Плакат на автобусной остановке в Виллелобос-Охо выгорел от солнца и обтрепался от пыльных ветров, которые продувают город ежедневно, поднимая в воздух песок и мусор, оставшийся от проезжих. Плакат, видимо, был вывешен несколько лет назад, но когда он обветшал, никто не удосужился прийти и заменить его на что-нибудь новенькое. По низу порванной рекламы шла надпись на испанском «Как дела, милашка?».
Она посчитала, что рекламируется одеколон для мужчин, хотя наверняка определить было трудно. Единственная зацепка — нижняя часть небритого подбородка, три тщательно ухоженных мужских пальца, сжимающих что-то наподобие бутылки или флакона, и слово «Габбана». Может, имелся в виду спиртной напиток, но она предпочла думать, что это одеколон.
Она разглядывала рекламный плакат каждый раз, когда стояла на остановке — где-то около часа в день, семь дней в неделю. Сначала ей нужно было сесть в автобус у дома в Пуэрто-Анапра, затем выйти в Виллелобос-Охо и дожидаться другого автобуса до maquiladora — сборочного предприятия в восточной части города. Вечером она повторяла этот путь в обратном направлении, снова останавливаясь у автобусной остановки, где ее ждал мужчина из «Габбана» с обрезанным флаконом одеколона.
Через несколько секунд девушка поймала себя на том, что снова задумчиво смотрит на плакат. Интересно, кто может себе позволить такую дорогую парфюмерию? Скорее всего бизнесмены, которых она видела входящими в отель «Люцерна» или в «Мария Чучена». Остальным любителям приятных ароматов приходится довольствоваться мылом и розовой водой. Agua de rosa. Ей хорошо знакома agua de rosa, так как мать пользовалась ею по особым случаям, вроде крестин племянника или похорон. И ее, свою дочь, назвала Розой в честь этой воды.
Неуместность рекламы одеколона здесь, на обшарпанной, воняющей мочой автобусной остановке, ее не волновала, зато давала повод погрузиться в иную жизнь — жизнь, отображенную на плакате. Реклама «Габбаны», «тойоты-хилукс» или холодильников «Келвинатор Т2000» переносила ее в другие реалии, делая жизнь чуть-чуть волнующей. И она принимала это небольшое волнение с распростертыми объятиями.
Сегодня, похоже, в миллионный раз она воображала, каково это — иметь вещи с плакатов. Она называла это «el mundo del fotografia» — мир фотографий. И представляла себя в том мире: как живет в доме по ту сторону границы, в Эль-Пасо, и у нее не один холодильник, а три, и она набивает их говядиной и сыром, а также конфетами, обертки от которых с непонятными американскими словами носит ветром у автобусной остановки. У нее есть муж, он ездит на «тойоте-хилукс» и, когда вывозит ее на этой машине на обед в «Макдоналдс» в центре Эль-Пасо, предварительно брызгает на себя одеколоном «Габбана». Ухоженные пальцы держат ее за подбородок, щетина щекочет, когда он целует ее…
— Hola, linda![1]
Какая-то машина в облаке пыли с рычанием подлетела к ней, заставив вздрогнуть от неожиданности. Было темно, она стояла в Виллелобос-Охо уже больше часа. Автобус задерживался дольше обычного. Было досадно, что ее вырвали из «мира фотографий», но она увидела, что машина — «тойота-хилукс», по крайней мере в полумраке на нее походит, и это было приятно.
— Qué pasa, linda?[2]
Она почувствовала, что вся вспыхнула, удивленная и раздосадованная одновременно. Водитель разговаривал словами рекламного плаката «Габбана», а одно из них, которое люди редко используют при общении с ней, linda, заставило инстинктивно закрыть рукой лицо. Но остальное в нем было другим. Она не знала, как выглядит мужчина на рекламном плакате выше подбородка, но не считала, что он похож на водителя «тойоты» — пухлого коротышку с лоснящимися волосами, зачесанными назад, так что открывался шрам над правой бровью. И еще он намного сильнее зарос, чем мужчина на плакате, — все лицо покрыто густой щетиной. Глаз она не видела, их скрывали темные очки.
— Хочешь прокатиться? — спросил он.
Она потупилась. «Не разговаривай с незнакомыми людьми», — постоянно твердила мать с тех пор, как она в первый раз покинула их маленький домик в Канделарии, чтобы одной идти пешком четыре мили до школы. Ну, не всегда одной… иногда с ней была Агнес.
«Никогда не разговаривай с мужчинами, глаз которых не видишь».
Девушка чертыхнулась про себя. Почему сейчас рядом никого нет? Почему на автобусной остановке нет фонарей? Она пожалела, что осталась работать сверхурочно, из-за чего приходится общаться с человеком в сияющем пикапе. Если бы успела на предыдущий автобус, не стояла бы здесь одна, когда вокруг нет никого, кто помог бы отделаться от незнакомца. Будь рядом другие женщины, пусть незнакомые, ей было бы не так страшно. Все знают про убийства.
И все же, как ни смешно, в глубине души ей было приятно, что он подъехал к ней. К ней! Он с ней заигрывал.
Человек в темных очках вышел из пикапа. Даже не поднимая глаз, она видела, что он мал ростом и кривоног. Интересно, чем он занимается, если может позволить себе такую машину?
— Ты откуда, bonita?
Вот, опять… linda, bonita.
«Это стрелы тебе в сердце, — говорила мать. — Мужчины будут пользоваться ими, чтобы поймать тебя на крючок, как рыбку, и подсечь».
«Да, мама. Но какой бы славной я была рыбкой!»
От запаха его одеколона хотелось прокашляться. Он непрерывно говорил, но она улавливала лишь обрывки фраз вроде «linda», «bonita», и еще «Поехали со мной» или «У тебя есть парень?». На самом деле он такое говорил или это было в одном из тех разговоров с Агнес, когда они воображали, как пройдет их первое свидание с мужчиной?
Она и не поняла, как оказалась рядом с машиной. Потрогала серебристый значок и буквы «GM», а он, потянувшись через крышу, дотронулся до нее пальцем. Она отпрянула, а он рассмеялся. Прикосновение не было неприятным. Грубое, но вовсе не противное.
«И все же, — уже решила она, — мы только поговорим, и ничего больше. Не сяду в его пикап».
— Хочешь со мной прокатиться? — спросил он снова, словно прочел ее мысли. — Отвезу, куда скажешь. Зачем ждать автобус? Он никогда не приедет.
Глядя на дорогу, по которой обычно подъезжает автобус, она подумала, сколько еще придется здесь стоять. Становилось все темнее и холоднее. Хотелось побыстрее очутиться дома, поесть и поспать. Ведь придется очень рано вставать, чтобы успеть на автобус, который снова повезет на работу. Она ненавидела изо дня в день просыпаться в четыре утра. В девятнадцать лет хотелось чего-то большего, чем утреннее и вечернее стояние на автобусной остановке в компании мужчины с плаката «Габбана».
Незнакомец неожиданно оказался рядом и обнял ее. Ей это не понравилось, но она почти не сопротивлялась. Вспомнила, как девушки подцепляли незнакомых мужчин, которые заигрывали с ними. А раз им можно, то и ей тоже. Это ничего не значит. «По крайней мере он может отвезти меня домой», — подумала она. Потом, совершенно неожиданно, в голове мелькнула сумасшедшая мысль: «А может он стать моим парнем?»
В салоне стоял резкий запах одеколона, сигаретного дыма и чего-то еще, что поначалу она не смогла определить. Похоже на сосну и еще на что-то, чем пользуются для мытья кухни. Она знала, что определит… ей всегда это удавалось.
«Ты за милю учуешь что угодно».
Девушка поморщилась, вспомнив эти слова. Они обижали каждый раз, когда мать их произносила: не потому, что это неправда или ее собирались оскорбить, а потому, что они заставляли ее вспомнить об одной особенно приметной черте своего лица.
От плохо сочетаемых запахов в машине она почувствовала дурноту и в какой-то момент подумала, что ее стошнит. Но потом высмотрела источник непонятного аромата — небольшую деревянную дощечку на зеркале. Когда автомобиль тронулся, она сосредоточила внимание на ее покачивании, и ей стало легче.
Мужчина время от времени посматривал на нее. Она отвернулась, чтобы он не видел ее лица. Хорошо, что в машине так же темно, как на автобусной остановке. Общаясь с незнакомыми людьми, она предпочитала оставаться в тени. Он так громко включил музыку, что девушка с трудом разбирала слова.
— Поедем, чего-нибудь выпьем! — прокричал он.
Она снова почувствовала испуг и волнение.
— Нет. — Голос показался ей тихим и робким.
— Это здесь, рядом.
Он словно не слышал ее. Свернул на Калле-Дуарте, и они проехали открытый рынок; большинство прилавков уже закрылись на ночь. Мысль о том, что поблизости есть люди, успокоила, несмотря на то что она видела всего лишь перемещающиеся тени. Лица торговцев прятались за коробками, которые они переносили на плечах, точно так же как люди в машинах скрывались за тонированными стеклами.
— Агнес! — крикнула она и попыталась опустить стекло, но механизм не работал. — Это моя подруга Агнес. Можно, я выйду поздороваться с ней?
