– Хочу, – решил Корсун и сразу понял, что очень проголодался.
– Пельмени? Наггетсы? Еще ноги куриные есть, можно пожарить, это недолго.
– Куриные ноги. Пельмени я и так каждый день ем. И знаешь, почему-то не надоедают, – признался он.
Она стала резать помидоры, какой-то салат, похожий на капусту, Николай все время забывал, как он называется.
– Я был влюблен в тебя в школе, – неожиданно сказал он ей в спину.
Она замерла, медленно повернулась, быстро на него посмотрела и ничего не ответила. Почему-то он счел это обидным, как будто она должна обязательно признаться, что тоже всю юность о нем мечтала.
Иногда ей действительно казалось, что он был в нее влюблен, а иногда нет. То есть сначала она ничего не замечала, до тех пор, пока подружка Катька Андреева не шепнула ей на ухо: а ты Корсуну нравишься. Нравишься, нравишься, добавила тогда Катька, точно тебе говорю. После этого Тоня на Колю Корсуна украдкой посматривала, но ничего особенного не видела, ей только почему-то всегда было радостно в его присутствии. А еще она была уверена, что на выпускном он обязательно к ней подойдет и скажет что-то очень важное, но он не подошел.
Потом все закрутилось: вступительные экзамены, страх оказаться не принятой в институт, студенческий билет, незнакомые однокурсники. Она до сих пор помнила, как екнуло сердце, когда она впервые увидела Диму Колосова. Дима был очень похож на Колю Корсуна, такой же высокий, такой же сильный и умный. И опять она решила, что умный и красивый Дима к ней неравнодушен, а он женился на Асе, некрасивой и неумной. А она, Тоня, оказалась никому не нужна.
Тоня заправила салат маслом, быстро расположила на столе тарелки.
А ведь если бы Коля подошел к ней в школе, ее жизнь могла бы сложиться совсем по-другому. У нее был бы «парень», она даже не посмотрела бы на Диму Колосова и не умирала бы, когда он женился на Асе. Господи, какие глупости лезут в голову.
– Спасибо, очень вкусно, – похвалил вежливый Корсун.
Курица действительно оказалась вкусной. Коля редко вкусно питался, рестораны он не любил, готовить тоже, а любимые девушки кулинарными изысками его не баловали.
Но даже если бы Тоня дала ему черствый хлеб и слабый чай без сахара, он не заспешил бы от нее к Леночке. И ни к кому другому не заспешил бы.
Ему было хорошо с ней. Не нужно придумывать темы для разговора, заполнять пустыми словами паузы и все время ожидать, что тебя неправильно поймут. Он уже забыл, когда ему было так хорошо с женщиной, да и было ли вообще когда-нибудь.
– У тебя нет знакомых, которые могли бы установить человека по номеру мобильного?
Ореховые глаза оказались рядом, и ему вдруг стало отчаянно жалко тех лет, когда он не видел ее глаз.
– Нет. То есть я попробую узнать. Это опять из детективной истории? – догадался он. – Кто-то звонит Лиле с мобильного, и ты хочешь выяснить кто?
– Ты очень умный, – засмеялась она. – Ничего от тебя не скроешь.
Через полтора часа, прощаясь с ней в прихожей, Корсун уже понимал, что придет сюда снова.
Только ложась спать, Тоня поняла, что выходной день впервые не показался ей бесконечно длинным.
Проснулся Корсун совсем рано, еще шести не было. Вообще-то по утрам он вставал тяжело, подолгу пил крепкий чай, в будни злился, что сейчас придется тащиться по запруженной Москве на завод, а в выходные злился оттого, что впереди целый день, который нечем занять.
Сейчас голова его оказалась на удивление ясной. Вчера он долго обзванивал знакомых, пока один из сослуживцев не припомнил, что у него друг детства адвокат Петька, и можно попытаться пробить номер мобильного через него. К счастью, адвокат оказался дома, просьбу Корсуна выполнить согласился, долго сетовал, что обратился он к нему в выходные, но тем не менее обещал выяснить по возможности быстро, и сумму за услугу назвал весьма солидную. Корсун не возражал, ему было жаль Лилю и очень не хотелось, чтобы женщины сами лезли туда, куда должны лезть только молодые и здоровые мужики. В том, что они будут пытаться вычислить шантажиста, он не сомневался.
Время тянулось медленно. Адвокат обещал обязательно отзвониться, когда появятся новости, Корсун пил чай и терпеливо ждал, поглядывая на часы-будильник. Будильник был старый, он много раз его ронял, корпус в нескольких местах был помят, но ходили часы на удивление точно, секунда в секунду, останавливаясь, только когда садилась батарейка. Стрелки почти достигли восьми, когда неожиданно зазвонил городской телефон, и Корсун, поскольку для адвоката было рано, почему-то решил, что это бывшая одноклассница Тоня, и не вспомнил, что городского номера ей не давал.
Он так обрадовался, что самому стало удивительно, и может быть, от этого он не сразу понял, что это Леночка, которой очень хочется все о нем знать, а еще ей хочется туда, где море и солнце, а он, Николай Корсун, так и не сказал ей, что она, в общем-то, совсем ему не нужна.
Ему стало до смерти жалко Леночку, когда он услышал ее голос.
– Ну сегодня-то, надеюсь, ты не рабо-отаешь? – протянула она как-то так, что жалости в душе Корсуна сразу поубавилось.
– Лена, ты меня прости, но у нас с тобой ничего не выйдет. Прости, – он постарался произнести это твердо, а получилось виновато. Впрочем, он действительно чувствовал вину перед Леной. Жениться он, конечно, не обещал, а голову все-таки морочил, чего греха таить.
– Почему? – не поняла она.
Еще сутки назад Коля принялся бы юлить, выкручиваться, может быть, даже придумал длительную командировку или еще что-нибудь.
– Ты меня не любишь, Лен, – объяснил он. – И я тебя не люблю.
– Три дня назад ты меня очень даже любил, – голос у нее задрожал. Ему сначала показалось, что от слез, но потом он с облегчением понял, что от злости. – Ты себе другую подыскал, да?
Он молчал. Получалось, что, да, подыскал.
Он нашел то, мимо чего прошел двенадцать лет назад, или сколько там прошло после школы. Коля вдруг вспомнил то, чего не заметил сразу: как застучало сердце, когда он узнал Тоню у банкомата. Оно так же радостно билось, когда он украдкой смотрел на нее на уроках. Просто он совсем забыл ту давнюю радость, а теперь не к месту вспомнил.
– Лен, ты меня прости, – повторил он. – Но у нас ничего больше не может быть.
– Да ладно, что ты заладил, – зло засмеялась она. – Думаешь, ты мне очень нужен, да? Думаешь, я о таком всю жизнь мечтала, да? Мне, Коленька, нужен обеспеченный муж, так что не переживай. Просто интересно… Сколько ей лет?
– Она моя ровесница, – зачем-то признался Корсун.
– Что?! – ахнула трубка. – Ты меня на старуху променял, да? Ну ты даешь!
– Пока, Лен, – больше он слушать не стал.
Сколько Леночке лет, он так и не поинтересовался, понимал, что она давно совершеннолетняя, и этого ему было достаточно. Сколько же ей лет, если для нее Тоня, которой нет тридцати, старуха? Двадцать два? Двадцать три? Чуть больше?
Почему-то после этой «старухи» ему еще больше стало жаль Леночку, то ли за глупость, то ли за наивность, то ли еще за что-то.
Адвокат Петька позвонил, когда Корсун еще не ожидал звонка, в самом начале одиннадцатого.
– Пробил я твой телефон, – доложил он. – Номер принадлежит Кусмановой Марии Никитичне, 1940 года рождения. Тебе повезло, у меня друг в центральном архиве работает и как раз сегодня дежурит.
– Спасибо. Адрес узнал?
– Не спеши. – Петр продиктовал адрес. – Только Мария Никитична, царствие ей небесное, померла три года назад. Квартиру свою завещала двум племянникам. Племянники в права наследства вступили, но в квартире не зарегистрированы.
Корсун записал имена племянников, поблагодарил Петра и пообещал сегодня же расплатиться.
Колосов всегда просыпался рано. Он и ложился рано, Асю это раздражало, она любила полуночничать, пить вино при свечах, слушать негромкую музыку, а он приходил вконец измотанный, на свечи и музыку у него не было никаких сил, он заваливался спать сразу после программы «Время», и она ничего не могла с этим поделать.
Как обычно по утрам, Дима тихо выбрался из постели, стараясь не потревожить Асю. Сварил себе кофе, посидел, тупо глядя в темноту за окном, и неожиданно понял, что эти утренние минуты, когда он сидит один на кухне, и есть самое счастливое его время.
Нет, он не прав, самым счастливым временем было, когда он приходил на работу и видел Тоню. Они почему-то никогда не здоровались, если рядом не было посторонних, просто недолго стояли молча, потом он шел к себе в кабинет, а она к себе в отдел, и день наполнялся суетой, раздражением, сделанными и не сделанными делами, и он всегда знал, что завтра опять посмотрит в спокойные Тонины глаза и справится с любым валом работы и вообще со всем на свете справится.
Конечно, он давно понимал, что совершил страшную ошибку, женившись на Асе. Собственно, он понимал это с самого начала, он же и тогда, в двадцать лет, не был полным кретином. Он не знал только, что заставило его так поступить.
