки всегда были нараспашку. Долин обожал яркий свет и сквозняки.
«Наверняка он решил раздернуть портьеры и открыть фрамугу, – подумал Влад. – Подошел к окну и… Получил пулю? Но тогда были бы осколки стекла на полу, а их нет…»
Влад повторил предполагаемый путь Егора. А чтобы не наступить впотьмах на него самого, подсвечивал себе телефоном. Штора на окне была чуть сдвинута. Значит, Егор совершенно точно ее касался. Отодвинув занавеску, Влад обнаружил, что фрамуга приоткрыта. То есть Долин решил проветрить помещение, распахнул створку и…
Киллер караулил его на улице. Ждал момента. Как будто знал, что рано или поздно Долин захочет открыть окно. Выходит, он был осведомлен о его привычках. А значит, жертвой должен был стать именно он, Егор!
Получив пулю, он умер не сразу. Успел шарахнуться от окна, сделать несколько шагов задним ходом, и только после этого рухнул на пол. Причем, выбросив вперед руки. Он был обучен падать так, чтобы не травмироваться. Вот только теперь это умение не пригодилось. Когда Егор упал, он уже был мертв.
Вдруг по квартире разнесся странный звук. Он переходил с рычания на писк ежесекундно. И оба эти оттенка были одинаково мерзкими. Не сразу до Влада дошло, что это надрывается его дверной звонок.
Соловьев беспомощно огляделся. Он не знал, что ему делать. Открывать? Но он никого не ждет. И значит, сейчас в его дверь трезвонит кто-то опасный. Убийца? Но тот вряд ли стал бы звонить. Милиция? А вот это запросто. Что, если кто-то слышал выстрел? Или видел что-то подозрительное? Значит, Влада пришли либо допрашивать, либо… Арестовывать!
Мерзкий звук повторился. Теперь в нем превалировало рычание. Словно визитер сердился на хозяина квартиры за то, что тот его не впускает.
«Бежать? – мелькнуло в голове у Влада. – Через окно?»
Но бежать было некуда! И Соловьев, обреченно выдохнув, пошел открывать. Дверь в комнату, где лежал труп, он плотно прикрыл.
Галка обожала музыку. Она была страстным меломаном с детства. Мама вспоминала, что, когда новорожденная дочка капризничала, не желая спать, чтобы ее утихомирить, она включала магнитофон. И стоило музыке зазвучать, как ребенок успокаивался. Особенно хорошо Галка тогда спала под Юрия Антонова. Матушка была страстной его поклонницей, и записей его песен у нее имелось предостаточно. Почему-то особенное умиротворение накатывало на дочь под первые аккорды «Центральных улиц». Но и песня «Берегите женщин» отлично убаюкивала девочку-меломана.
Когда Галка стала постарше, ее музыкальные вкусы изменились. С трех лет до пяти она отправлялась в кровать только в том случае, если мама включала кассету с песнями Михаила Боярского.
Галка-первоклашка обожала Рому Жукова. «Первый снег, в нашем городе вновь первый снег…» Эту песню она готова была слушать бесконечно. То есть она ставила ее и, когда композиция заканчивалась, запускала ее вновь. А по телу бежали мурашки. Как будто в их городе тоже выпал первый снег. Даже летом, когда палило солнце, а от жары скручивались листья на деревьях, Галка, слушая эту мелодию, видела снежинки, опускающиеся на землю. И ощущала приятный холодок, точно осенний ветер обдувал ее лицо! И в этом она видела силу музыки…
Повзрослев, она увлеклась творчеством Валерия Меладзе. Его голос сводил ее с ума. Галка даже не вникала в текст. И мелодия ей была не очень важна. Главное – слышать соловьиные переливы Валериного голоса.
Галка-абитуриентка обожала Филиппа Киркорова.
Галка-первокурсница Трофима.
Галка-дипломница Григория Лепса. И теперь не сладкоголосье привлекало ее, а брутальная хрипотца.
Но что характерно, влюблялась она только в исполнительский талант артистов, а не в них самих. И, в отличие от большинства поклонниц, она на концертах не выкрикивала в экзальтации имя своего кумира, не рвалась к сцене, не пыталась коснуться хотя бы краешка сценического костюма. Галка сидела на своем месте и слушала…
Увлечение творчеством Григория Лепса прошло в двадцать два года. Но очароваться кем-то другим у нее долго не получалось. Она, конечно, слушала музыку и засыпала только под нее, но ни один исполнитель ее не «цеплял» так сильно, чтоб гонять его хит по несколько раз в день, как когда-то «Первый снег».
В двадцать три она случайно попала на концерт некоего Руслана. До этого она не слышала о таком исполнителе. И вряд ли пошла бы на его выступление, если б не подруга Лена. С ней Галка училась в институте, и девушки были очень близки. Но по окончании вуза Галина вернулась в родной городок, а Лена осталась в областном центре. Видеться стали редко. Но все же раз в сезон встречались – Галка приезжала к подруге в гости. Обычно они устраивали посиделки дома, но иногда ходили в театр или на выставку. Но однажды Лена заявила: «Сегодня мы идем в ночной клуб!» Услышать такое от скромницы Лены было дико. Она никогда не посещала подобных мест.
