Керен Певзнер - Смерть пилигрима

Керен Певзнер

Смерть пилигрима

СТРАННОЕ все же место - приемная зубного врача. Там сидят люди, которых привела острая необходимость или невыносимая боль - в общем, мотивы самые разные, но ни одного среди них веселого. И только переступив порог, они начинают мучиться сомнениями: боль внезапно пропадает, словно ее и вовсе не было, страх перед конечной цифрой гонорара за услуги проникает за заднюю стенку сердца, и несчастный клиент готов терпеть все благоглупости соседей, лишь бы не прислушиваться к противному звуку бормашины, ноющей на одной ноте, и к глухому лязганью пыточных инструментов.

В приемной доктора Иннокентия Райса мы с Дарьей оказались после того, как моя дочь всю ночь простонала, держась за щеку. Заваривая ей ромашку с шалфеем, я гадала, на сколько платежей по кредитной карточке можно будет разбить плату за ее лечение и покроет ли дополнительная страховка, которую я неукоснительно вношу в больничную кассу, хотя бы часть расходов.

- Да уж... - сказал старичок, сидящий рядом с нами в приемной, - эти стоматологи умеют зарабатывать деньги. Настоящие а идише коп.

- Мам, - тянула меня дочь, - ну пойдем, у меня уже ничего не болит. Пойдем.

- Сиди! - одернула я ее. - Не хочу еще одной ночи с ариями Кармен.

- Их мамы знали, куда устроить своих детей. Хотя мне тоже довелось хорошо пожить в той жизни, - продолжил старичок свои рассуждения о способах зарабатывания денег на доисторической родине. - Вы знаете, что такое молдавская свадьба?

Все ясно. Дед был кишиневским евреем.

- Нет, не знаю, - ответила я, только чтобы не препираться с Дарьей. Вроде бы взрослая девица, пятнадцать лет, а ведет себя, как маленькая. Воистину, это очень странное место - приемная зубного врача.

- У меня даже был помощник! - торжественно поднял дед вверх палец правой руки.

- Для чего?

- Как для чего? Мы фотографировали свадьбы, - Старик задумался, пожевал губами, вспоминая то золотое время, и продолжил. - Мы приезжали с Семеном. Столы уже накрыты во дворе, все пьяные с утра. Бабы носятся с пирогами, поросята на столах, зажаренные целиком. И платки... Платки дарят дюжинами! Деньги на подносы швыряют не глядя. Кум дал, а я - вдвое...

Старик, видимо, был горд за славный молдавский народ, умеющий гулять с таким размахом.

- И мы с Семеном начинаем фотографировать. Носимся, как угорелые. Снимаем и невесту с женихом, и свояков, и маму с кумами.

- Что? - переспросила Дашка. Она уже не ныла, а с интересом прислушивалась к рассказу. Я перевела ей на иврит слово "кум" и объяснила, что это значит.

- Все надо делать быстро... Мы щелкали две ленты, неслись домой, проявляли, потом обратно, и они заказывали - этих десять, а этих двадцать. Жок хорошо шел.

- Даша, жок - это национальный молдавский танец, наподобие хоры.

- Мам, откуда ты это знаешь? Ты же не была в Молдавии? - удивилась дочь.

- Книжки читай! - я щелкнула ее по носу и, обернувшись к деду, спросила. - А как потом с вами расплачивались?

- Как-как, с трудом. Мы всю неделю с Семеном печатали карточки. Потом в деревню везли. А за неделю там все уже протрезвели и никому платить неохота было. Но все обходилось.

Я с недоверием оглядела тщедушного старика. Видимо, он понял мои сомнения.

- Так у меня Семен был мастер по вольной борьбе. Голова и шея одного объема.

Из кабинета вышла бледная дама и старичок поднялся с места.

- Моя очередь, - с сожалением произнес он и исчез за дверьми.

- Он совершенно прав, - вдруг произнес молчавший до того интеллигентного вида человек лет сорока, в темных очках, - свадебный бизнес - очень доходное дело.

- Вы тоже фотографировали на молдаванских свадьбах? - спросила моя неуемная дочь.

- Нет, на свадьбах я не фотографировал, не пришлось, но когда моя супруга наконец решила выйти за меня замуж, ей отсюда прислали великолепное платье. Она была в нем как принцесса!

- Отсюда - это из Израиля? - уточнила Дарья.

- Да, - кивнул интеллигент, - мы тогда жили в Петрозаводске. И когда свадьба прошла, жена решила платье продать. Я сказал: "Семьсот рублей, и ни копейкой меньше!" Тогда это была зарплата за полгода.

- И что, нашлись покупатели? - спросила я.

- Давали пятьсот, пятьсот пятьдесят, но не семьсот. Жена уже хотела продать, но я стоял на своем. И тогда пришла подруга жены и попросила его напрокат за двести рублей. Она выходила замуж.

- Вы отдали?

- Вы знаете, чем была корова в крестьянской семье? - оживился он. Кормилицей!.. Я не давал жене дотронуться до этого платья. Сам его стирал и штопал. Люди дату свадьбы переносили, только чтобы платье было не занято. Выйти в нем замуж считалось и престижно, и хорошей приметой - значит брак будет крепким и обеспеченным. Его возили даже в Симферополь! А когда количество вырученных денег перевалило за пять тысяч, я перестал считать...

- Вот здорово! - восхитилась Дарья. - А где оно сейчас?

- В Петрозаводске, - пожал плечами наш собеседник, - когда мы уезжали в Израиль, я той же подруге и продал его за семьсот рублей. Теперь она его напрокат сдает.

Старичок вышел из кабинета и мы поднялись с мягкого диванчика.

Доктор Райс смотрелся в своем кабинете, переполненном разными хромированными штучками, как штурман космического корабля. Зубоврачебное кресло, раскрытое как лежанка, только дополняло впечатление. Хотя мне не встречались штурманы маленького роста, с черепом неправильной формы и небольшим брюшком, выпиравшим из белого халата.

- Садитесь, девушки, - обратился он к нам, - ну-с, кого будем пользовать?

- Ее, - я подтолкнула дочь к креслу и она нехотя на него взобралась. Всю ночь колобродила, за щеку хваталась.

- Посмотрим, посмотрим, - пробормотал доктор и застегнул на Дарье одноразовый нагрудник. Дашка послушно разинула рот.

Далее последовали манипуляции с рентгеном.

- Пульпит, - изрек доктор, вглядываясь в черную пластинку, - нужно лечить корень.

- Нужно, так нужно, - вздохнула я. - Только сначала посмотрите, пожалуйста, что еще нужно и составьте смету. А потом будем лечить.

Иннокентий Райс глянул на меня:

- Где вы работаете...

- Валерия, - подсказала я.

- Где вы работаете, Валерия?

- У меня небольшое бюро по переводам документов на улице Соколова, плюс сопровождение...

- Что?

- Успокойтесь, доктор, - остановила я его, так как была готова к такой реакции. - Слово "сопровождение" испохабили в наше время, предлагая дешевых проституток, будто богатенькие бизнесмены не могут пойти на пьянку одни. В мои обязанности входит за определенную почасовую плату сопровождать по разным общественным и государственным организациям людей, которые только что приехали в Израиль, не говорят на иврите и не знакомы с реалиями нашей бюрократии.

- Понятно, - кивнул он, высчитывая на бумажке свой приговор. - Вашей дочери понадобится пластинка на зубы для исправления прикуса и несколько пломб. Минус тридцать три процента страховки, это получается...

Договорить ему не удалось. Дверь кабинета распахнулась, и в комнату вошел бомж. За собой он тащил все свои пожитки - скатку спального мешка, рюкзак и связанную вместе пару тяжелых ботинок.

- Илюша, в чем дело? - нахмурился доктор. - Я же просил...

Вид у Илюши был устрашающий: седые волосы длинными прядями падали на плечи, безумные голубые глаза блуждали, не фокусируясь ни на каком определенном предмете, в неухоженной бороде застряли крошки. Одет он был в какую-ту хламиду неопределенного цвета и в порванные на коленках джинсы.

- Я нашел, Кеша, нашел!

- Эврика, - сказала моя дочь, с интересом разглядывая пришельца. Его присутствие отдаляло мучительный миг знакомства с бормашиной.

- Илюша, дорогой, успокойся, - доктор Райс говорил тихим спокойным голосом, смотря в глаза вошедшему. - Отправляйся домой, не видишь, я работаю, у меня клиенты. Скоро обеденный перерыв, я закрою кабинет и приду поесть. Там ты все мне расскажешь. А сейчас выйди и подожди меня внизу. Ладно?

Бомж ничего не сказал, понурил голову и вышел из кабинета, волоча за собой пожитки.

Мы вернулись к нашим баранам.

- Простите, Валерия, - сказал он, - я надеюсь, это досадное недоразумение больше не повторится. Итак, общее лечение плюс пластинка стоит...

Он назвал четырехзначную сумму, достаточно большую для моего бюджета, но не смертельную. Мы договорились на шесть равных платежей, я выписала чеки, и доктор Иннокентий Райс включил бормашину.

В перерыве, когда он перекладывал инструменты, я не удержалась и спросила:

- Простите мне мое любопытство, но кто он вам, этот Илюша? Очень колоритный тип, между прочим.

Видимо, Райсу самому захотелось снять тягостное впечатление от визита и он охотно ответил:

- Илья Долгин - муж моей сестры, Анжелики. Когда-то он был научным работником, окончил Московский университет, факультет электроники, написал несколько программ, получивших признание во всем мире. С сестрой они познакомились около пятнадцати лет назад и через полгода поженились. Мы все были за этот брак. Преуспевающий молодой программист, поездки за границу, участие в конференциях. Все это уже после перестройки, с выездом было проще. Его приглашали на стажировку в Мичиганский университет - давали грант на научную работу - он написал программу "Шампольон" - слыхали о такой?