Елена Михалкова
Пирог из горького миндаля
© Михалкова Е., 2017
© ООО «Издательство АСТ», 2017
* * *
Фотография не выцвела со временем. Даже как будто стала ярче, и сейчас, когда я держу ее в руках, меня не оставляет мысль, что часть наших жизней перетекла в нее и навсегда осталась на глянцевом листе. Фотограф был тот еще колдун.
Вот и он сам, в центре – смотрит в объектив с понимающей усмешкой. На официальных снимках его лицо дышит благородством, а собственная камера поймала хозяина таким, каким он был в ту минуту: злым, веселым, упивающимся своей игрой. Отчего он не пожелал прикидываться, как всегда?
У меня есть объяснение.
Возможно, в кои-то веки он на секунду приоткрыл свое настоящее лицо, потому что вокруг собрались одни притворщики. Его позабавила идея сыграть на контрасте.
А теперь смотрите внимательно.
На снимке нас двенадцать – дюжина лжецов. Мы сгрудились вокруг сидящего в кресле величественного старика: пятеро детей, шестеро взрослых – и он. Большая дружная семья! И заметьте, все улыбаются, кроме одной девочки. Она смотрит в камеру так, словно догадывается, что должно произойти.
Впрочем, это ни для кого не секрет. Я расскажу, что случится вскоре после щелчка затвора. Знаете, что вы видите на самом деле вместо большой дружной семьи?
Вы видите жертву, преступника и свидетелей.
Говорят, у каждой семьи есть свои скелеты в шкафу. Но открыв наш гардероб, вы обнаружите за дверцей небольшое ухоженное кладбище. Знаете, как это бывает – у одних в шкафах Нарния, а у других торчат кресты на погосте.
На снимке мы улыбаемся в камеру – все, кроме единственного испуганного ребенка.
Один из нас вскоре будет мертв. Тот, кто убьет его, стоит в шаге от будущей жертвы.
Обстоятельства, при которых произошло преступление, и его причины известны мне лучше, чем кому-либо другому.
Потому что убийца – это я, и это моя история.
2000 год
– У старухи черный дом! Она служит в черной комнате черную мессу!
Таинственный Женькин шепот проникает в самое сердце, и внутри становится сладко до ужаса.
– Черная старуха идет по черной-черной улице. Она сжимает черный-черный нож! Она ищет черную кошку!
– Фигня!
Белокурая девочка потянулась и демонстративно зевнула.
– Фигня? – Рассказчица прищурилась и обернулась к другой слушательнице. – Тоже считаешь, что я вру?
По правде говоря, Тишка так и думала. Но когда тебе двенадцать, а твоей двоюродной сестре четырнадцать, спорить с ней осмелится лишь человек, который совсем-совсем не боится черной старухи.
– Изо-ольда! – шепчет Женька специальным голосом, от которого мурашки по коже. – Она родилась ведьмой в Польше сто сорок лет назад!
Каждое утро Изольда Андреевна Дарницкая проходит мимо их дома – сутулый стервятник, водрузивший на голову шляпу со страусиным пером. На скрюченных пальцах сияют перстни. Мочки пятнистых ушей оттянуты серьгами, сверкающими как мартовские сосульки. Иногда на шляпу цепляется ажурный зонтик от солнца: Изольда утверждает, что так меньше портится кожа.
Вокруг ее ног шуршит юбка из черной тафты, на плечах серебрится шаль с люрексом. Изольда наносит визиты знакомым.
Старуха напоминала бы городскую сумасшедшую, если б не ее манера разговаривать, высокомерная до такой степени, что собеседник невольно ощущал себя глупцом. Изольда не общалась – она снисходила. Не здоровалась – награждала своим вниманием.
– Я ведь певица, – хрипло говорит Изольда Тишкиной бабушке и выпускает дым из пунцовых губ. – У нас с Всевышним особые отношения. Мы – божьи дудочки. Господни тростники, через которые в мир льется его мелодия.
Все-таки она была совершенно чокнутой.
И как утверждали в поселке – невероятно, сказочно богатой.
Врали, разумеется. Откуда взяться сказочному богатству у бывшей исполнительницы романсов, давно потерявшей голос. Но все эти перстни, духи, шелестящие платья, огромный таинственный дом, в который никому не было доступа, кроме ее единственного сына – позднего болезненного ребенка, красивого какой-то ущербной красотой… Все это порождало слухи. Безумные, как и сама Изольда Дарницкая.
– У нее дома алтарь, – говорит Женька, – перед алтарем ковер, в ковре живут мертвые пчелы. Они делают мертвый мед. Она обмазывает им губы и кого поцелует, тот сам придет к ней ночью и останется навсегда.
– Зачем ей люди? – Вероника села на траву и обхватила колени тонкими белыми руками.
– Лучше тебе не знать. В полнолуние к ней является черный лекарь и приносит синеглазую жабу. Ее кожа обжигает! Дотронешься голыми руками, будут волдыри.
Тишка вспомнила, что старуху и впрямь часто видели в кружевных перчатках. Она вопросительно взглянула на Веронику, ожидая, не последует ли опровержения. Но та молчала.
– В ночь с четверга на пятницу у жабы вспучивает брюхо и ее тошнит драгоценным кольцом. Или серьгой!
Тишка от восторга затаила дыхание. Последовательница Джеральда Даррелла, она многое отдала бы за то, чтобы увидеть это уникальное земноводное.
– А охраняют жабу кошки с рыбьими глазами. Если они оцарапают человека, у него в горле вырастут водоросли, и он умрет!
– Завралась, – констатировала Вероника. Вытащила из кармана расческу и принялась водить по своим дивным волосам.
Женька сощурилась:
– Легко проверить!
– Как это?
– Пошли со мной к Изольде!
Вероника пожала плечами:
– Она тебя не пустит. Она никого не пускает.
– А я не спрошу!
Повисло молчание.
Тишка первая сообразила, что предлагает старшая из сестер.
– Ты хочешь… хочешь залезть к ней? Как вор?
– Как археолог! – поправила Женька. – Изольда уже давно ходячий труп. Значит, ее дом – это гробница!
Вероника даже расчесываться перестала.
– Совсем больная!
Старшая сестра не удостоила ее ответом.
– Пойдешь со мной?
Прямой твердый взгляд устремлен на Тишку. Девочка почувствовала, что сердце стукнуло где-то в желудке.
– Ты не залезешь! – вмешалась Вероника. – Она всегда запирает окна!
Женькина улыбка стала шире:
– Все, кроме чердачного!
Девочка замолчала.
– На заднем дворе растет старая черемуха, – жарко зашептала Женя, склонившись к Тишке. – Можно пробраться по ветке до окна. Она выдержит!
– Откуда знаешь? – тоже шепотом крикнула Вероника.
– Уже пробовала. Окно Изольда всегда держит открытым. Она не боится воров. Но мы же не воры!
«Мы не воры!» – повторила про себя Тишка.
– Старуха уходит в гости ровно в одиннадцать. Почему?
– Почему? – завороженно повторила Тишка.
– Потому что в десять тридцать заканчивается радиопередача «Золотой век романса». Полчаса старуха собирается, затем выходит из дома. Помните про чердачное окно? Оно открыто. Изольда возвращается через пару часов, но иногда гуляет и дольше.
Женька шептала очень быстро. Тишку поразила ее осведомленность.
– Мы дождемся одиннадцати, заберемся в дом, распугаем кошек и найдем волшебную жабу, – уверенно закончила Женя.
– Брать ничего не станем, только посмотрим, – неожиданно для себя сказала Тишка.
И лишь поймав испуганный взгляд Вероники, поняла, на что она согласилась.
«Завтра выдвигаемся», – сказала Женя после ужина.
И это по-военному четкое «выдвигаемся» прозвучало так веско, что Тишка даже спину выпрямила. Есть, мой генерал!
С одной стороны, интересно – ужас как! Они попадут в логово ведьмы!
С другой, страшно до того, что дух захватывает. Как в парке на американских горках, когда твой вагончик притормаживает перед бездной. В этот миг всегда хочется отменить уже случившееся. Но поздно: несешься вниз, вопя от восторга и страха.
Так и с Женькой. Тишка прикинула, не сказаться ли наутро больной. Но стоило ей вообразить презрительно изогнувшиеся Женькины губы, ее надменное молчание…
В глубине души Тишка понимала, что в дедовом доме она чужак. Со стороны могло показаться, что здесь живет пятеро детей. Но внутри царила безжалостная арифметика, разбивавшая пять на три и два. Двое «странненьких» – Тишка и Лелик. И трое прекрасных, здоровых, качественных подростков – Вероника, Пашка и, разумеется, Женя.
Женька выбрала для своей авантюры не кого-нибудь, а Тишку. И это было не просто предложение, а мостик, перекинутый над пропастью, разделявшей неудачников и счастливцев.
Не то чтобы Тишке очень хотелось присоединиться к этой компании. Но для ее мамы это почему-то было важно. Тишка смутно угадывала, что не оправдывает ожиданий. Поход к Изольде должен все изменить.
С утра набежали облака, быстро стемнело и в воздухе запахло близким дождем. Стрелка барометра качнулась к осадкам.
– Идем быстрее, – шепнула Женька после завтрака. – Вдруг Изольда раньше вернется!
Их никто не остановил. Вероника валялась на кровати в наушниках, Пашка после завтрака исчез. Про Лелика и говорить нечего. «Сидит в своей комнате, птичек рисует», – подумала Тишка. На миг ее охватило острое чувство зависти. Лелику не нужно никому ничего доказывать. Но она представила жабу, выталкивающую из пасти сияющее кольцо с изумрудом, и кинулась следом за Женькой.
