Немного странно видеть его с обнаженным, почти черным торсом и выгоревшими, коротко остриженными волосами, но еще удивительнее было то, что Илья сидел среди колючих кустов малины и терпеливо, сосредоточенно собирал ягоду в небольшую миску. Он заметил меня, только когда я подкралась к нему вплотную и шепнула едва ли не в самое ухо:
— Заработался, совсем бдительность утратил?
Он вздрогнул и посмотрел на меня округлившимися, словно тарелки, глазами:
— Татьяна, ты как здесь оказалась?
— С неба спустилась! Что, не веришь? Ну и бог с тобой, — потешалась я над его растерянностью. — Отдыхаешь, значит. Сбежал от сорокаградусной жары на природу, витаминами балуешься.
— Угощайся, — опомнившись, предложил он.
— Спасибо, не откажусь. Может, в тенечке поболтаем?
Мы зашли в дом и уселись за плетеным круглым столиком, в центр которого Илья опрометчиво щедро поставил миску малины — грешна, люблю эту ягодку.
— Говоришь, тебя Белозерцев интересует. Ох, Таня, опять на край пропасти занесло, и где ты только делишки такие находишь, занималась бы лучше кражами, супружескими изменами и прочей бытовухой…
— Илюха, не я их нахожу, а они меня. Послушай, мы слишком давно знакомы, и то, что ты сейчас говоришь, никак не может быть адресовано мне. У тебя неприятности? — Тон Ильи не на шутку меня взволновал, сказать подобное мог кто угодно, но только не он.
— Ладно, забудем — просто устал, а может, размяк, — натянуто улыбнулся собеседник. — Не бери в голову, на всех иногда хандра нападает. Надоело, честно говоря, в этом политическом дерьме ковыряться, у всех этих наших лидеров столько гнили за душой — противно.
— Значит, ты забросил свое опасное занятие, досье больше не пополняются… — сделала я логичный, но досадный для себя вывод.
— Не расстраивайся раньше времени, — повеселел Илья. — Все-таки чертовски приятно быть кому-то полезным! Твой Николай Степанович — занимательнейшая личность. У него впереди блестящая карьера высвечивалась, однако пробивной наглости всегда не хватало… А потом несчастье за несчастьем… Вот его-то как раз я в глубине души не могу осудить за то, что он сделал. После смерти жены, с тремя детьми на руках он четыре года крутился как белка в колесе, работал на износ. Вдруг начал часто болеть, сначала избегал обследований, некогда все было, просто горстями глотал таблетки. А когда все же обратился к знакомому врачу, старому школьному приятелю, болезнь была уже запущена, в общем, как это говорят: наша медицина была уже бессильна. Хотя во всех остальных цивилизованных странах мира это заболевание довольно успешно лечится. Диагноз прозвучал как смертный приговор — лейкоз, рак крови, а детишки все несовершеннолетние… Что делать? Тут и постучался в его дверь «доброхот», предложивший жизнь и средства для содержания большой семьи. Степаныч долго колебался, но, как человек умный, понял, что другого выхода у него нет, альтернативой этому выгодному предложению были небытие для него самого и жалкое существование в захудалом интернате для его детей. Во Франции ему была сделана дорогостоящая операция по пересадке костного мозга, причем, насколько мне известно, не одна. После этого он смог вернуться к нормальной жизни и начал добросовестно отрабатывать вложенный в него капитал. По-моему, он и сейчас частенько на консультации летает во Францию. Лично мы никогда не встречались, но он мне симпатичен. Тут можно еще добавить, что Белозерцев человек очень скрытный — о его болезни знают лишь избранные. Информация на эту тему держится в строгом секрете — так хочет он сам и его «хозяин», то бишь босс. Ну, вот и все, пожалуй…
— Грустная история. Ты меня действительно здорово выручил. Но этого мало, — обнаглела я. — Илья, откуда у тебя эта информация?
Мой собеседник укоризненно покачал головой:
— Это табу, ведь и сама не хуже меня знаешь!
— Хорошо, понимаю. Подскажи хотя бы, где можно достать документ, подтверждающий столь серьезный диагноз?
— Думаю, только во Франции.
— Ха, но ты-то здесь это раскопал!
— Нет, Таня, эта тема закрыта, — жестко отрезал он.
Мне ничего не оставалось, как сдаться, тем более я и сама понимала, что не права!
— Ладно, с Белозерцевым закончили. Теперь Клименко, что скажешь?
— О нем я помню меньше — не столь выдающаяся личность. Хозяйственник, причем хороший хозяйственник, счетовод по призванию. Туповатым его не назовешь, но и к интеллектуалам отнести трудно. Мышление узконаправленное — идет строго по указанной дорожке, ни шагу в сторону, за то его босс и держит. Да, кстати, он ведь тоже чем-то болен. По-моему, у него руки трясутся, особенно сильно, когда нервничает — прямо ходуном ходят.
— Не густо, но спасибо и на том. А что ты о Медике знаешь? — Нельзя было упускать шанса поближе познакомиться со странным клиентом.
— Гусь еще тот. Я его так и не раскусил — сплошной сгусток противоречий. С одной стороны, талантливый мечтатель — в студенческие годы хвастался, что создаст вакцину против СПИДа, спасет миллионы людей от неминуемой гибели. С другой стороны, расчетливый делец, помогающий боссу делать на людской порочной страсти миллионы. Похоже, он считает, что может заплатить за свое мифическое чудодейственное лекарство загубленными судьбами и жизнями сотен молодых людей, щедро снабжаемых им самим отравой.
Очень трепетно относится к своей семье, особенно любит тринадцатилетнюю сестру. Кстати, с ней год назад случилось несчастье. Говорят, после этого он стал еще жестче и даже взял на себя обязанности шефа отдела безопасности. Скользкий тип, — Илья поморщился и немного погодя добавил: — Впрочем, своему хозяину под стать.
— А о нем что ты знаешь? — встрепенулась я.
— О, об этом ярком представителе нашей финансовой элиты можно говорить бесконечно, на его совести, если, конечно, она у него еще есть, столько всяких «подвигов»!
— Это интересно. Расскажи о самых громких.
Илья засмеялся:
— Долго слушать придется. Ладно, свистнешь, когда надоест. Один из самых гаденьких подвигов — первый, по моим сведениям, хотя, может быть, до этого он еще чем-нибудь отличился, принес ему солидный начальный капитал, стал основой будущего процветания…
Меня хватило часа на три, и все это время я не переставала удивляться человеческой изобретательности — для того чтобы «взойти на Олимп», босс Медика действительно творил «чудеса» — вероломству его и коварству не было предела.
Тепло попрощавшись, я, как всегда, обещала Илье поделиться некоторыми тайнами сильных мира сего, полученными в ходе данного расследования. Таков был наш старый уговор: «Qui pro quo» (одно вместо другого, или рука руку моет, а проще — баш на баш)…
* * *
Своим отказом выдать источник информации Илья поставил меня в крайне сложную ситуацию: мне был необходим документ, подтверждающий наличие у Белозерцева серьезного заболевания. Делом профессионального престижа был поиск выхода из данного затруднительного положения.
«Как и где можно достать такую бумажку? — размышляла я. — Франция мне, конечно, не светит. Итак, он заболел пять-шесть лет назад, тогда в первый раз и обследовался у нас, причем у знакомого врача. Давненько, но, мне кажется, какая-нибудь бумажка в поликлинике, где делали анализ, должна была бы сохраниться. Терапевт — школьный товарищ. Начнем с этого».
Заглянув в абонентский справочник, я набрала номер домашнего телефона Белозерцева. Трубку взяли не сразу, ответил ломающийся юношеский голос, средний сын:
— Алло, я слушаю.
— Приветик, — игриво застрекотала я.
— Привет, вам кого? — Он был сбит с толку.
— Тебя, Славик.
— Меня? Вы кто?
— Твоя одноклассница!
— Не узнаю.
— Старых друзей забываешь, — укорила я. — Мы раньше вместе учились.
— В тридцать седьмой, что ли?
— Да.
— Света?
— Ну, наконец, — обрадовалась я. — Давненько не виделись, между прочим.
— Давно. А как ты мой номер узнала? — забеспокоился он.
— Птичка на хвосте принесла.
— Нет, серьезно?
— Ух, какой серьезный стал, не подступишься!
— Да ладно тебе.
— Ладно так ладно. Лучше скажи, где сейчас учишься, поди в элитной какой-нибудь, может, даже в той, в которой и твой крутой папашка учился?
— Папа здесь ни при чем, — оскорбился он. — Он девятнадцатую заканчивал, а я в третьей учусь.
— Хорош обижаться. Давай лучше встретимся.
— Давай. Когда?
— Денька через два — я сейчас болею, ОРЗ, вдруг тебя заражу!
— Ну, ты как была болтушка, так и осталась — сама не знаешь, чего хочешь, — досадовал он.
Я засмеялась, сказала, что звякну еще раз, потом, — и бросила трубку.
Итак, какую школу заканчивал Белозерцев, я выяснила. Теперь надо было достать список выпускников почти двадцатипятилетней давности. Это оказалось не так уж и сложно, стольника хватило, чтобы убедить секретаря помочь мне найти в школьном архиве нужный документ. На всякий случай я взяла не только список класса Белозерцева, но и параллельных, и не прогадала.
