— Сердце и легкие не затронуты?
— Функционируют.
— Возраст?
— Тридцать четыре года. А почему ты спрашиваешь?
— У меня в свое время был пациент. Я тогда проходила учебную практику. Он страдал сердечной недостаточностью в последней стадии. Такая же группа крови: четвертая, резус положительный. Очень ждал новое сердце.
Вивьен подошла к стойке с карточками пациентов.
— Какая койка?
— Одиннадцатая.
Вивьен взяла нужную карточку, откинула металлическую обложку и стала просматривать записи. Ее лицо не выдавало никаких эмоций.
— Она уже не моя пациентка, — пояснила Эбби. — Я передала ее нейрохирургам. Они дренировали субдуральную гематому.
Вивьен читала.
— После операции прошло всего десять часов, — сказала Эбби. — Мне кажется, пока еще рано говорить о донорстве.
— Насколько вижу, у нее никаких неврологических изменений.
— Никаких. Но есть шанс…
— С тройкой по шкале Глазго? Я так не думаю.
Вивьен закрыла карточку, вернула на стойку и направилась в отсек, где находилась койка № 11. Эбби последовала за ней.
Встав в проеме двери, Эбби смотрела, как Вивьен быстро проводит физический осмотр. Так же сосредоточенно, без лишних движений китаянка работала и в операционной. Она оперировала легко, совершенно не напрягаясь. В свой первый год, еще будучи интерном, Эбби часто присутствовала на операциях Вивьен и всегда восхищалась ее маленькими быстрыми руками с тонкими, чуть ли не детскими пальчиками. Эти пальчики умели вязать идеальные хирургические узлы, Эбби буквально замирала от благоговейного восторга. Сама она часами упражнялась, изводя ярды ниток и покрывая хирургическими узлами ручки комодных ящиков. Технику вязания Эбби освоила, и достаточно хорошо, однако она знала: ее руки никогда не сравнятся с волшебными руками Вивьен Чао.
Но сейчас безупречные движения рук Вивьен, осматривавших Карен Террио, сильно пугали Эбби.
— По-прежнему никакой реакции на болезненные раздражители, — заметила ей Вивьен.
— Еще рано.
— Может, и рано. А может, и нет.
Достав из кармана молоточек, Вивьен принялась проверять реакцию сухожилий.
— Эта пациентка — настоящий подарок судьбы.
— Не понимаю, как ты можешь так говорить.
— У меня в отделении интенсивной терапии есть пациент. Группа крови и резус такой же, как у нее. Он уже целый год ждет донорское сердце. Думаю, ее сердце идеально подошло бы.
Эбби смотрела на неподвижную Карен Террио. Ей снова вспомнилась бело-голубая блузка. Интересно, о чем думала эта женщина, в последний раз надевая блузку и застегивая пуговицы? Наверное, о каких-то обычных мелочах. Уж явно не о своей смерти. И не о больничной койке, трубках капельниц или машинах, нагнетающих воздух ей в легкие.
— Хотелось бы заблаговременно сделать лимфатическую перекрестную пробу. Надо убедиться в совместимости, — сказала Вивьен. — Можно было бы провести тесты и на лейкоцитарные антигены других органов. Ей уже делали электроэнцефалограмму?
— Я больше не веду эту пациентку, — напомнила Эбби. — Тем не менее разговор о донорстве мне кажется преждевременным. Мы еще даже не говорили об этом с ее мужем.
— Кому-то придется с ним поговорить.
— У нее есть дети. Им понадобится время, чтобы понять.
— У детей есть время, а у органов их матери его совсем немного.
— Я знаю. Конечно, все к этому идет. Но после операции прошло чуть больше десяти часов.
Вивьен подошла к раковине и стала мыть руки.
— Неужели ты надеешься на чудо?
У двери отсека появилась хирургическая медсестра:
— Пришел муж этой женщины. С ним дети. Они ждут, когда их пустят. Сказать, чтобы еще подождали?
— Я закончила, — сказала Вивьен.
Бросив в мусорную корзину скомканное бумажное полотенце, она ушла.
— Можно их позвать? — спросила у Эбби медсестра.
Эбби сразу представила, какая картина откроется глазам детей Карен Террио.
— Пусть еще немного подождут, — сказала она медсестре.
Подойдя к койке, Эбби расправила одеяло, потом смочила бумажное полотенце и оттерла с щеки Карен засохшую слизь. Пластиковый контейнер с мочой она задвинула в дальний угол, чтобы тот не так бросался в глаза. Отойдя к двери, Эбби в последний раз взглянула на Карен Террио. Нет, ни она, ни кто-либо другой уже не в силах помочь этой женщине, равно как и уменьшить страдания, выпавшее на долю ее мужа и дочерей.
Вздохнув, она кивнула медсестре:
— Можете позвать ее близких.
К половине пятого Эбби едва понимала, о чем пишет. Глаза смотрели в разные стороны, она с неимоверным трудом возвращала их в фокус. Дежурство длилось уже тридцать три с половиной часа. К счастью, оно закончилось. Наконец-то она поедет домой.
Но, сделав последнюю запись в последней карточке, Эбби вдруг обнаружила, что смотрит на дверь отсека Карен Террио. Она пошла туда, встала у изголовья, оцепенело глядя на лежащую Карен. Неужели нельзя ничего придумать? Совсем ничего?
Она даже не слышала шагов за спиной.
— Привет, несравненная, — раздался мужской голос.
Только тогда Эбби обернулась.
Перед ней стоял темноволосый, синеглазый доктор Марк Ходелл. Он улыбался. Его улыбка предназначалась только для Эбби. Как же ей сегодня не хватало этой улыбки. Чаще всего встречи Эбби и Марка ограничивались недолгим совместным ланчем, а то и приветственным жестом в больничных коридорах. Сегодня они вообще не виделись, и появление Марка отозвалось в Эбби приливом тихой радости. Наклонившись, он поцеловал ее. Потом, отойдя на шаг, оглядел растрепанные волосы и мятый халат.
— Вижу, у тебя была тяжелая ночь, — сочувственно пробормотал Марк. — Сколько удалось поспать?
— Не знаю. Наверное, полчаса.
— До меня дошли слухи, что утром ты стойко выдержала битву с Генералом.
— Достаточно того, что он не вытер об меня ноги, — пожала плечами Эбби.
— Так это уже победа.
Эбби улыбнулась, но стоило ей снова взглянуть на койку № 11, как улыбка погасла. Карен Террио была густо опутана трубками и проводами. Вентилятор, инфузионный насос. Аспирационные трубки. Мониторы, показывающие электрокардиограмму, кровяное и внутричерепное давление. Каждую функцию организма Карен измеряло и контролировало какое-нибудь устройство. Зачем в эпоху новых технологий прощупывать у пациента пульс или прикладывать руки к груди, проверяя сердцебиение? Зачем вообще нужны врачи, если машины все могут делать сами?
— Она поступила ко мне минувшей ночью, — сказала Эбби. — Тридцать четыре года. Замужем, двое дочерей-близняшек. Они приходили ее навестить. И знаешь, Марк, что меня поразило? Никто из них к ней даже не прикоснулся. Ни муж, ни дети. Просто стояли, смотрели… и только. Я думала: «Ну почему вы такие равнодушные? Подойдите к ней, возьмите за руку, погладьте лоб. Это ведь ваш последний шанс пообщаться с женой и матерью. Другого не будет». Но они стояли как истуканы. Может, от шока? Потом спохватятся…
Эбби тряхнула головой и быстро провела рукой по глазам.
— А попала она сюда по вине одного пьяного придурка. Представляешь? Его вынесло на встречную полосу. Лобовое столкновение. И знаешь, Марк, что злит меня сильнее всего? Невероятно злит. Этот придурок останется жить. Он сейчас наверху, в ортопедии. Скулит из-за пары поганых сломанных костей.
Эбби сделала глубокий вдох. Она выдыхала воздух, вместе с ним выдавливая из себя гнев.
— Боже мой, я пошла в медицину, чтобы спасать жизни. Но сейчас я сильнее всего желаю, чтобы она отделалась переломами, а этого подонка размазало по шоссе… Думаю, мне пора домой, — добавила она, поворачиваясь к Марку.
Марк погладил ей спину. Жест был успокаивающим и одновременно властным, он говорил о том, что Эбби — его женщина.
— Пошли, — сказал Марк. — Я провожу тебя до машины.
Они покинули отделение интенсивной терапии и вошли в лифт. В кабине ноги Эбби сразу же стали ватными, и она повисла у Марка на плече. Марк же обнял ее, окутав привычным теплом своих сильных рук. Его объятия были для Эбби островком безопасности. Рядом с ним она ничего не боялась.
Всего лишь год назад присутствие Марка Ходелла не вселяло в нее такой уверенности. Эбби тогда была интерном, а Марк — штатным торакальным хирургом. Он был не просто опытным врачом. Марк был ключевой фигурой в команде хирургов Бейсайда, проводящих пересадки сердца. Встретились они за операционным столом, спасая десятилетнего мальчишку. Его привезли в клинику со стрелой в груди. Оказалось, ребенок повздорил с братом, а тот нашел столь варварское применение подарку, полученному на день рождения. Когда Эбби появилась в операционной, Марк уже был в полном хирургическом облачении. Ее стаж интерна исчислялся всего одной неделей. Эбби нервничала и трусила. Еще бы! Ассистировать знаменитому доктору Ходеллу. Робея, она подошла к столу. Осторожно посмотрела на светило торакальной хирургии. У доктора Ходелла был широкий лоб мыслителя. Из-под маски на Эбби смотрели прекрасные синие глаза. Такие искренние и проницательные.
