Алексей Макеев - Мертвая заря

Гуров вышел из машины и тут же сделал глубокий вдох. Воздух здесь был замечательный, пропитанный запахами свежей зелени и воды. Затем он огляделся. Дом стоял на косогоре, полого спускавшемся к реке, до которой было совсем близко, не более ста метров. Слева, за лугом, синел лес. Там стеной стояли колючие ели, между ними нарядно зеленели березы, шелестели на ветру осины.

— Да, хорошо тут у тебя! — сказал он, обращаясь к своему приятелю Глебу Труеву.

— Нравится? — улыбнулся тот. — Вот и мне сразу понравилось. От Москвы, правда, далековато, если работаешь — не наездишься. Но мне теперь каждый день на работу не надо, а летом вообще отпуск, так что могу здесь жить хоть до поздней осени.

— Я не понял, ты дом уже готовый купил или построил? — спросил Гуров, кивнув на аккуратный кирпичный домик с мансардой и пристроенной к нему банькой.

— И так, и этак, — ответил Труев. — Купил у старого хозяина, мужичка, деревянный дом-развалюху с парой сараев, снес все это добро и построил на его месте новый. А тут почти все так делали. Деревенские продавали дома, можно сказать, за бесценок. То есть, по их меркам, это были приличные деньги, а по московским — очень небольшие. Покупать здесь выгодно. Так что, если хочешь, можем и тебе что-нибудь подыскать. Правда, здесь, в Онуфриеве, домов на продажу уже нет, но в соседней деревне, Ефремки, еще остались.

— Нет, спасибо за заботу, но мне не надо, — покачал головой Гуров. — Мне, сам знаешь, на работу надо каждый день, а иногда и каждую ночь — действительно, не наездишься сюда. Вот выйду, как ты, на пенсию, тогда, может, и надумаю здесь поселиться…

— Никогда ты этого не надумаешь, — махнул рукой Труев. — Что я, не знаю тебя? Ты про пенсию только говоришь, а сам, пока ноги ходят и голова думает, так и будешь своих жуликов и убийц ловить. Ладно, хватит болтать, пошли лучше располагаться. Откушаешь что в печи найдется. Потом пойдем, прогуляемся по окрестностям, я тебе все рыбные места здесь покажу. Ну, и рыбалка вечерняя, само собой. А после и баньку истопим, и ужин сообразим.

— Хорошо, пойдем, — согласился Гуров, доставая из багажника свою сумку. — Показывай свое хозяйство.

И они направились к дому.

Внутри, как Гуров и предвидел, все оказалось так же чисто и аккуратно, как и снаружи. Здесь царил такой же порядок, как и в московской квартире Труева и на лекциях профессора Труева. Глеб Павлович, будучи знатоком криминалистики, всю жизнь преподавал в Высшей школе милиции. Там они с Гуровым и познакомились, и подружились. Дружили семьями, не раз проводили вместе отпуска. В отличие от Гурова, не имевшего стойких увлечений, Труев был страстным рыбаком. Три года назад у него произошло несчастье — после тяжелой болезни умерла жена. Дети их давно выросли, разлетелись по свету, и Глеб Павлович остался один. Вот тогда он и решил приобрести домик во Владимирской области, на самом берегу реки, чтобы сполна насладиться рыбалкой. Хозяйничал сам, и готовил, и стирал.

Труев показал Гурову отведенную ему комнату и, пока гость раскладывал вещи, накрыл в кухне стол. «Что в печи найдется» оказалось рассольником, жареной рыбой и крепким чаем — как раз таким, какой Гуров любил.

Затем хозяин подобрал гостю удочку, взял заранее заготовленную банку с червями, ведерко, и они вышли из дома.

— Пойдем, посмотришь, какая здесь красота, — пообещал Труев. — Заодно и с соседями своими познакомлю, такими же, как и я, заядлыми рыбаками.

Они поднялись по косогору и вышли на живописный взгорок, на котором когда-то располагалась главная улица деревни.

— Вот, гляди, — широким жестом показал Гурову приятель. — Перед тобой то, что осталось от деревни Онуфриево.

Гуров увидел ряд разнокалиберных заборов. За некоторыми шло строительство, за другими возвышались уже возведенные коттеджи. Здесь были строения на любой вкус: двух-, трех— и даже четырехэтажные, в европейском или восточном стиле, с балконами и галереями. Собственно деревенских домов не было видно вовсе. Лишь в нижней части деревни, вдалеке и от леса, и от реки, виднелся ряд покосившихся деревянных домов, а в самом конце этого деревянного ряда бродили куры и сушилось на веревках белье.

— Всю деревню столичные жители скупили, — объяснил Труев, — только там местные и остались.

— А что же они свои дома не продают? — спросил Гуров. — Из принципиальных соображений, что ли?

— Кто из принципиальных, а кто нет, — ответил Глеб Павлович. — Одну избу занимает местный патриот и чудак Егор Тихонов. Говорит, что в городе жить не может, ибо, по его словам, это царство дьявола. Ходит по лесу, молится пням и корягам. А в крайней избе совсем другие люди. Они здесь не из принципа, а по нужде остались. Там живет девушка Варя со своей матерью Полиной Сергеевной. Мать старая, ходить уже не может и вообще умирать собралась. Умереть хочет обязательно здесь, чтобы ее похоронили на старом деревенском кладбище, — я его тебе потом покажу, место живописное. А Варя в город рвется, но мать бросить не может, да и денег у нее нет, чтобы мать в город перевезти. Вот такие дела.

— Ну а у тех, кто здесь живет, я думаю, проблем с денежными средствами нет, — заметил Гуров, кивнув на кирпичные дворцы, что тянулись по направлению к лесу.

— Да, здесь живут люди состоятельные, — подтвердил Труев. — Как ты мог заметить, мой домик здесь самый скромный. Впрочем, люди все вполне приличные. Я себе нашел здесь товарищей по рыбалке. Вон, видишь тот терем в русском стиле? — показал он на трехэтажный особняк неподалеку, украшенный маковками, с петушком на крыше. Особняк отличался особым великолепием и весь был отделан изразцами. За решетчатой оградой виднелся тщательно подстриженный газон, на котором в живописном беспорядке возвышались кипарисы и голубые елки. — Это владение Виктора Петровича Шаталова. Он — хозяин фирмы, которая работает по всему Северу, обслуживает нефтяные скважины, ремонтирует там оборудование. Сам Виктор Петрович большую часть жизни тоже там, на Севере, провел, работал в нефтяной отрасли. А теперь, когда заработал хорошие деньги, обосновался здесь. Живет вместе с женой Ольгой, замечательная, скажу тебе, красавица и поет чудесно. Еще сын у него есть, Костя. Он в Москве учится, но на лето приезжает к отцу, погостить. Вот и сейчас приехал. Ну, и обслуга у них, естественно. Я все это знаю, потому что Виктор, как и я, страстный рыбак. Он потому и дом здесь купил, что тут речка рядом и рыбу круглый год ловить можно. Сейчас мы подойдем к калитке, позвоним, он и выйдет. Вместе на речку отправимся.

Они направились к воротам, снизу доверху увитым коваными железными листьями. Однако звонить и вызывать Шаталова не пришлось: едва приятели подошли, как калитка открылась и из нее вышел человек с ведерком и двумя удочками. Не было никаких сомнений, что это и есть владелец ремонтной компании Виктор Шаталов собственной персоной.

Видимо, когда-то нефтяник Виктор Шаталов был жгучим брюнетом — остатки темной шевелюры и сейчас украшали его голову. Правда, время не только сильно проредило эту шевелюру, но и сказалось на всем его облике. Выглядел он человеком не очень здоровым и старше своих лет — ему можно было дать и шестьдесят, хотя Гуров наметанным глазом определил его возраст в 53–54 года, не больше.

За ним из калитки выглянула женщина, и Гуров сразу понял, что это жена Шаталова, про которую его друг сказал, что она замечательная красавица. «Да, тут Глеб точно подметил, — подумал он про себя. — И красива, и видно, что умна. К тому же намного моложе мужа — ей вряд ли больше тридцати пяти».

— Ага, вижу, я вовремя! — воскликнул Шаталов, завидя Труева. — Что значит юрист: он всегда точен!

— Хотя я не юрист, а криминалист, но спорить не стану, — ответил Труев. — Криминалистика — наука, которая тоже любит точность. Как и оперативная работа в полиции. Про полицию я не случайно, знакомьтесь: мой друг Лев Иванович Гуров, полковник полиции, знаменитый сыщик. Тоже приехал сюда отдохнуть. А это Виктор Петрович Шаталов, о котором я рассказывал, и его супруга Ольга Григорьевна.

— Можно просто Ольга, — сказала женщина. Голос у нее был звонкий и очень приятный.

— Как же, как же, слышали! — произнес бывший нефтяник, пожимая Гурову руку. — Такие расследования! Ну, надеюсь, в наших местах для вас работы не найдется.

— Я тоже очень надеюсь, — ответил Лев, — что все мое расследование будет заключаться в том, чтобы отличить щуку от окуня.

— А вы, стало быть, не рыбак? — догадался бизнесмен.

— Увы, даже любитель из меня плохой, — признался Гуров. — Но с удочкой посидеть люблю. Правда, мне это редко удается.

— Ну ничего, здесь мы тебе этот дефицит компенсируем, — пообещал Труев. И, обращаясь к Шаталову и его супруге, спросил: — Вы как, вдвоем идете?