— Я думал об этом, — ответил Агеев. — Чтобы высыпать яд в содержимое бутылки, надо её открыть. А затем каким — то образом снова закупорить.
— Пробка, кажется, там не хлорвиниловая.
— Да, — кивнул Виктор Сергеевич. — Добротная пробка. Да ещё сверху залита сургучом.
— Вот видите! Такую вынуть и снова засунуть в горлышко, не разрушив сургуча, невозможно. А Ватутина утверждает, что обе бутылки с горилкой были запечатаны и впервые открыты за столом в тринадцатой палате.
— Ватутина могла и не обратить особого внимания на целость сургуча.
— А вы ещё раз допросите её. И получше исследуйте пробки. Может, там двойной след от штопора или ещё какие отметины… — Бутылку с такой пробкой можно открыть и без каких-либо приспособлений или инструментов… Например, кулаком по донышку. Пробка выходит целехонькая, и сургуч не крошится, а просто ломается по окружности горлышка. Если, конечно, делать все очень аккуратно.
— Ну, в общем, посмотрите, поэкспериментируйте, — посоветовал я Агееву.
Виктор Сергеевич последовал моему совету. Снова допросил Ватутину. Действительно, Ольга Семеновна не запомнила, как выглядели бутылки с горилкой на столе в тринадцатой палате, открывали их до этого или же нет. А вот насчет пробки…
— Как же это я сразу не догадался провести такое исследование! — сокрушался Агеев, кладя на мой стол снимки, сделанные в лаборатории судебных экспертиз.
На них было изображено несколько срезов пробки из бутылки с отравленной горилкой в сильно увеличенном виде.
— Смотрите, Захар Петрович, — объяснял мне следователь. — Это след штопора. Причем он совпадает со штопором, который лежит в тумбочке тринадцатой палаты А этот тонкий прямой канал — скорее всего след от иглы Ну, которой делают инъекции больным.
— Таким образом?.. — посмотрел я на Агеева.
— Можно с уверенностью сказать, что яд впрыснули при помощи шприца Через пробку.
— С Лещенко вы говорили?
— Да. Он опять уверяет, что ничего не знает, кто, когда и как мог отравить горилку.
— Что думаете делать дальше?
— Выезжаю в Шостку. Назрела необходимость встретиться с женой Льва Митрофановича.
В Шостке разговор Агеева и Карапетян начался, конечно же, с Ларисы.
— Работает на том предприятии, где и муж. Инженером, — докладывала Кармия Тиграновна. — В отделе кадров её характеризуют положительно. А вернее, особых, ярких успехов не проявляет, но и прогулов, склок с сослуживцами тоже нет. В общественной жизни предприятия участвует не очень-то ретиво…
— А дома? Что говорят соседи?
— Разное. Одни, кто помоложе, относятся к Ларисе Лещенко с симпатией. Она и с ребенком соседским не откажется посидеть, и рецептом пирога поделится, и десяткой выручит до получки… Старшее поколение, женская половина, Ларису осуждает. Где это видано, говорят, чтобы при живом муже полюбовника в дом водить…
— Лебедева, что ли?
— Да, своего бывшего тренера, — подтвердила инспектор угрозыска.
— А как насчет других мужчин?
— В данном случае, — улыбнулась Кармия Тиграновна, — она однолюбка. Лебедев, и только Лебедев.
— Один муж и один любовник, — покачал головой Агеев. — Смотрите-ка, какое постоянство… Сколько же лет Ларисе?
— Двадцать девять.
— А Лебедеву — сорок два. Разница в возрасте тринадцать лет, — отметил следователь. — Интересный мужчина?
— Был, наверное, очень. Высокий, отлично сложен. Впрочем, фигура у него и теперь спортивная. Видимо, держит форму. А посмотришь на лицо — дашь на десять лет больше.
— Дети у него есть?
— Нет. Хотя живет с женой уже семь лет.
— Где работает?
— В детской спортивной школе. Как специалиста его ценят. Подготовил немало хороших пловцов. В масштабе города, разумеется…
— Часто ли бывают скандалы в семье Лещенко?
— Не больше, чем у других, — ответила Карапетян.
— Кто зачинщик — муж или жена?
— Лев Митрофанович. И, как утверждают соседи, после этого сам же плачет.
— Плачет? — несколько удивился следователь.
— Да, было замечено за ним такое.
— Неужели на виду у всех? — ещё больше удивился Агеев.
— Конечно, нет. Теперь дома такие строят, что все слышно. А у Лещенко одна очень любопытствующая соседка. Одинокая…
— Ясно, Кармия Тиграновна, — кивнул следователь. — Конкретных угроз с той или другой стороны эта соседка не слышала?
— Если Лев Митрофанович слишком уж сильно стыдил за что-то Ларису, она грозилась уйти и забрать дочь…
— А рукоприкладства не наблюдалось?
— Было. Не так давно. Лев Митрофанович крепенько отходил жену. Даже соседи вмешались, хотели вызвать милицию. Лариса умоляла их не делать этого. А на другой день исчезла с дочерью из дома. Не появлялась месяца два. Лещенко запил. Едва не заработал белую горячку…
— Где жила Лариса?
— У матери. Соседи говорят, Лева ходил чуть ли не каждый день, умолял Ларису простить его и вернуться. Просил мать посодействовать в этом…
— Лариса тогда встречалась с Лебедевым?
— Их иногда видели вместе в городе.
— А как относится к этому жена Лебедева? — спросил Агеев.
— О ней почти ничего не удалось выяснить. Вроде бы любит мужа.
— О его связи с Ларисой знает?
— Не исключено. Город не очень большой, утаить трудно. Но, возможно, и не знает. Такое случается. Друзья, близкие в курсе, а вот муж или жена даже ведать не ведают. Или делают вид. Из гордости…
— Верно, — кивнул Агеев. — Как сказал Пушкин: «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман»… Но вернемся к Ларисе Лещенко… Основания избавиться от мужа у неё были. Так?
— Скажем лучше — личные отношения сложные, — более мягко выразилась Карапетян.
— Скорее всего яд впрыснула именно она.
— Может быть, — осторожно согласилась инспектор. — Хотя…
— Я почти уверен, — убежденно произнес Агеев. — Понимаете, Кармия Тиграновна, есть одна деталь… На последнем допросе я задал Лещенко такой вопрос: просил ли он свою жену купить ему в дорогу выпивку? Лев Митрофанович сказал, что нет, не просил. По его словам, Лариса не то что водки или вина, даже бутылки пива никогда не покупала ему. Пристрастие мужа к зеленому змию очень болезненный для неё пункт… А тут сама пошла в магазин.
— Может, в знак уважения, доверия, что ли?
— Уважения, — усмехнулся следователь. — Понимаю, принесла бы бутылку, открыла — давай, мол, дорогой муженек, выпьем по рюмочке за твой отъезд… А Лариса отдала Лещенко горилку чуть ли не в самый последний момент… Чтобы он выпил уже в поезде, далеко от дома… Только не могла она предположить, что ему попадется такой попутчик, как Карасик, который выставит шампанское… Я убежден, что Лариса будет отпираться. Пока у нас нет прямых улик, что яд впрыснула именно она. Так что вам придется пройтись по её знакомствам. Кто мог бы из них достать Ларисе цианистый калий…
Отправляясь на допрос домой к Ларисе Лещенко, следователь Агеев попросил у местного прокурора Шеремета санкцию на проведение обыска в её квартире.
Было около семи часов вечера. Как Агеев и ожидал, Лариса уже давно вернулась с работы. Сидела с вязаньем. Во всяком случае, когда Виктор Сергеевич вошел в комнату, на кушетке лежала незаконченная детская шапочка на спицах.
Квартира была двухкомнатная, в блочном многоэтажном доме.
Лариса встретила следователя в легком тренировочном костюме. Типично спортивная фигура — узкие бедра, крепкие икры и широкие плечи. Лицо у неё о было довольно привлекательное. Смуглая бархатистая кожа, большие карие глаза и копна мелких кудряшек.
«Как у эстрадного певца Леонтьева», — отметил про себя Агеев.
Он предъявил служебное удостоверение.
— Из Южноморска?! — взволнованно произнесла Лариса. — Неужели Лева что-нибудь натворил? Выпивши, да?
— А что, с ним такое случается? — в свою очередь спросил следователь.
— Еще бы! В прошлом году сел под хмельком на мотоцикл и врезался в грузовик! Просто чудом остался жив.
— Талисман, видимо, помог, — заметил Агеев.
— Авантюрин? Вы знаете? Видели? Лева рассказывал?
— Рассказывал, — кивнул следователь.
Напряжение Ларисы возрастало. Именно напряжение, а не тревога. Так, во всяком случае, показалось Агееву.
— Умоляю, скажите, с ним что-нибудь серьезное?
— Для вас это было бы неожиданностью? — опять вопросом на вопрос ответил Виктор Сергеевич, изучающе глядя на молодую женщину.
— Господи, от Левы можно ждать всего! — вырвалось у нее. — Он уехал в жутком нервном состоянии…
— Причина?
Лариса вздохнула. Взяла зачем-то в руки вязанье, попыталась сделать несколько петель, сбилась и тут же отложила шапочку.
— Сложный вопрос, — ответила наконец она. — В двух словах не расскажешь…
— Можете подробно.
