Утром три машины заехали в Ливадию и выстроились перед отелем Стручер. Авто были черные и огромные, как старые членовозы. Они развернулись так синхронно, что показалось – это они приехали: Сталин, Рузвельт, Черчилль…
Кулябко увезли в порт, и уже через полчаса он был на борту яхты со скромным названием «Ялта». Рядом стояло судно чуть побольше, под названием «Крым». И еще больше – «Украина».
На яхте кроме команды было лишь трое из местного начальства: сам мэр, главный мент Ялты и самый большой денежный мешок города – владелец почти всего, включая футбольную команду.
Как только Кулябко ступил на палубу, рыжий матрос отдал концы, и яхта начала набирать ход, огибая маяк.
Ялта удалялась, но Кулябко этого не видел. Началось приятное заседание в кают-компании. Вкусов депутата Рады никто не знал, но действовали наверняка. Никаких устриц и фрикасе с бешамелью. Простой поросенок, элементарный осетр целой тушкой, икра в ведерках, всякие рябчики и местные фрукты-овощи. Все, что приятно русскому желудку!.. Как и украинскому!
С первых слов мэр попытался произнести тост на мове, но Кулябко его остановил:
– Мы здесь все свои. Так и давайте говорить на том языке, на котором с женами общаемся… Украинская мова, она для политики. На митинге, если в западных областях, или с трибуны Рады побалакать.
Никто Евгению Борисовичу не стал возражать, хотя и своего мнения по щекотливому вопросу никто не высказал. А вдруг депутат прощупывает настроение?
Пили не много, не часто, но регулярно… Яхта вышла в открытое море, развернулась на Алупку и встала в дрейф.
Это был один из пунктов программы для знатных гостей – купание в открытом море… У берега всегда вода не такая. За сотни лет использования под пляж любой берег вобрал в себя запахи, да и вообще – ауру миллионов тел. У берега вода всегда тяжелая, мутная.
С кормы яхты два матроса сбросили конструкцию, которая превратилась в солидную лестницу. Не ступеньки, не трап какой-нибудь, а солидный спуск с перилами. Рядом появились шезлонги, полотенца, простыни. В воду полетели спасательные круги на канатах, которые огораживали безопасную зону.
Кулябко спускался первым. Затем мэр, мент и местный олигарх.
Вода в открытом море и действительно бархатная и какая-то ласковая. А еще щекочет нервы чувство того, что до берега пять километров, а до дна пять сотен метров… Человек в воде всегда ощущает глубину. Десять метров под тобой – не так страшно. Сто – уже страшнее. А километр – просто ужас. Глупо, но это так.
Кулябко был, понятно, в центре внимания. Он осторожно плескался в середине ограниченного пространства, а трое окружали его, не приближаясь и не отдаляясь.
В какой-то момент мэр махнул рукой, и на яхте громко заиграла опереточная музыка со словами о том, что без женщин жить нельзя на свете. Нет!..
Евгений Борисович машинально посмотрел в сторону веселой песенки и сразу увидел их. Три красавицы стояли на краю кормы и приветливо махали конечностями.
Яхта развернулась неудачно, и из-за яркого солнца не было понятно, одеты ли девицы хоть чуть-чуть, или на них вообще ничего нет.
Потом троица одновременно прыгнула в воду и стала хохотать, плескаться и водить хороводы вокруг депутата. Они не прикасались к нему, не лезли обниматься и, кроме формы одежды, вели себя пристойно… Музыка стала затихать, и купальщицы поспешили на борт.
Кулябко был опытен в подобных делах. Он и пробился наверх, умея доставлять удовольствие знатным гостям. Он знал, что сегодня начальство Ялты будет удивлять его много раз… Он слышал о рыбалках, когда аквалангисты подсаживают на крючок живых осетров или об охотах с подставными медведями… Что еще? Купание в шампанском, шашлыки из всего, женские прелести в разных вариантах… Не такой уж большой выбор!
Настоящие человеческие радости совсем в другой плоскости. Их за деньги не купишь…Но Кулябко не ворчал. То, как встречал его мэр, тоже приятно и весьма любопытно.
О деле начали говорить на берегу. За Алупкой была огороженная бухточка с причалом и гостевым домиком на скале. Такое маленькое Ласточкино гнездо.
У входа над углями крутилась на вертеле тушка ягненка. Она издавала такой приятный аромат, что даже сытый желудок жаждал…
Евгений Борисович боялся, что запросы ялтинцев превысят его возможности… Но нет! Они понимали уровень депутата. Вполне в его силах до Нового года пропихнуть в Киеве шесть вопросов. Пустяки!.. Свою долю Кулябко попросил в сентябре переправить в Киев. Наличными!
Когда закончили о делах, мэр, как турецкий султан хлопнул в ладоши, и в диванный зал вбежали три девицы с танцем живота. Затем вкатили ягненка. Начиналось продолжение банкета.
Перед тем, как окунуться в загул, депутат пожалел, что на подобные мероприятия не берут жен. Где его бедная Оксана? Лежит сейчас в гостинице одна. Вместе с головной болью… А он попытается вспомнить молодость! Хороши эти три девицы с яхты. Он еще в море приглядел одну из них. Чернявую, с родинкой на плече…
* * *
Еще день назад Вера могла безнаказанно убить своего обидчика. Он был один в купе. И он был в коме. Она, как медсестра, знала, что делать. Хохлова могла, как вернуть Артема к жизни, так и развернуть… Нет, тогда было не время. Он был без сознания, и месть пропала бы впустую.
И месть ли сейчас самое главное? Хохловой казалось, что о драгоценностях, спрятанных в горах над Ливадией, знают лишь двое – она и он… Но как беспечно он оставил в купе синюю папку. И непонятно, куда она потом делась.
Вера вышла из гостиницы и пошла туда, где было больше народа… Во всем поселке было одно кафе, два магазина и три киоска. Все они сгрудились на пяточке, где была конечная остановка ялтинского автобуса. Днем там было много публики. Туристы, в первую очередь.
Сейчас, когда начало темнеть, здесь тоже был народ, но специфический. Неприкаянные личности из местных санаториев. И мужского и женского пола. Здесь искали себе пару, как лекарство от скуки.
Вере было тридцать пять, и она была вполне соблазнительна. Пышка, но многие таких и любят. Почти все! Вслух говорят, что обожают таких, как Барби, а на самом деле мечтают о девушках с нормальными формами. И чем больше, тем лучше!
Фонарей на пятачке было достаточно. Вера два раза прошлась от запертого магазина до закрытого киоска.
Постояла в центре пятачка и неспешно направилась в сторону ливадийского дворца. Толпы здесь не ходили, но редкие парочки прятались от света фонарей, выискивая лавочки в глубинах парка.
До дворца было десять минут хода. Уже на второй минуте Хохлова услышала за собой мужские шаги.
Тот, кто шел сзади, не пытался обогнать. Было понятно, что он идет и смотрит на ее затылок, шею, спину и вообще.
Резких движений Вера не делала, но походка чуть изменилась. Она попыталась стать стройнее и мелодичней. Ничего не должно было трястись и плюхать, а только взлетать и раскачиваться.
На пятой минуте он догнал:
– Простите, девушка, вы здесь отдыхаете?
– Да. А что?
– Не скучно вот так одной ходить?
– Нет. А что?
– Хотел предложить свою компанию. Исключительно для культурного общения. Без всяких намеков на что-нибудь нехорошее.
– А что вы считаете нехорошим? Может быть, это есть самое хорошее.
Вера специально остановилась перед фонарем так, что он освещал ее сзади, а незнакомцу светил в лицо… Это был крепкий парень не более тридцати лет. Даже под рубашкой с длинным рукавом были видны наколки.
Хохлова вдруг совсем осмелела:
– Значит, тебе культурного общения захотелось? Дамского общества за колючкой-то не было?.. Давно освободился?
– Две недели.
– А в Крыму давно?
– Третий день.
– Никто об этом не знает?
– Пока не засветился.
– А зовут тебя как?
– Бульба.
– Это фамилия или кличка?
– Кликуха… Раньше меня Олегом звали.
– Так вот, Олег Бульба, есть у меня для тебя работа. Простая работенка – ты справишься.
– Оплата натурой?
– Можно и так… Но после дела.
– А аванс?
* * *
Такого сложного состава постояльцев в гостинице Стручер не было ни разу.
Феликс Маркович понял это не сразу… Приезд депутата Кулябко – уже не подарок. Он – отец родной во всех смыслах этого слова. Его надо уважать и ублажать…
Всех своих гостей Ляхов обычно проверял по ментовским учетам через частного сыщика по фамилии Гапонов. Удовольствие не было дешевым, но спокойствие дороже.
Положительные ответы Феликс Маркович получал редко, но на этот раз «повезло». Всего-то одиннадцать постояльцев, а двое из них грязные.
Гапонов выдавал информацию не сразу, а порциями.
– Первый, это Баторин Алексей Николаевич, сорока пяти лет от роду, холост, уроженец города Жмеринка.
– К черту Жмеринку! Этот Баторин сидел?
– Не волнуйтесь так, Феликс. Он не сидел. Под судом был, но посадить не смогли. Выкрутился.
– Под судом был? За убийство?
