…И еще. Как ни было это жуткое мертвое лицо искажено жуткой предсмертной гримасой, как ни пятнала его неестественная зеленовато-синяя бледность и как ни вспучивались остекленевшие глаза, — я узнала его.
Это был Олег Денисов.
На полу, под раскинутыми ногами его, лежали расколотые знакомые очки. По всей видимости, на них еще и наступили, потому что оправа была вмята в пол.
И изуродовала эту оправу нога не Олега.
Я повернулась к проводнице: та, приподнявшись на цыпочках, смотрела через мое плечо и что-то невнятно бормотала себе под нос. Впрочем, она быстро пришла в себя.
— Так… надо вызывать ментов.
— Да, теперь от этого вас не отговорит никакая Ленка, — машинально сказала я деревянным голосом. — Олег. Это Олег.
— Господи, да это же тот красивый парень из соседнего с тобой купе! — всплеснула руками проводница. — Да что же это такое? Да что же это с ним такое случилось?!
— Что-что, убили. Идите зовите милицию. Я прикрою туалет и никого не буду пускать.
Проводница снова всплеснула руками и повернулась, но тут наткнулась на целую вереницу пассажиров, по всей видимости, жаждущих посетить туалет. Эту процессию возглавлял г-н Немякшин, держащий в руке недопитую полуторалитровую бутылку «Балтика. Медовое крепкое». По всей видимости, это пиво было излюбленным у веселой компании.
Увидев меня, Паша перекосил физиономию и страдальческим голосом выдал:
— Там туалет открыли?
— Не там. Не туалет. Не открыли, — машинально ответила я и облокотилась спиной о дверь туалета…
Мне было дурно.
* * *
Узнав о смерти Олега и вызванной на место транспортной милиции, Воронцов свалился с полки. Хорошо еще, что полка была нижней, и в этом можно было убедиться на примере Крылова, который, проснувшись и услышав о таких ошеломляющих новостях, спросонку свалился с верхней.
Лицом прямо в наструганный хозяйственным Костей Ковалевым салат.
— Убили? — выговорил Тоша, охая и поднимаясь с пола, а потом вытирая с лица салат. — Оле… Олега?
В этот момент в купе вошел младший лейтенант из состава патруля, курирующего поезд, и произнес:
— Кто из вас Воронцов и Крылов?
— А в чем дело? — пробормотал многострадальный Тоша, окончательно поднимаясь с пола и облизывая с губ салат, который постигла такая несчастливая участь.
— Я хочу задать вам несколько вопросов касательно вашего вчерашнего… м-м-м… общения с гражданином Денисовым, — важно ответил тот.
— Денисовым? Это кто та… А-а-а! Понятно.
— Да, его четверть часа назад нашли мертвым в туалете этого вагона. «Мокруха» самая очевидная.
— А я-то тут при чем? — пробормотал Крылов.
Лейтенант уселся и, разложив на коленях какие-то документы в стандартной картонной папке «Дело №», выговорил:
— Кто был в купе, в котором ехал Денисов?
— Там были… э-э-э… Денисов. Его телка еще. То есть девушка, — словоохотливо заговорил Крылов. По всей видимости, он одинаковым тоном излагал и истории из личной биографии, и показания по делу об убийстве. — Свет-та ее зовут, что ли… нет, Катя.
— Неважно! — перебил его мент. — Кто еще?
— Я был, — сказал Воронцов. — Женя была. Охотникова. Я с ней еду в Сочи. Потом еще Крылов — вот он, и товарищ с верхней полки. Он с нами не сидел.
— А вы чем занимались?
— Мы… как чем? — недоуменно спросил Крылов и хлебнул пива. — А чем в поезде заниматься еще, кроме как немного выпить?
— Я и смотрю по тебе… немного, — проворчал лейтенант. — До какого времени с вами сидел Денисов?
— Примерно в час ночи Жене стало нехорошо, и я повел ее в туалет, — сказал Воронцов. — Когда я пришел, Денисов еще был в купе. Или не был.
— Был, — сказал Крылов. — Он у меня еще в глазах двоился, когда обещал мне в торец прислать за гнилой базар, как он говорил: гниляк… типа я что-то там такое говорил, что его девушка похожа на Сильвестра Сталлоне, если его накрасить. Я обиделся и пошел в гости к проводницам… там такая Ленка есть. Ниче девчонка.
Мент махнул на Тошу рукой: дескать, помолчи ты, болван пустозвонный! — и повернулся к Воронцову:
— Значит, Денисов был в своем купе, когда вы вернулись из туалета?
— Да… был, — наморщив лоб, сказал Саша.
— А где была… а-а, Охотникова, идите сюда. Очень кстати. Куда вы отправились после того, как Воронцов проводил вас до туалета?
Я пожала плечами:
— Не помню.
— То есть как — не помните?
— А вот так.
— Я отвел ее в наше купе и уложил спать, — сказал Воронцов. — Она отравилась чем-то.
— Алкоголем, чем же еще, — невесело ухмыльнулся младший лейтенант, произнося слово «алкоголь» так, как это говорят все военные и менты: с ударением на первый слог. — Значит, спать легла. А сами вернулись в купе к Денисову?
— Да… я вернулся.
— Да Санек посидел-то там пять минут и ушел, — сказал Тоша Крылов, улучивший момент, когда все замолчали, и вставивший свое легковесное слово. — А я после него. Через минуту свалил. Там, в денисовском купе, уже все пьяные валялись. А тот, который не пил… толстый — тот вообще громче всех храпел. Да и Денисов, по-моему, был не в себе…
Лейтенант, который, по-видимому, чувствовал себя не совсем уютно в паутине этих противоречивых показаний людей, которые хоть и были до последнего момента с убитым, но мало что помнили, — лейтенант помрачнел и почесал в затылке. На его счастье, в купе зашел второй мент — старлей.
Этот оказался поопытнее: при помощи заданных им прямых и наводящих вопросов выяснилось следующее.
Как оказалось, Денисов не ложился спать примерно до двух ночи. По крайней мере, так утверждала его девушка, которую звали не Света и не Катя, а Ира. Так вот, Ира говорила, что проснулась примерно в два часа ночи и спросила у Олега, почему он не спит.
Он рявкнул что-то начленораздельное… Ей показалось, что он зол и чем-то обеспокоен. Впрочем, точно она не могла сказать, потому что была пьяна, как, впрочем, и все в этих двух веселых купе. Потом она заснула, а когда проснулась утром — Олега не было.
Больше всех, как ни странно, знал Крылов. Он пасся в купе у молоденькой проводницы Лены (парочка пользовалась моментом, пока старшей и страшной проводницы не было на месте, а была она в вагоне-ресторане, а потом стояла в тамбуре и следила за тем, чтобы никто не входил и не выходил из вагона) и видел, как Олег вышел из своего купе и пошел в сторону туалета в конце вагона.
Но который час был в этот момент, Тоша не знал: транспортный ловелас был занят более важным делом, а именно трамбовал проводницу Елену на предмет существенно более тесного общения.
Притащили Елену. Выяснилось, что:
— Туалет я закрыла в двенадцать часов. Приехали мы в Никольск и стояли там. Я ничего не знаю… — закончила она свои сбивчивые пояснения.
Толстая старшая проводница Раиса уже дала обильные пояснения по поводу происшедшего и убеждала стражей правопорядка, что без ее ведома никто посторонний не мог попасть в вагон и выйти из него. Хотя при опросе других пассажиров выяснилось, что в три часа ночи вагон был открыт, а Раиса торчала в вагоне-ресторане со своим хахалем — усатым Геной, проводником из двадцать первого вагона.
— Значит, — подытожил старший лейтенант, — выясняется, что кто угодно мог зайти, свернуть шею Денисову, затащить его в сортир и преспокойно уйти. Как гражданин из Никольска, так — тем более — пассажир из любого другого вагона. Интересная получается петрушка с хреном. Только один момент: если Денисов гарантированно прожил до двух ночи, а туалет — и передний, и задний — закрыли еще в двенадцать, то встает вопрос. А именно: как это труп Денисова мог попасть в запертый туалет? А?
И он грозно и в высшей степени выразительно посмотрел на съежившихся на полке, отведенной по билету Паше Немякшину, обеих проводниц.
Несмотря на то что мое самочувствие было настолько плачевным, что оставалось сочиться жалостью только к самой себе да еще к несчастному Олегу, внезапно меня тронуло сочувствие к бедным проводницам. Конечно, они тоже хороши — одна резвилась в своем купе с не в меру подвыпившим пассажиром, а вторая умотала пить водку с проводником из соседнего вагона, — но к убийству они не имеют отношения, это как пить дать.
— А тут все просто, — сказала я, — у меня есть хорошее объяснение, товарищ старший лейтенант.
— Ну?
— Дело в том, что я немного знала покойного Денисова. Поработали вместе в Питере. И я примерно представляю его физические возможности. Чтобы сломать ему шею, нужно обладать прекрасной подготовкой и владеть некоторыми приемами. А что касается ключей, то легко предположить, что человек, способный справиться с таким атлетом, как Олег, может вскрыть замок туалета обычной булавкой. Не говоря уж о самой примитивной отмычке.
— То есть вы думаете, что работал киллер? — спросил младший лейтенант. Крылов, допивавший пиво и угрюмо жующий куриную ножку, скептически хмыкнул и переглянулся с мрачным Ковалевым. Я заметила этот взгляд.
