Джекобу — моему мужу и лучшему другу
Сердечно благодарю Эмили Бестлер за деликатное и вдумчивое редактирование; Дэвида Баумена — за исчерпывающие сведения о русской мафии; трансплантационных координаторов Сьюзен Пратт из медицинского центра Пенобскот-Бей и Брюса Уайта из медицинского центра штата Мэн — за сведения по донорству органов и тканей; Пэтти Канн — за помощь в поиске данных на компьютере медицинской библиотеки; Джона Сарджента из Рокланда, штат Мэн, — за ценную информацию по части замков, а также Роджера Пеппера — за отправку мне материалов исследования.
И конечно же, огромное спасибо Мэг Рули и Дону Клири из агентства Джейн Ротроузен. Благодаря вам этот роман увидел свет.
Для своих лет он был коротышкой, заметно уступал ростом остальным ребятам, попрошайничавшим в подземных переходах возле метро «Арбатская». Но уже в одиннадцать он делал то же, что и они. Курить начал четырьмя годами ранее, подворовывать — тремя. А пару лет назад он впервые дал мужику — из тех, что пользуют мальчиков. Этот род занятий Якову не нравился, но дядя Миша велел ему не ломаться и не капризничать. Иначе на что они будут покупать хлеб и сигареты? Среди подопечных дяди Миши Яков был не только самым низкорослым. Он был еще и блондином, а дяди-Мишиным клиентам очень нравились светловолосые малолетки. Они даже не замечали, что у Якова нет левой руки. Просто не обращали внимания на сморщенную культю. Клиентов очаровывали его маленький рост, светлые волосы и решительный взгляд синих глаз.
Яков мечтал поскорее распрощаться с этим ремеслом и, подобно мальчишкам постарше, зарабатывать «облегчением» карманов. Каждое утро, просыпаясь в квартире дяди Миши, и каждый вечер, прежде чем уснуть, он хватался своей единственной рукой за изголовье кровати и тянулся, тянулся в надежде вырасти хотя бы на несколько миллиметров. Дядя Миша советовал ему бросить это бесполезное занятие. Яков был из породы низкорослых, и тут уж ничего не изменишь. Женщина, которая семь лет назад оставила его наедине с громадной Москвой, тоже была низенькой. Яков едва помнил эту женщину и ничего не помнил из своей прежней домосковской жизни. Он знал лишь то, что рассказывал ему дядя Миша, но рассказам этим верил наполовину. В своем нежном возрасте Яков отличался не только маленьким ростом, но и достаточной житейской мудростью.
Вот и сейчас с присущим ему скептицизмом мальчишка поглядывал на мужчину и женщину, которые вместе с дядей Мишей сидели за обеденным столом и говорили о делах.
Эта парочка приехала на большой черной машине с тонированными стеклами. Мужчину звали Грегором. Он был в костюме с галстуком. На ногах — ботинки из натуральной кожи. Светловолосую женщину звали Надией. Ее одежда состояла из шерстяной юбки и дорогого шерстяного жакета. В руках она держала крепкого вида чемоданчик-дипломат. Надия была нерусская. Это поняли все обитатели квартиры. Наверное, американка. Или англичанка. По-русски она говорила хорошо, но с акцентом.
Пока мужчины за рюмкой водки обсуждали дела, женщина разглядывала тесную квартирку дяди Миши. Старые армейские койки, стоящие у стены, груды грязного постельного белья и четырех мальчишек, сбившихся в кучку. Все они молча и настороженно прислушивались к разговору взрослых. Надия поочередно обвела взглядом всех четверых. Глаза у нее были красивые, светло-серого цвета. Первым ее взгляда удостоился самый старший — пятнадцатилетний Петр. Затем настал черед тринадцатилетнего Степана и десятилетнего Алексея.
Наконец она посмотрела на Якова.
Яков привык, что взрослые пристально разглядывают его, и потому спокойно смотрел на иностранку. К чему он не привык — так это к мимолетности внимания. Обычно приходившие сюда почти не смотрели на других мальчишек. Но сейчас внимание Надии было приковано к долговязому прыщавому Петру.
— Михаил Исаевич, вы приняли правильное решение, — сказала она дяде Мише. — Здесь у этих ребят нет будущего. А мы даем им такой редкий шанс!
Она улыбнулась мальчишкам.
Олух Степан тоже ей улыбнулся, будто влюбленный идиот.
— Они ж по-английски не брешут, — ответил дядя Миша. — Только отдельные слова знают.
— Дети быстро овладевают чужим языком. Им это дается без усилий.
— Все равно им понадобится какое-то время. И на язык, и к чужой еде привыкнуть.
— Наше агентство хорошо знакомо с особенностями переходного периода. Мы имеем опыт работы с русскими детьми. С такими же сиротами, как эти. Некоторое время они пробудут в специальной школе и приспособятся к новой жизни.
— А если не смогут?
— Иногда бывает и такое, — помолчав, ответила Надия. — Возникают трудности эмоционального характера.
Она снова обвела взглядом четверых подопечных дяди Миши.
— Кто-то из них вас особо беспокоит? — спросила Надия.
Яков прекрасно понимал, что речь о нем. Это он редко смеялся и никогда не плакал. Дядя Миша прозвал его «каменным малышом». Яков сам не знал, почему из него не выливаются слезы. Остальные мальчишки, стоило им пораниться или получить тумаков, распускали нюни. Яков в таких случаях просто выключал разум. Его разум становился похож на экран телевизора, когда поздно вечером прекращались передачи. Ни картинок, ни звуков, только успокаивающий белый шум.
— Они все хорошие ребята. Просто отличные ребята, — сказал дядя Миша.
Яков посмотрел на трех других парней. У Петьки был нависающий лоб и плечи, вывернутые вперед, как у гориллы. У Степки между маленькими сморщенными ушами помещался мозг размером с грецкий орех. Алешка до сих пор сосал палец.
«А я? — подумал Яков, глядя на свой жалкий обрубок. — У меня всего одна рука. Чего это мы у дяди Миши такие отличные?»
Однако тот продолжал нахвалить своих питомцев. Иностранка согласно кивала. Да, прекрасные ребята. Здоровые ребята.
— У них даже зубы хорошие! — подчеркнул дядя Миша. — Гнилых совсем нет. Вы на моего Петьку посмотрите. Какой рослый.
— А вот этот заморыш какой-то, — сказал Грегор, указывая на Якова. — Что случилось у него с рукой?
— Родился таким.
— Из-за радиации?
— Ему это ничуть не мешает, — не отвечая на вопрос, сказал дядя Миша. — Он и одной управляется.
— Это не станет проблемой. — Надия поднялась. — А теперь мы должны ехать. Пора.
— Уже?
— У нас плотный график.
— Но… одежонку собрать…
— Наше агентство снабдит их одеждой. Получше, чем та, что на них сейчас.
— Неужели ехать нужно так срочно? Вы нам и проститься не дадите?
В глазах женщины мелькнуло раздражение.
— Прощайтесь, только недолго. Мы не хотим выбиться из графика.
Дядя Миша оглядел своих мальчишек, связанных с ним отнюдь не кровными узами и даже не любовью. Их свела взаимозависимость. Общность потребностей. Дядя Миша обнял каждого из четверых. Якова он обнимал чуть дольше и чуть крепче. От дяди Миши привычно пахло луком и сигаретами. Хорошие запахи. Однако Якову захотелось поскорее высвободиться. Он не любил, когда его трогают. Кто бы то ни был.
— Помни своего дядю Мишу, — шептал ему хозяин тесной квартирки. — Когда разбогатеешь в Америке, не забывай того, кто о тебе заботился.
— Я не хочу в Америку, — сказал Яков.
— Так это ж лучше и для тебя, и для других сорванцов.
— Они пусть едут, а я хочу остаться здесь. Дядя Миша, я хочу остаться с тобой.
— Надо ехать.
— Почему?
— Потому что я так решил. — Дядя Миша схватил Якова за плечи и хорошенько встряхнул. — Я так решил.
Яков взглянул на ребят. Те радостно скалились.
«Они счастливы, — подумал он. — Чего ж я не радуюсь?»
— Я отведу детей в машину, — сказала Надия, беря Якова за руку. — А вы с Грегором подпишите документы.
— Дядя Миша! — окликнул Яков.
Но Михаил Исаевич стоял к нему спиной и смотрел в окно.
Надия вывела мальчишек на лестничную площадку, и они стремглав понеслись с четвертого этажа на улицу, вкладывая в спуск всю свою неукротимую энергию. Их стоптанные ботинки гулко стучали по ступенькам. Хорошо, что на лестнице было пусто.
Уже на первом Алешка вдруг застыл.
— Я Шу-Шу забыл! — крикнул он и метнулся к лестнице.
— Вернись! — потребовала Надия. — Не смей подниматься наверх!
— Я ее там не оставлю!
— Я кому сказала, вернись! — прикрикнула на него Надия.
Но Алексей уже бежал вверх. Надия приготовилась броситься вдогонку, когда Петр сказал:
— Алешка без Шу-Шу все равно не поедет.
— Что еще за чертова Шу-Шу? — сердито спросила иностранка.
— Плюшевая собачонка. Алешка ее везде с собой таскает.
Женщина встала возле лестничного пролета и задрала голову. Алексей был уже на четвертом этаже. В глазах Надии мелькнуло нечто, чего Яков не понял.
