После ужина Алиса вымыла посуду и шмыгнула в кабинет. А я ушел в спальню. Взял томик Чехова, читал, невольно прислушиваясь к ее передвижениям по квартире. Я слышал, как она на цыпочках пробежала в ванную, потом обратно. Она пробуждала во мне невольное любопытство, словно пришелец с другой планеты. Увидев инопланетянина, я бы подошел рассмотреть его поближе, хотя и не верю в них. Наша ситуация была сходной, и я не смог бы ответить на вопрос, что именно меня в Алисе интересует, даже себе самому. Пришелец или молоденькая женщина?
На другой день она принесла пельмени и пригласила меня на ужин. И заявила, что почти представляет, что именно напишет про меня. Все считают банкиров стяжателями и жмотами, но они вовсе не такие злые и черствые, а наоборот, есть среди них вполне даже ничего, гуманные и воспитанные люди, готовые отдать ближнему последнюю рубашку. И она сумеет найти такие слова…
И тут она вдруг расплакалась. Сморщила нос, распустила губы и всхлипнула. Я слегка опешил, потом поднялся с табуретки, подошел к ней, погладил по голове. Она затихла, даже дышать перестала, а я вдруг поцеловал ее. К моему удивлению, она горячо ответила…
Она была не в моем вкусе и малолетка вдобавок, как говорил Лешка. Да и я был далек от ее взглядов на спутника жизни или сексуального партнера, как эта нахалка однажды выразилась. Но существовало, значит, что-то, что держало нас вместе, несмотря на шестнадцать лет разницы. Для меня Алиса… Лиска… являлась представителем чуждого племени молодняка, о жизни которого мне было не известно ровным счетом ничего. Я слишком рано стал зарабатывать, и часть жизни, состоящая из забубенных развлечений, дискотек, травки, тусовок и скорого секса, ускользнула от меня – я просто не имел свободного времени. Я упоминал, кажется, что у меня была подруга – серьезная, красивая, сильная женщина, знающая себе цену, директор компании учебных программ, всяких «как начать бизнес», «поднять показатели», «расширить, увеличить, добиться» и так далее. Мы были людьми одного круга, воспринимали жизнь одинаково, понимали друг друга с полуслова. Она была замужем – муж обитал нелегалом где-то не то в Европе, не то на Брайтон-Бич, и они не разводились по одной-единственной причине – руки не доходили.
И тут вдруг как снег на голову на меня свалилась Лиска. С ее нестандартным видением окружающей действительности. С ее удивительно наивным нахальством и незащищенностью, о которой она не подозревала, но которая сразу же бросилась в глаза мне. У нее не было ничего! В самом прямом смысле слова – ничего! Квартиру она снимала, заработанные малые деньги тут же тратила, носила джинсы и футболки, из ценных вещей у нее имелись мобильный телефон и диктофон. Причем диктофон ей подарил Лешка Добродеев – просто так, от широты натуры. Любовниками они не были. На мой прямой вопрос он так же прямо ответил, что ему нравятся зрелые опытные женщины, а не такие соплячки, как Лиска, которая, скорее всего, еще девственница – боже упаси от таких!
Я наблюдал ее и диву давался – она жила сегодняшним днем! Ни планов на будущее, ни мыслей о заработке, сбережениях, возможных болезнях, когда понадобятся деньги, о покупке квартиры, машины – ничем этим она не забивала себе голову. Правы те, кто говорит, что счастье – талант, который сам по себе не зависит от денег, любви или удачи. Наверное, все как раз наоборот – деньги, любовь и удача зависят от этого таланта. А скорее всего, они и вовсе не связаны. Моя банкирская голова возмущалась, а душа… или что там у нас внутри? – была озадачена и тронута, и что-то вроде жалости проклюнулось и пустило росток. С моей точки зрения, такие, как Лиска, – не настоящие люди, способные выплыть в море житейском, а лишь экспериментальные модели человека, выпущенные по недосмотру из мастерских природы в реальную жизнь. Мне постоянно казалось, что с ней что-нибудь случится – я стал бояться, торчал у окна, высматривая ее на улице, строго отчитывал за исчезновения, за то, что не позвонила, за то, за се, за одно, за другое, пятое-десятое, напоминая не счастливого любовника, а скорее занудливого отца-одиночку.
А ведь мы были счастливы, понял я уже потом, когда Лиски не стало. Ослепительно, радостно, восторженно счастливы…
…Я уснул, когда за окнами проступил серый рассвет. В восемь меня разбудила актриса Ананко. Кстати, ее зовут Рената, вспомнил я. Она деликатно постучалась, после чего всунула голову в дверь и прощебетала:
– Завтрак на столе!
Бессонная ночь не сказалась на ней – была Рената свежа, как цветок после дождя. Из зеркала на меня мутно уставилась собственная хмурая небритая физиономия. Голова была налита свинцом, спину ломило – диван, на котором так удобно сидеть, оказывается, не пригоден для сна. Плюс острое недовольство собой и неловкость перед актрисой – вместо того чтобы воспользоваться подвернувшимся случаем, я по-ханжески промучился на диване. Она теперь подумает, что я… гм… несостоятелен. Или чего похуже.
Растершись после душа, я потянулся было за халатом, но на обычном месте его не оказалось. Чертыхнувшись, я выскочил из ванной, обмотанный полотенцем, и, оставляя мокрые следы, побежал в спальню. Кровать была застелена, подушки расставлены по-другому, пахло незнакомыми духами. Я поспешно одевался, косясь на дверь.
Рената в моем халате сидела за столом, подперев руками голову. Она, похоже, уже полностью освоилась. Рядом с ней смирно сидел мальчик. «Павлик», – вспомнил я. Он уставился на меня круглыми глазами.
– Привет, Павлик! – бодро сказал я.
– Привет, – прошептал он и опустил голову. Робкий – в отца, видимо.
– Я чудесно выспалась! – заявила Рената, и я тут же заподозрил насмешку, но на лице ее было одно простодушие. Я еще раз подумал о том, что она потрясающе красива.
От моего чувства неловкости вскоре не осталось и следа, наоборот, мне казалось, что мы знакомы чуть ли не с детства. Она, как заботливая хозяйка дома, наливала мне кофе, Павлику – молока, намазывала на хлеб мед – я не помнил, чтобы у меня был мед, видимо, она основательно пошарила в буфете. Мы смеялись и болтали ни о чем, и я поймал себя на мысли, что давно не чувствовал себя так легко.
Когда я допивал третью чашку, в дверь позвонили. Пришла мама. Она, окинув меня прокурорским взглядом, спросила:
– Ты не один?
Они рассматривали друг друга целую вечность, и мама сказала дрогнувшим, слегка обиженным голосом:
– Я не помешала?
– Ма, это Рената и Павлик, – сказал я и пододвинул ей стул.
Она неловко уселась и молвила:
– Очень приятно! Нина Сергеевна.
– Я так рада! – воскликнула Рената, нисколько не смущаясь моего халата. – А мы незваные гости, правда, Павлуша? Кофе?
– Да, пожалуйста, – произнесла мама официально. В отличие от актрисы, она чувствовала себя не в своей тарелке.
– Ма, а это потерявшийся Павлик. – Я попытался разрядить обстановку. – Знаете, Рената, удивительное совпадение – эта ваша воспитательница звонила маме и рассказала, что ищет мужа актрисы Ананко. Бывает же! Правда, ма?
Мать неопределенно кивнула. Она переводила взгляд с меня на Ренату и мальчика, видимо, в поисках фамильного сходства.
– Удивительно, что вы оказались знакомы, – сказала она наконец, и я внутренне хмыкнул – следствие ведут знатоки!
– А мы и не были знакомы! – рассмеялась Рената. – Мы познакомились только вчера. Артем позвонил, и я приехала за Павликом, но он спал… – Она погладила сына по голове. – И мы решили не будить его.
«Мы», – отметил я.
– Сколько тебе лет, Павлик? – спросила мама.
– Четыре! – Он показал четыре пальца.
– Пятого августа исполнилось, – уточнила Рената.
– Он Лев? – поразилась мама. – Как Тема?
– Я даже хотела назвать его Львом, но муж не согласился.
– А ваш муж…
– Умер! – поспешил я, закрывая тему.
– Почему умер? – удивилась Рената. – Наш папа живет в Германии, зарабатывает денежки, да, Павлик?
– Но вы сказали вчера… – начал было я.
Она слегка порозовела.
– Это была шутка!
Хорошенькая шутка – назвать мужа покойным! На лице мамы сложное выражение – незнакомая дама провела ночь в квартире холостяка и теперь сидит в его халате, распивает кофеи при живом муже, а у мальчика есть отец!
Рената, чуткая, поняла и сказала:
– Такая нелепая история… Эта Анечка, воспитательница, приняла Артема за отца Павлика, он тоже Хмельницкий. А я вчера закрутилась… совсем из головы вон. В театре сумасшедший дом, а потом этот колдун. Ужасный человек! Дьявол, а не человек!
Бывают такие неудачные ситуации, когда каждое новое слово усугубляет нелепость и сюр – мы все участвовали в подобной.
– Колдун? – Мама растерянно взглянула на меня.
– Ну да! Страшный человек!
– Павлик, а у тебя есть велосипед? – ринулся я с ходу в новую тему, не придумав ничего умнее.
– Есть! Взрослый! Мне папа прислал! А вы тоже мой папа?
– Ой, уже десятый час! – вскрикнула Рената. – У меня репетиция! – Она поспешно поднялась. – Павлик, допивай молоко! Нам еще в садик!
