Папа посмотрел на серьезное лицо дочки, засомневался было, потом посчитал и кивнул: девять.
— И я уже получила самое начальное образование, — продолжила Лера. — За три года по программе для шестилеток. Меня после собеседования сразу приняли во второй класс. Знаешь, почему?
— Конечно, знаю, — с досадой ответил папа. Досада появилась из-за того, что разговор уходил в сторону от обрисованной им проблемы. — Потому что ты умная и сообразительная девочка, с трех лет читаешь, знакома с двумя иностранными языками…
— Нет, — многозначительно заметила Лера. — Потому что вы меня хорошо подготовили. Я подумала — почему бы мне и дальше не учиться дома?
— Исключено, — категорически заявил папа. — Отложим этот разговор до утра. Ты выспись, а утром, пока мы с мамой не встанем, подумай над физиологией проблемы. Ты не инвалид, слава богу, тебе незачем переходить к домашнему обучению и терять тем самым навыки выживания и личностного становления в коллективе.
В половине восьмого утра Лера стояла у кровати родителей.
— Мам! Пап! — монотонным голосом повторяла и повторяла она, пока зачумленные сном родители не сели, покачиваясь, с закрытыми глазами.
— Антоша укусил Артиста за лапу. Чем промывать?
— Промой ему рот марганцовкой, — пробормотала мама Валя и упала на подушку.
— Артисту чем лапу промыть? Он хромает.
— Антоша хромает? — папа Валя открыл глаза.
— Ты проснулся? — уточнила Лера. — Я уже подумала над физиологией.
— Молодец, иди еще подумай, — пробормотала Валентина.
— Я не могу ходить в школу и вообще не могу долго находиться в большом количестве людей, — заявила Лера.
— Почему? — Папа Валя посмотрел на нее измученными глазами.
— Потому что они воняют.
В спальню вошел Антоша и, пыхтя, долго протаскивал сквозь прутья детской кровати плюшевого дракона. За ним пробрался Артист. Повизгивая, он влез на кровать к взрослым и затаился.
— Кто воняет? — спросила Валентина.
— Все люди воняют, — уверила ее Лера.
— Давай без утреннего экстремизма, ладно? — скривился папа. — Употреби синонимы.
— Все люди плохо пахнут, — употребила синоним Лера.
— А теперь обрисуй проблему с учетом осознания своего места в социуме. — Валентин сел, свесил ноги и попытался достать халат из кресла.
— Все люди пахнут по-разному, и я пахну, мой запах тоже может для кого-то вонять. — Лера подала ему халат. — Но многие ведь просто ничего не замечают, а я слышу запахи, и мне от них становится плохо.
— Какой кошмар… — пробормотала Валентина, натягивая на голову одеяло.
— Это точно, — согласился папа Валя. — Заметь — в ее доводах сегодня бездна логики и конкретный умысел! А умысел предполагает что?
— Некоторое осознание последствий содеянного, — отозвалась из-под одеяла мама Валя.
Минут пять родители обсуждали поведение дочери, не обращая внимания на ее присутствие. Лера узнала, что ребенка, который из своих «не совсем корректных» поступков логически выстраивает целый ряд обоснованных действий, а потом еще добавляет к этому ряду физиологическое объяснение цели, можно назвать… упорным. Лере не понравились лица родителей, когда они пришли к выводу, что она… упорная.
— Вы сейчас употребили синоним, чтобы меня не смущать? — спросила Лера.
— Сегодня вечером перед сном мама тебе вкратце обрисует пользу и вред упорства в эволюции человечества, — пообещал папа.
— Да?… — высунула голову удивленная Валентина. — Какие у тебя масштабные планы на мой счет!
— Пожалуй, еще рано объяснять ей истоки религиозных войн и философию фашизма, хотя… — задумчиво заметил папа и спрятался за кресло от брошенной в него Валентиной подушки. — Ладно, просто ограничься объяснением разницы между упорством в достижении цели и фанатизмом.
Через полтора месяца после происшествия в школьной столовой, когда старшеклассники угорали в подготовке к экзаменам, а родители учеников четвертых классов праздновали мини-выпускной (к пятому классу в этой школе дети перераспределялись по уровню полученных оценок), родители Валерии Одер имели весьма неприятную беседу с завучем.
Им было предложено перевести своего ребенка в другое учебное заведение. Сделано это было очень тактично: по итогам тестирования и оценок за курс начальной школы Лера направлялась в так называемый «лицей для одаренных детей» с самыми лучшими рекомендациями.
— В лицее дети получают самое всестороннее образование и в сфере искусств, так что Валерии придется первые два года находиться там по двенадцать-тринадцать часов в день, поскольку она не имеет начального музыкального образования и танц-класса — придется наверстывать упущенное. Но ваша девочка преодолеет любые трудности, любые! — со сладкой стервозностью в голосе убеждала завуч опешивших родителей.
Капустины, даже не обсудив с Лерой свалившееся на их головы счастье (по направлению из других учебных заведений дети в этом весьма недешевом лицее обучались бесплатно), категорически покачали головами: никак невозможно! Все свободное время после уроков Лера занята присмотром за младшим братом. Кроме того, лицей находится в центре Москвы, то есть в экологически неблагоприятном районе, да и каждодневные поездки туда на метро, переходы…
— Очень грустно это слышать, очень, — пожирала завуч глазами таких нерадивых родителей. — В трудное для страны время, во время становления новых экономических и моральных основ, родители должны уделять все силы воспитанию и образованию ребенка, а не делать из него домашнюю прислугу или няньку.
— Спасибо большое за заботу о нашем ребенке, — сказали Капустины.
И завучу пришлось выдвигать «тяжелую артиллерию». Она напомнила родителям Леры, что девочка два года назад сменила не только фамилию, но и адрес проживания! В школу принималась Валерия Капустина, проживающая в пределах границ административного округа. А поскольку в данный момент все изменилось… Количество учеников пятых классов дошло до предела разрешенного, приходится в первую очередь устраивать детей по территориальному признаку, так что пусть «господа Капустины» будут готовы к тому, что на их заявлении с просьбой принять дочь в пятый класс общеобразовательной государственной школы 1102 будет стоять отказ по причинам, только что озвученным.
Папа и мама Капустины, конечно, помнили, что два года назад Элиза настояла на том, чтобы прописать внучку у себя, в пятикомнатной квартире на Ордынке, и дать ей свою фамилию — Валентина в девичестве была Одер. Но таких последствий исполнения «каприза Элизы» — как это называл папа Валя — они, конечно, не ожидали.
— Ты заметил, что в последнее время во всех неприятностях ты обвиняешь мою мать? — задумчиво сказала Валентина, когда Капустины вышли на школьный двор переварить информацию.
— Элиза в таких случаях говорит, что мужчина — существо примитивное, кого ему еще обвинять во всем, если не женщину? — с грустной улыбкой парировал папа Валя.
— Может быть, все-таки спросим Лерку? Вдруг ей понравится в лицее. А Антоше няню найдем, — задумалась Валентина.
— Ну да, — усмехнулся Валентин. — В этом лицее из окна площадь Красная видна! Представляешь, какое письмо может получить по электронной почте Управление делами президента? О пробках на дорогах, например, во время выезда из Кремля наших руководителей.
— Ты все шутишь, но проблему-то надо решать. Как это ни парадоксально, но нас только что выгнали из школы! Мы-то, наивные, совсем не верили в исполнение Леркиного умысла.
Проблема решилась сама собой после августа. Это был девяносто восьмой год. За две недели до обвала рубля Элиза предложила зятю после его удачной сделки поменять весьма серьезную сумму в «деревянных» на доллары. И выслушала пространное объяснение о пользе патриотов в своем отечестве. По словам Валентина Капустина, человек, не поддерживающий банковскую систему своей страны, не может считать себя патриотом. Это означало, что папа Валя положит деньги в банк. Может быть, в несколько банков — он не дурак и все помнит о яйцах и корзинах. Папа Валя так и сделал.
— Вот же змея! — воскликнул Валентин, узнав об обвале рубля. От обиды на жизнь, от восхищения и ненависти к теще у него к вечеру поднялась температура.
У мамы Муму отпуск был в августе, она сменила Элизу на даче, куда Капустины вывезли детей.
В хлопотах о заболевшем муже Валентина совсем забыла о проблемах со школой. К началу сентября Лера все еще не была пристроена.
Именно в это время маленький Антон и приобрел привычку теряться. Капустины заплатили соседке по даче за присмотр и готовку еды. Валентина моталась туда-сюда и за остаток того дачного лета заплатила первой сединой и проступающей в волнении невнятностью речи.
