Наталья Солнцева Месопотамский демон
Предпраздничная Москва шумела, бурлила, переливалась огнями, сияла витринами магазинов, большими нарядными елками. Люди толпились у прилавков, покупали подарки, шампанское, конфеты и апельсины. Звучала музыка. В морозном воздухе стоял запах хвои и сладостей…
А в глубине темного двора, в куче припорошенного снегом строительного мусора, копались бомжи – дряхлая старушонка в засаленном ватнике и горбун неопределенного возраста. Горбун промышлял попрошайничеством, а старушка – тем, что сумеет найти на помойках и свалках. Среди обломков кирпичей, досок и прочей рухляди она уже отыскала ржавый дверной колокольчик, поломанную ручную мельницу, фарфоровый черепок с розовым цветком и железную коробку от печенья. Иногда ей попадались вещи, которые удавалось за копейки сбыть перекупщикам, но и этим жалким грошам она была рада.
Старушонка боязливо озиралась. Нынче развелось много любителей перебирать мусор, того и гляди отнимут законную добычу да еще по шее надают.
Горбун первым заметил двоих прилично одетых мужчин и, не долго думая, дал стрекача. Кто знает, что у них на уме? Прирежут бомжика забавы ради и глазом не моргнут…
Старушка хотела последовать его примеру, но оступилась и скатилась с кучи прямо под ноги подозрительным прохожим, растеряв все свои сокровища.
– Вали отсюда, бабка! – грубо прикрикнул на нее тот, что был пониже и с бородой. – Давай, улепетывай!
Бомжиха, подвывая от боли и обиды, встала на четвереньки и проворно, как-то по-собачьи, кинулась в темноту, в развалины старого, наполовину разобранного дома. Вторую, более прочную половину строители решили укрепить, обновить и добавить еще этаж. Там уже стояли леса. Часть строительной площадки окружал забор, а часть оставалась открытой – праздники на носу, какая работа? Все потом, уже после Рождества!
– Иди сюда, – подозвал товарища бородатый. – Мусор свежий, только сегодня насыпали. Я из окна видел, как стенобитная машина орудовала. Снегом занесет – пиши пропало.
– И охота тебе в дерьме копаться? – брезгливо поморщился второй. – Еще вшей наберемся!
– Какие вши? Мороз под двадцать! – Бородатый пнул ногой коробку, оброненную старушкой. – Звенит. Интересно, что там?
– Гвозди какие-нибудь. Брось, ей-богу! От той бабки заразу подхватить можно.
– К заразе не пристанет.
Бородатый попробовал открыть коробку, но заржавевшая крышка не поддавалась. Тогда он сунул трофей в пакет и полез на кучу. Его спутник топтался вокруг, вороша мусор ногой.
– Ты как хочешь, а я пошел. Холодно…
Со стороны развалин послышался жуткий вой.
– Это коты! – объяснил бородатый. – Не бойся.
– Я и не боюсь.
Из темноты раздался звук осыпающегося снега… И показалось серебристое облако.
– Что там? – подавляя страх, спросил второй.
– Где?
Наступившую тишину нарушало прерывистое дыхание мужчин и отчетливый звук шагов – скрип-скрип… скрип…
* * *
Амалия решила встретить Новый год в загородном доме – в полном одиночестве. Она надеялась, что на сей раз ей удастся отрешиться от мирской суеты, дождаться полночи и выпить бокал шампанского, слушая только бой курантов и песню метели.
Дом в подмосковной Гавриловке достался ей в наследство от дяди, академика Самарина. Первый этаж – кирпичный, с высокими потолками, с камином; второй – деревянный, с резным балконом и стрельчатыми окнами. Мебель из мореного дуба подбирал сам академик. Кажущаяся простота стоила немалых денег. Выйдя на пенсию, Самарин издавал свои труды в зарубежных научных журналах, ездил читать лекции и успел на заработанные средства достроить и обставить коттедж.
Одинокий, гениальный и чудаковатый, он посвятил жизнь науке, семьей не обзавелся, и сестра с племянницей составляли всю его родню. Дядя был большой оригинал, именно он пробудил у Амалии жажду познания некоего мистического начала.
«Не может быть, чтобы все ограничивалось семьюдесятью, в лучшем случае восьмьюдесятью годами жизни, – говорил он. – Это бессмысленно. Человек уникален по своей сути, и мир, в котором он обитает, полон непознанного».
После смерти дяди Амалия ударилась в оккультизм и магию, занялась астрологией, – движение планет, знаки зодиака, влияние звезд на судьбы и прогнозы развития событий быстро надоели ей. Составление гороскопов и гадание давали ей возможность удовлетворять свои потребности, но не к этому она стремилась. Ей хотелось найти дорогу, уводящую за межевые столбы земного существования. А она все еще стояла на распутье…
Внешне жизнь Амалии проходила спокойно – мать смирилась с ее «профессией», соседи устали судачить, да и побаивались загадочной магессы , в которую нежданно-негаданно превратилась застенчивая тощая девочка с косичками, выросшая у них на глазах. Если бы не жгучий черный взгляд из-под длинных ресниц, не надменное выражение лица, ее можно было бы назвать красивой. Впрочем, эта надменность была скорее маской, которой требовала ее роль.
Однажды дворничиха Круглова распустила по двору слухи о подозрительных запахах, витающих около двери в квартиру госпожи Амалии. Она решилась на неслыханный поступок – сделала выговор самой колдунье . Та выслушала и, не проронив ни слова в ответ, удалилась царственной походкой. Возмущению дворничихи не было предела.
– Ишь, королева выискалась! – приложившись для храбрости к бутылке портвейна, вопила она. – И нечего людей травить всякой ядовитой вонью! Она там лягушек жарит и змей коптит для своих грязных делишек! Порчей изводит православный люд!
Магесса не дала дворничихе никакого отпора. А на следующий день, когда рано утром та подметала асфальт, шаркая растрепанной метлой, на нее набросился огромный ворон, вцепился когтями в волосы и ну клевать острым, твердым клювом. Обезумевшая от страха женщина не могла отбиться – птица вспархивала и снова обрушивалась на ее голову. И хотя ворон и раньше имел обыкновение нападать на детей в ярких шапочках и женщин в пестрых платках, все истолковали это событие как месть Амалии.
– Ведьма… – шептались по углам соседки, оглядываясь и осеняя себя крестным знамением. – С ней лучше не связываться.
Через неделю Круглова упала и вывихнула ногу. Ворон, сидевший на старой рябине, разразился злорадным карканьем.
Людей объял суеверный ужас. Они начали обходить Амалию стороной, а встречаясь с нею, опускали глаза долу. Дверь ее квартиры вызывала у них безотчетный страх, но еще больше они боялись навлечь на себя гнев «неведомых сил», от которых не умели защищаться.
Мытарства многострадальной дворничихи на этом не закончились. Посреди жаркого лета она простудила лицевой нерв, и ее перекосило. Без того склочный и желчный характер Кругловой стал просто невыносимым, – даже ее супруг, бездельник и пьяница, не выдержал и подался прочь. Он сошелся с другой женщиной, а дворничиха ходила бить окна ненавистной сопернице. Не помогло.
Пожалуй, после этого не осталось ни одного жильца во дворе, не уверившегося в могущество госпожи Амалии. Береженого бог бережет. Сия житейская мудрость взяла верх над склонностью добела перемывать косточки ближнему своему. Люди притихли и зауважали ведьму . Теперь они стали называть ее ясновидящей и постепенно привыкли гордиться таким соседством. Как-никак не в каждом дворе проживает настоящая чародейка!
Весной, летом и осенью Амалия жила в московской квартире, а зиму проводила в Гавриловке. Она любила тишину, уединение и взяла за правило никогда себе не гадать и не составлять гороскопов. Карты и звезды давали, по ее мнению, лишь опосредованную информацию.
– Чего я жду? – спрашивала она себя. – А может быть, кого?
Этой зимой Амалии исполнилось тридцать пять, а личная жизнь не складывалась. Мужчины проявляли к ней интерес, но ни один из них не соответствовал сложившемуся в ее воображении образу.
– Я вижу их насквозь, – удрученно вздыхала Амалия. – Какая уж тут любовная игра?!
О любви она думала как о чем-то несбыточном, далеком и нереальном. Как, например, о кладе. Велики ли шансы найти сокровища? А любовь?
Она смотрела, как летят в морозном воздухе хлопья снега, словно белые перья сказочной птицы. И мечтала о чуде.
В один из последних декабрьских вечеров у калитки остановился человек. Неужели доктор Витошин? Кажется, он. Но почему без звонка?
Она поспешила к дверям. Замерз, наверное, горемычный, пока добрался.
– Ну и погодка, – пожаловался гость с порога. – Ноги окоченели. Теперь точно бронхит прицепится.
– Почему ты без машины? – удивилась Амалия.
– В такую метель? Я снегоходом еще не обзавелся.
