– Ну, давай вытаскивать ловушки, – нарушил молчание Паргов. – Ты помнишь, где свою поставил?
– Помню, конечно, – уверенно сказал Димов. Но он едва нашел деревянную ручку. А когда поднял ловушку, увидел большущего рака, который висел, зацепившись за сетку огромными клешнями. Пока Димов удивленно таращился на него, тот высвободился и шлепнулся в воду.
– Ушел, чертяка этакий! – выругался Димов. И все-таки три крупных рака, прилепившись к ободранным лягушачьим лапам, остались в ловушке. Димов уложил их в ранец. Освещая себе путь карманным фонариком, показался Паргов. В голосе его слышалось удовлетворение:
– Девять – один лучше другого… А вот этот словно башмак…
– Да… – рассеянно проговорил Димов. – И все же не лучше ли нам идти?
Паргов собрал снасти. Ночь совсем притихла, низко над головами повис темный купол с хаосом блестящих звезд. Пока Паргов заводил свою тарахтелку, Димов не отрываясь смотрел на небо.
– Господи, а я и не знал, что на нем столько звезд! – воскликнул он. – Паргов, как тебе кажется, это нормально?
– Нормально, – ответил Паргов.
Он тоже глянул на небо и удивленно почесал затылок.
– Мм… вроде бы и не совсем нормально…
– Кажется, они того и гляди упадут нам на голову – Эту местность называют Яснец, – отозвался Паргов. – Может, название оттого происходит, что небо очень ясное…
– Только вот наши дела становятся все темнее…
Димов пристроился на заднее сиденье, мопед запрыгал по меже. Далеко справа мерцали огоньки Войникова, желтые и мутные, но на краю села четко проступало синевато-неоновое сияние.
– А что это такое? – с любопытством спросил Димов.
– Кооперативная мастерская, – не глядя, ответил Паргов. – Мастерят из пластмассы разные игрушки и гребешки… И, между прочим, сетки. Тут эти сетки дешевле шпината. Хорошие деньги получают, а то ведь, если будут только одной землей заниматься, пропали. Наша земля бедная, да и мало ее. А люди у нас ловкие, особенно войниковцы.
– Это что, солдатское, что ли, было село?
– Говорят, во время турецкого ига они охраняли дорогу в Сербию. А теперь мастерят детские игрушки. Вот такие дела, глядишь, и мы когда-нибудь окажемся на хозрасчете. И будем делать сахарных петухов или пустышки.
Они выбрались на шоссе, пустынное и темное, хотя не было еще одиннадцати часов.
До самого города они не встретили ни грузовика, ни велосипеда, ни даже телеги. В ночной тишине трещал только их мопед и освещал асфальт слабым светом своей фары.
Городок спал, ресторан давно был закрыт, на площади уныло мигала матовая лампа над дверьми милицейского участка.
Но в участке их ждали новости. Поступили данные экспертизы. Димов внимательно их прочитал. Потом наконец поднял голову. Выражение лица его изменилось.
– Послушай, Паргов! – воскликнул он и медленно начал читать: – «На коре деревянного кола обнаружены тонкие волосинки шерсти домашнего прядения. Следует предположить, что эти волосинки – от пуловера или фуфайки крупной вязки из не крашенной химическим способом пряжи. Цвет их бежевый, может быть, даже светло-коричневый. Не исключено, что это естественный цвет шерсти».
– И это все?
– А разве мало? – возбужденно спросил Димов.
– Меня больше интересует фуражка.
– Нет, на козырьке никаких отпечатков пальцев нет. Очевидно, прежде чем бросить фуражку, он тщательно вытер козырек.
– Ясно, – кивнул Паргов.
– Что ясно?
– Ясно, что убийца не такой дурак, каким мы его считаем.
– Ну а остальное? – удивленно спросил Димов. – Мы теперь знаем, что он был в бежевом пуловере. Я считаю, что бежевые пуловеры не так уж часто встречаются. Но Паргов не разделял его воодушевления.
– Совсем наоборот, товарищ Димов. Именно часто…
– Даже в начале октября? При такой погоде?
– Здесь не очень разбираются, какая погода, они и в августе могут надеть пуловер… Но, разумеется, это не пуловер, а самая обыкновенная фуфайка, которую носят сверху.
Димов убедился, что действительно этот цвет встречается здесь часто. Убедился в тот же вечер, когда Паргов привел его на новую квартиру. Подполковник ждал на кухне, одна щека у него была краснее другой. Он явно только что дремал. Димов с порога уставился на его фуфайку.
– Товарищ подполковник, мы уже знаем, кто убийца, – весело сказал он.
– Кто? – поднял брови Дойчинов.
– Вы.
– Да ну? – спросил Дойчинов. – А как ты это узнал?
– Очень просто – у него такая же фуфайка, как у вас.
– Ну, это уже кое-что, – зевая, пробормотал подполковник. – По крайней мере, знаем, что он был не голый…
Димов из любопытства потрогал фуфайку.
– А цвет шерсти естественный?
– Нет, но шерсть и некрашеная. Женщины, кажется, варят ореховые листья и опускают туда шерсть. Если отвар сильный, то можно получить коричневый цвет. Но женщины предпочитают посветлее…
Вскоре они уже поднимались по скрипучей лестнице на второй этаж.
Несмотря на то, что день был трудным, Димов спал отлично, без сновидений.
Проснувшись, он увидел, что комната залита солнцем и сверкает чистотой. Пол, сбитый из обыкновенных некрашеных досок, просто светился. Подсиненные простыни даже потрескивали, так были накрахмалены. Было необычно тихо, утренний свет, холодный и чистый, словно вода, струился в открытое окно. Димову не хотелось думать ни о трупах, ни об убийцах. Ему хотелось выпить теплого молока, густого и кипяченого, и чтобы в миске был накрошен домашний хлеб. Хотелось снова сидеть у реки и слушать, как она тихо шумит у берега… Димов со вздохом встал. Делая утреннюю гимнастику, он прислушивался к мягким тяжеловатым шагам на нижнем этаже. Наверное, хозяева уже поднялись, так что можно спуститься вниз.
В кухне его встретила полная женщина, низкого роста, поседевшая, но с гладкой румяной кожей, словно у двадцатилетней девушки. Одета она была в дешевое ситцевое платье и коричневую кофту. Она улыбнулась и по-свойски сказала ему:
– Ты слышал, как ночью лаяла собака? Вдруг разлаялась, точно бешеная. Я и говорю себе: ну, пропал у человека сон.
– Ничего я не слышал.
– Это не наша собака, соседская… Иногда ее разбирает – то ли хорька почует, то ли крота. Ну и хорошо, что не слышал. Я уже заметила: когда из Софии к нам приезжают, так их пушкой не разбудишь. Вы там, наверное, и поспать как люди не можете.
– Это уж точно.
Она посмотрела на его старый несессер.
– Будешь бриться? Я тебе подогрела воды.
Димов не любил чрезмерной заботливости – внимание затрудняло его гораздо больше, чем его отсутствие. Он намылил круглые щеки и усердно стал их скоблить затупившейся бритвой. Бедность в юношеские годы приучила его к экономии, и он никогда не выбрасывал лезвие, которым можно побриться еще раз. Эта в общем-то бессмысленная экономия стала его второй натурой.
– А где подполковник? – спросил он.
– Поливает цветы во дворе.
Когда немного погодя Дойчинов в самом добром расположении духа вошел в кухню, у Димова создалось впечатление, что тот в основном поливал свои ноги.
– Ну, давай завтракать, – сказал Дойчинов. – А потом подумаем о сегодняшнем дне.
Они выпили теплого овечьего молока, а потом вместе пошли в участок. Паргов уже уехал по делам, но другие сотрудники ждали Димова в комнате дежурного. Димов внимательно оглядел их. Один был слишком разодет. Димов, подробно разъясняя им задание на сегодня, заметил, что этот франт не очень внимательно его слушает.
– Тебя, кажется, зовут Пырваном, – внезапно прервал Димов свои объяснения.
– Пырваном, товарищ капитан… Пырван Мишев…
– Послушай, Пырван, а не пойти ли тебе прогуляться, – предложил Димов. – В это время как раз гимназистки идут на занятия.
В комнате раздался громкий хохот – было очевидно, что Димов попал в цель. Пырван все еще сидел и недоуменно смотрел на него.
– Я тебе говорю совершенно серьезно, – на этот раз строже сказал Димов.
– Иди сначала сосредоточься, а потом уж мы поговорим.
Пырван в замешательстве направился к выходу. Окончив разъяснения, Димов взял карту района и принялся внимательно ее рассматривать. Но карта – это только карта. Нужно все увидеть своими глазами. Здесь будет его поле боя, и надо знать все до мельчайших деталей. Немного погодя он пошел к Дойчинову – попросить машину. Подполковник стоял у окна и рассеянно глядел через пыльное стекло.
– Значит, ты выставил Пырвана, – улыбнулся он, садясь за стол.
– А он что, пожаловался? – осторожно спросил Димов.
– Что же ему жаловаться, если он виноват, – Дойчинов улыбнулся. – Просто так мне сказал.
Димов в замешательстве почесал затылок.
– Извините, товарищ подполковник, а вы ему не родственник?
– Какой родственник? – с любопытством посмотрел на него Дойчинов.
– Ну, скажем, дядя.
– Точно, я его дядя, – рассмеялся Дойчинов. – Интересно, как ты об этом догадался?
