Покопавшись в столе, он нашел подходящую визитную карточку: «Аристархов Иван Константинович, маклер, торгово-посредническое предприятие МОМ».
— Мом, бог насмешки… Ну и шуточки у тебя. Вдруг обратят внимание?
— Ни в коем случае, дорогая. Они мыслят аббревиатурами. Но вот что меня всерьез беспокоит, так это твоя эффектная внешность. Можно с ней сделать что-нибудь?
— С легкостью, мэтр. — Она убежала к себе, возбужденная атмосферой предстоящего приключения.
Адвокат облачился в мешковатый серый костюм и соломенную шляпу. Выпуклые толстые линзы очков и резиновые прокладки, заложенные за щеки, изменили лицо, сделав его сонным и флегматичным.
Увидев его, Карина в первый момент даже попятилась. Впрочем, на нее тоже стоило посмотреть. Черные ажурные чулки и мини-юбка задавали общую тональность образа, а густой макияж, исказив форму губ и рисунок глаз, придал ее чертам агрессивное, даже несколько демоническое выражение. Наиболее удачной находкой Александр Петрович счел родинку на шее — она концентрировала на себе внимание зрителя, отвлекая его от лица.
— Да, — поцокал он языком, — такую леди они запомнят надолго.
— А ты похож на Мичурина и Циолковского, вместе взятых, — не осталась в долгу Карина.
Все еще с интересом косясь друг на друга, они вышли из дома, и окончательные инструкции Карина получила в пути.
Покончив с инструктажем, адвокат остановился около уличного таксофона, позвонил в «Крекинг» и получил подтверждение, что вчерашняя телефонная договоренность остается в силе и его ждут. Затем он позвонил Шошину и в свою очередь подтвердил, что вчерашняя договоренность остается в силе.
О договоренности с Шошиным Карина ничего не знала и потому умирала от любопытства, но, соблюдая дисциплину, вопросов не задавала.
Александр Петрович припарковался за квартал от здания фирмы и направился дальше пешком, Карина следовала за ним на солидной дистанции.
В «Крекинге» его действительно ждали, и как только он подал свою визитную карточку, его провели на второй этаж в кабинет финансового директора. Тот оказался улыбчивым старичком с пухлым подбородком и чопорной манерой общения.
— Прежде всего я просил бы вас ознакомиться с описью документов. — Адвокат извлек из своего «атташе» скрепленные листки бумаги.
— Вы — наш благодетель! Здесь почти все, что утеряно, — объявил старичок, бегло просмотрев список, — вы даже не представляете, какую радость доставили мне своим визитом.
— В таком случае мы можем приступить к обмену. Мой клиент — человек простой и, как я уже сообщил по телефону, предпочитает получить оговоренную сумму в размере трех тысяч долларов наличными.
— Вы, наверное, ошиблись, почтеннейший. Вы хотели сказать: трехсот долларов.
— Нет, именно три тысячи, в соответствии с договоренностью.
— Что вы, что вы, — замахал старичок руками, — у меня нет таких денег! Я могу предложить только триста.
— Простите, ведь вы сами назвали вчера число три тысячи.
— Ах, как вы меня неправильно поняли! Я сказал, что совет директоров утвердил эту ни с чем не сообразную сумму на случай выкупа у преступных элементов. Но ведь вы — не преступный элемент! У меня нет таких денег, и я не могу поощрять расточительство. Вы получите триста.
— Мой клиент на это не согласится, — адвокат посмотрел на часы, — мне остается только выразить сожаление.
— Ваш клиент — неразумный человек, — всплеснул старичок руками, — нельзя быть таким несговорчивым. — И он выбежал из комнаты.
Вместо него тотчас появились двое громил, один из которых прижал плечи адвоката к спинке кресла, а второй вырвал у него из рук портфель. Его крышка при этом откинулась, и портфель оказался наглядно пуст.
— Ты смотри, он пришел сюда пошутить, — проворчал парень, бросая портфель на пол, и повернулся к адвокату.
Тот понял, что сейчас его начнут избивать, просто так, без конкретной дели, чтобы показать начальству свое усердие. Он чувствовал, как на лбу у него выступает предательский липкий пот. Нет, только не это, не надо этого, уговаривал он свой организм, ведь они как собаки: бросаются на того, кто боится. В солнечном сплетении возникла ноющая боль, — наверное, они отсюда и начнут, чтобы не пачкать ковер в кабинете шефа кровью. Одновременно с этими мыслями-паразитами дисциплинированная часть его разума работала четко и мгновенно нашла нужное решение.
Он снял шляпу и стал ею обмахиваться, тем самым обыгрывая пот на лбу и заняв их внимание отслеживанием движущегося предмета.
— Я не собираюсь шутить, — сказал он вялым тоном, чтобы притушить их агрессию, — и вам не советую. На твоем месте, — он ткнул наугад пальцем в одного из них, — я бы глянул вон в то окно, а на твоем, — кивнул он другому, — вызвал бы сюда босса.
Они выполнили его совет неточно: подошли к окну сразу вдвоем и увидели то, что должны были увидеть, — четыре милицейские машины, подъехавшие ко входу в здание.
Парни пулей вылетели из кабинета, и сразу же вернулся финансовый директор, он радостно сообщил, что в кассе нашлись три тысячи.
— Вам понадобится теперь три тысячи триста, вы ввели и меня лично в расходы, — обиженно сказал адвокат, — а ваши люди уронили мой портфель и были невежливы.
— Хорошо, хорошо, хорошо, — согласился старичок хлопотливо и, самолично подняв портфель с пола, подул на него и подал адвокату, — деньги есть, но где же бумаги?
— Они появятся через двадцать секунд после того, как вся сумма будет здесь. — Он похлопал по крышке «атташе».
Деньги принесли уже знакомые адвокату молодчики, и он, церемонно попросив разрешения позвонить, набрал номер автомобильного телефона Шошина.
Карина вошла в кабинет с видом человека, выбирающего на людном пляже свободное место. Подойдя к столу, она небрежно вывалила из полиэтиленовой сумки ворох столь драгоценных для фирмы бумаг.
Через десять минут они уже были в своей машине, и еще через пять к ним подъехал Шошин, один, сидя сам за рулем. Он притормозил у «Жигулей» адвоката, чтобы получить через окошко бумажный конверт.
— Триста? — деловито спросил страж закона.
— Триста, — подтвердил адвокат.
— Когда стану королевой земного шара, — мечтательно сказала Карина, провожая взглядом милицейский автомобиль, — прикажу изъять из арифметики числа тридцать и триста.
— Бодливой корове Бог рог не дает, — галантно улыбнулся Александр Петрович, включая зажигание, — без этих чисел государство наше окончательно придет в упадок, и настанет конец света.
— Я была там всего две минуты, — сменила тему Карина, — и испытываю потребность вымыться. Представляю, каково тебе.
— У меня тоже есть такая потребность, — согласился он, вытирая лоб платком.
Едва они успели вернуться домой, как позвонил Квасников-сын, завершивший очередной рейс. Александру Петровичу до того не хотелось сейчас с ним встречаться, что он рассказал о результатах расследования по телефону, а гонорар попросил выслать почтой.
Отдышавшись, отмывшись и пообедав, они лениво болтали, обсуждая события последней недели. Оба чувствовали некоторый нервный спад.
— Смотри, — удивилась Карина, считая на пальцах дни и события, — получается ровно семь дней. Представляешь? Вся эта история длилась всего семь дней, а кажется, что семь месяцев. И еще, знаешь, у меня такое странное ощущение — все, что связано с этим делом, сейчас уходит в прошлое, и очень стремительно. Ведь это хорошо, правда? Значит, все действительно кончено.
— Ну, в общем, да… я думаю, ты права.
Уловив неуверенные нотки в его голосе, она насторожилась:
— Ты о чем? Затеял еще что-нибудь?
— Нет, не пугайся. Просто я на сегодня назначил встречу с врачом-психиатром, из тех, к кому обращался Холщевников. Могу отменить.
— Ни в коем случае. Ты его видел?
— Заезжал к нему на службу — он работает в платной консультации. У него смешная фамилия: Кропф. Вроде бы человек симпатичный. По крайней мере не монстр.
— Да, уж монстров мы насмотрелись… Отлично, пригласим его в какое-нибудь кафе и попробуем разговорить. И еще, пойдем пешком, чтобы почувствовать, что никуда не спешим.
Пригласить Кропфа удалось без труда, но разговорить оказалось весьма сложно. Он явился в назначенное время, минута в минуту, застегнутый на все пуговицы, и заявил, что готов в качестве консультанта содействовать любому расследованию, проводимому в интересах справедливости. На вид ему было лет сорок.
Да, он помнит Холщевникова, тот приходил месяца полтора назад. Зачем приходил? А вот это, извините, врачебная тайна. Нет, он не знал, что Холщевников покончил с собой. Но врачебная тайна, как и тайна исповеди, не погибает одновременно с пациентом.
Далее разговор зашел в тупик. Сдвинуть Кропфа с его позиции не удавалось, хотя адвокат пустил в ход весь арсенал испытанных приемов и уловок. Вот ведь черт, ругался про себя Александр Петрович, вылезет такой из пыльного томика Бехтерева, и поди-ка докажи ему, что существует реальная жизнь.
